Хилари Патнэм - Реализм с человеческим лицом

• Название: Реализм с человеческим лицом
• Автор: Хилари Патнэм
• Жанр: Философия

Первая и вторая части этой статьи были прочитаны в качестве Кантовских лекций в Стэнфордском университете осенью 1987 г.

---

Меня часто спрашивают, в чем именно я несогласен с Рорти. Кроме технических проблем, – конечно, любые два философа имеют множество технических разногласий, – думаю, что в своей основе наше разногласие касается этих двух широких подходов. Я надеюсь, что философская рефлексия может обладать какой-то реальной культурной ценностью, но не думаю, что она должна быть основанием культуры и что нашей реакцией на неудачу философского проекта – даже такого важного, как “метафизика”, – должен быть отказ от способов рассуждения и размышления, которые имеют практический и духовный вес. В этом смысле я не являюсь философским ревизионистом. Думаю, что в философии важно не просто сказать: “Я отрицаю полемику реализм/антиреализм”, и показать, что (и как) обе стороны неправильно представляют нашу жизнь и наши понятия. То, что полемика “тщетна”, не означает, что противоположные картины не имеют значения. На самом деле отрицание полемики без изучения включенных в нее картин мира практически всегда является способом защиты одной из этих картин (обычно той, которая стремится быть “антиметафизической”). Короче говоря, я рассматриваю философию и как более важное и как менее важное занятие, чем Рорти. Она не является основанием культуры. Неверно также, что философские хитросплетения являются лишь иллюзиями, принадлежащими к природе самой человеческой жизни и должны быть прояснены. Объявление какой-либо проблемы “псевдопроблемой” является само по себе не терапевтическим актом, а агрессивной формой самой метафизической проблемы.

Конечно, эти заметки слишком общи, чтобы служить ответом на важный вопрос: “Что после метафизики?” Но ни один философ не может ответить на этот вопрос. “После метафизики” могут быть только философы, т. е. может существовать только поиск тех “лучших и худших способов мышления”, к которым призывал Кавел. В заключительной части данного эссе я хочу начать подобный поиск установлением некоторых принципов. Я надеюсь, что это сможет спровоцировать Рорти указать, какие из приведенных мною принципов он принимает, а какие его философский ревизионизм заставит презирать.

ОПРАВДАНИЕ И ОБЩЕЕ СОГЛАСИЕ

Я начну с установления некоторых принципов, касающихся оправданных убеждений и утверждений. Поскольку понятие “оправдание” (justification) применяется только к определенным видам утверждений[17], я буду использовать технический термин Джона Дьюи “оправданная утвердительность” [или просто “оправдание” (“warrant”)] вместо понятия “оправдание” (Justification).

Первым является принцип, с которым Рорти будет точно несогласен и который определяет основу для всех остальных:

(1) В обычных обстоятельствах часто встает проблема выяснения того, оправданны или нет сделанные людьми утверждения.

Некоторые из следующих принципов, думается, поставят в тупик или обеспокоят различных философов (включая Рорти), но позвольте мне привести все принципы, прежде чем заняться “беспокойствами”.

Вот они[18]:

(2) Будет оправданно утверждение или нет, не зависит от того, скажет ли большинство культурных современников, что оно оправданно или нет.

(3) Наши нормы и стандарты оправданной утвердительности являются историческими продуктами; они развиваются во времени.

(4) Наши нормы и стандарты всегда отражают наши интересы и ценности. Наша картина интеллектуального расцвета представляет собой часть и имеет смысл только как часть нашей картины интеллектуального расцвета в целом.

(5) Наши нормы и стандарты чего-либо, в том числе оправданной утвердительности, могут изменяться. Существуют лучшие и худшие нормы и стандарты.

Несмотря на то, что существует напряженность – некоторые скажут, невыносимая напряженность, между этими принципами, думаю, что не являюсь первым, кто полагает, что они могут и должны рассматриваться вместе. Я считаю, что, начиная с ранних работ Пирса, эти принципы исследовались прагматистами, даже если приведенная конкретная формулировка и является новой. Однако, моя защита этих принципов не будет зависеть от аргументов предшественников-прагматистов.

Я начну свой анализ с первых двух принципов: существование такой вещи, как “оправдание”, и ее независимость от мнения культурных современников. По крайней мере один способ защиты этих принципов определенно вызовет возражения со стороны антиреалистов и/или нереалистов. Я говорю о постулировании существования транс-исторических “канонов” оправданных убеждений, определяющих оправдание независимо от того, способна ли любая конкретная личность или культура выработать эти каноны. Рассмотрение факта, что оправдание не зависит от мнения большинства, как факта о трансцендентальной реальности, не является лучшим способом защиты независимости оправдания от мнения большинства. Нужного осознание того, что независимость является ничем иным, как свойством самого понятия оправдания. Но поскольку спор о “свойствах понятий” привел некоторых философов к утомляющему анализу различия аналитическое/синтетическое, позвольте мне просто сказать, что этот факт является центральной частью нашей картины оправдания. Сказать, что оправданность принятия данного суждения в данной проблематичной ситуации не зависит от того, будет ли согласно большинство современников с тем, что это оправданно в данной ситуации, значит просто показать наличие понятия оправдания.

