Александр Бушков - Екатерина II: алмазная Золушка

• Название: Екатерина II: алмазная Золушка
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: История

---

Парламентом заправляли прожженные политиканы, далекие от ангельской честности. Взятки в те патриархальные времена брали чуть ли не в открытую. И тем не менее даже такой парламент был шагом вперед, поскольку уже не позволял королю распоряжаться казной по своему усмотрению, да и кое-какие гражданские права помогал отстаивать.

Точно так же обстояло и в Швеции. Тамошние парламентарии открыто делились на «прусскую партию», «английскую», «русскую», «австрийскую» - то есть публика прекрасно знала, какая страна которого депутата содержит за то, что он «пробивает» нужные ей решения. Но и этот купленный оптом парламент все же ограничивал королевскую власть ощутимым образом.

Другие европейские державы и таким парламентом не могли похвастать. Что касаемо Франции, слово «парламент» не должно нас обманывать: парижский парламент был не собранием выборных депутатов, а, как я уже говорил, неким подобием верховного суда, который в числе прочего регистрировал королевские указы, после чего они приобретали силу писаного закона. Еще во времена д'Артаньяна и кардинала Ришелье у парламента было право эти самые указы обсуждать и даже, вот разврат, отклонять -но к восемнадцатому веку французские короли покончили с этаким разгулом демократии. Места в парламенте, кстати, опять-таки покупались и продавались законно и открыто.

Так что короли творили все что хотели. А заодно и их первые министры. Когда мне попадаются в современной печати особенно гневные выпады против погрязших в коррупции нынешних министров, порой вместо возмущения появляется этакая философская грусть и приходят на память слова библейского пророка о том, что все уже было под этим солнцем…

Вот вам не уникум какой-то, а, можно сказать, типичный представитель вороватых премьер-министров восемнадцатого столетия - французский кардинал Дюбуа, первый министр короля Людовика XV, того самого «Короля-Солнца», что говаривал: «После нас хоть потоп». Полный список его годового дохода в свое время привел тот же герцог Сен-Симон.

Начнем с бенифиций. За этим красивым словом скрывается всего-навсего доход, получаемый с какого-нибудь города, аббатства, имения, провинции. Была такая королевская милость - раздача любимчикам помянутых бенифиций. Что, между прочим, наглядно свидетельствует о некотором прогрессе в области государственного управления: даже в самые коррупционные недавние годы немыслимо было представить, чтобы Ельцин в виде милости дал Чубайсу право получать все годовые доходы с Ленинградской области, а Немцову - с Красноярского края. Все же прогресс налицо, дамы и господа, нынче вам не восемнадцатый век…

Но вернемся к нашему кардиналу. В год он получал:

В виде бенифиций - 324 000 ливров.

Жалованья как первый министр - 150 000 ливров.

Жалованья как «министр связи», т. е. суперинтендант почт - 100 000 ливров.

А кроме того, ежегодная пенсия от Англии - 960 000 ливров.

Итого - полтора миллиона в год. Тогдашний ливр - увесистая серебряная монета. И вновь - много это или мало?

Давайте посмотрим. Пехотный капитан получал в месяц 75 ливров жалованья (это в мирное время, в военное - около сотни). Квалифицированный ремесленник - от 300 до 600 ливров в год. Мужские башмаки стоили 3 ливра, курица - ливр, три кило говядины примерно ливр. Десять литров вина - ливр.

Одним словом, господин кардинал, как легко догадаться из приведенных цифр, катался словно сыр в масле…

В перечне его доходов особенно примечательно выглядит графа «пенсия». Был в восемнадцатом столетии такой пикантный обычай: какое-нибудь иностранное государство самым что ни на есть официальнейшим образом платило высокопоставленному сановнику эту самую пенсию, «пенсион», как тогда говорили. Это было в порядке вещей, криминалом не считалось и обществом воспринималось не с осуждением, а скорее с завистью. Ну, а то, что при этом означенный сановник принимал решения, более всего полезные для того государства, что платило ему пенсион, было, конечно же, не более чем случайным совпадением…

Практика была общеевропейская. Англичане платили пенсион французскому первому министру, французы (вместе с англичанами) - русскому канцлеру Бестужеву. Пол-Европы - шведским парламентариям, польской шляхте… Время было незатейливое, все делалось открыто…