Примером этому является практика самих релятивистов. Они хорошо знают, что релятивистские аргументы звучат неубедительно для большинства их культурных современников, но продолжают свое занятие, поскольку думают, что оно оправданно. Таким образом, они разделяют картину оправдания как независимого от мнения большинства. Однако, действительно ли релятивист может переформулировать свою точку зрения таким образом, чтобы избежать доказательства независимости оправдания? Осторожный релятивист вместо описания нашего обычного понятия оправдания должен предложить лучшее понятие. “Да, это характеристика нашего обычного понятия оправдания, – должен признать релятивист, – но плохая, неправильная характеристика”.

Но что же может означать в данном случае “плохая” характеристика, как не “основанная на ошибочной метафизической картине”? И как Релятивист может говорить о правильной и ошибочной метафизических картинах? Я допускаю, конечно, что Релятивист может быть Релятивистом относительно и истины, и оправдания. Релятивист относительно истины, оказавшийся одновременно Релятивистом относительно оправдания (я думаю, что действительно существуют такие философы), может последовательно придерживаться мнения, что “он не может оправдать это воззрение, тем не менее, считает истинным, что утверждение S является оправданным, если и только если большинство культурных современников будут согласны с тем, что оно оправданно”. Такой философ может непротиворечиво утверждать, что его собственные воззрения истинны, но не оправданны. Однако в его позиции существует своего рода прагматическое противоречие. Я часто отмечал это и в прошлом: Релятивизм в той же мере, что и Реализм, признает невозможным одновременное нахождение в пределах и вне языка. В случае Реализма это не проявляется как немедленное противоречие, поскольку все содержание Реализма содержится в утверждении, осмысленности размышлений о Божественном Видении (или лучше о “Взгляде из Ниоткуда”). Для Релятивизма же это признание становится само-опровержением.

Перейдем к обсуждению последнего из выделенных мною пяти принципов. В его основе лежит утверждение, что “существуют лучшие и худшие нормы и стандарты”. И теперь я стану обсуждать позицию Рорти.

С первого взгляда может показаться, что мы с Рорти согласны в этом вопросе. Он часто говорит о поиске лучших способов суждения и действия, способов, позволяющих нам “лучше справляться”. Почему бы им иногда не изменяться – этим нормам и стандартам, что позволило бы нам “лучше справляться”? Однако Рорти в одном важном месте[19] говорит о том, что реформы не являются “лучшими в отношении известных ранее стандартов. Они являются лучшими лишь в том смысле, что нам представляются таковыми в отношении их предшественников”. Думаю, что именно по этому пункту мы с ним совершенно расходимся.

Рорти пытается защитить свое собственное понятие “новых и лучших способов суждения и действия”, говоря, что они нам представляются лучшими, чем их предшественники. Однако, эта защита вырастает до отрицания, а не прояснения понятия “изменения” способов нашего действия и мышления, к которым я обращаюсь в пятом принципе. Действительно, для многих утверждений р может быть верным, что если побеждают те, кто хочет всеобщего признания оправданности р, то все мы будем справляться лучше в том смысле, что нам будет так казаться. Если же побеждают те, кто хочет всеобщего признания оправданности не р, мы все равно будем справляться лучше в том смысле, что нам будет так казаться. Поскольку сообщество, о котором говорит Рорти, является обычно сообществом западной культуры, то, например, в случае победы неофашистских тенденций люди будут справляться лучше в том смысле, что им будет казаться, что они справляются лучше, поступая дико с этими ужасными евреями, иностранцами и коммунистами. В случае же победы сил добра ситуация не изменится, и люди будут справляться лучше в том смысле, что им так будет казаться. Конечно, сам Рорти не был бы “солидарен” с культурой, которая развивалась бы по первому пути. Проблема в том, что это понятие “лучше справляться” вообще не может быть понятием лучших или худших норм и стандартов. Нашей картине оправдания внутренне присуще утверждение, что оправдание является логически независимым от мнения большинства наших культурных современников. Только поэтому нашей картине “изменения” внутренне присуще утверждение о логической независимости результата изменения – положительного (изменения) или негативного (противоположность) – от того, кажется это положительным или негативным. (Вот почему имеет смысл доказывать, что то, что большинство людей рассматривает как изменение, не является таковым). Поэтому я считаю, что Рорти отвергает мой пятый принцип.