В том же восемнадцатом столетии турецкий султан Осман III придумал довольно эффективный метод борьбы с коррупционными устремлениями своих премьер-министров. Первый министр (или, согласно турецкому слову, визирь) у Османа задерживался на своем высоком посту в среднем не более полугода. После этого Осман без всяких расследований и возни с бухгалтерскими книгами отправлял визиря в отставку (причем, отметим, голову не рубил и в темницу не упрятывал), а все его немаленькое состояние забирал в казну. Что любопытно, никакими такими «незаконными репрессиями» и не пахло - поскольку за эти полгода визирь успевал нахапать немеряно. Что еще более любопытно, новый визирь прекрасно знал о судьбе предшественника - но все равно соглашался занять высокий пост. А заняв, тут же запускал лапу в государственные финансы и брал взятки всеми четырьмя конечностями. Логика такого поведения лично мне решительно непонятна - ну на что тут можно было надеяться?!

К сожалению, европейские державы эти прогрессивные антикоррупционные меры не спешили перенимать - за исключением России, где подобное порой применялось (в отношении того же Меншикова)…

Вообще, Осман III остался в истории как открыватель многих оригинальных приемов контроля - которые в последующие столетия беззастенчиво заимствовали многие искавшие популярности деятели. Любил, например, Осман, переодевшись самым что ни на есть стамбульским простолюдином, побродить по рынку и, оставаясь совершенно неузнанным, посмотреть, как, говоря канцелярским языком, производится торговое обслуживание населения (за двести пятьдесят лет до Ельцина!).

Представляю себе эту картину. Какой-нибудь торговец хурмой, беззаботно насвистывая, орудует гирями. Тут из толпы к нему протискивается потертый неприметный турок и говорит укоризненно:

– Почтенный, а отчего это у вас гири какие-то легковатые? И почему вы хорошую хурму только наверх кладете, а снизу давленую подсовываете?

Ну, и что такому въедливому критику ответит пузатый базарный абориген? Разумеется, пошлет по матушке, благо турецкий язык в этом отношении крайне богат и выразителен…

Тут потертый выпрямляется во весь рост и, грозно сверкая очами, рычит:

– Как со своим султаном разговариваешь, мошенник?

А из-за угла уже спешат янычары с ятаганами наголо. Кран-ты труженику прилавка…

Любил султан Осман подобную популистскую деятельность. Особенно развернуться он не успел, поскольку просидел на троне всего три года, но, заметьте, умер своей смертью, что с турецкими султанами случалось, в общем, редко…

Турцию я затронул умышленно - в те времена она с полным на то правом относилась к Европе, поскольку владела значительными европейскими территориями, да и Стамбул, бывший Константинополь, большей частью не в Азии расположен. И вообще, за столетия в Турцию попало в качестве невольников и прижилось там столько русских, что и к этой державе, как к Израилю, по-моему, применима строчка Высоцкого: «Там на четверть бывший наш народ…»

Но покинем пока что Турцию и обратим свой пытливый взор на территории, расположенные к северу от нее. Поговорим о еще одном причудливом сочетании несовместимых явлений, на которые был так богат восемнадцатый век, превосходивший в этом плане все прочие столетия…

С одной стороны, восемнадцатый век по праву именуют Веком Просвещения. До всеобщей грамотности было еще далеко, но все же наука, образование, книгочейство перестали быть уделом немногочисленной кучки «книжников», распространяясь по сравнению с прошлыми временами не в пример шире. Книги резко подешевели и уже не были более предметом роскоши - а вдобавок появились газеты и масса «малоформатной» печатной продукции: политические памфлеты, разнообразнейшие брошюры (мало напоминавшие неподъемные фолианты прежних лет, которыми без труда можно было и человека убить, ошарашив по темечку).

С другой… Именно восемнадцатый век стал той питательной средой, на которой пышным цветом красовались многочисленные авантюристы совершенно новой формации. В семнадцатом веке таких еще не было, в девятнадцатом - уже не было. Колоритнейшие личности странствовали тогда по Европе…

Ранешние мошенники предпочитали скромненько держаться на теневой стороне улицы. Алхимики, надвинув шапку на глаза, тихонечко стучались в ворота к какому-нибудь князю или графу и смиренно вопрошали:

– Ваша светлость, вам золота из мусора не наделать? Чистейшего, не сумлевайтесь…

Точно так же вели себя и многочисленные пройдохи всех прочих специальностей: «великие лекари», обладатели совершенно достоверных карт, где крестиками отмечены зарытые в незапамятные времена несметные сокровища. Обрабатывали намеченную жертву, больше всего боясь привлечь к себе общее внимание, - и старались, набив карман (если удавалось), побыстрее раствориться в полной безвестности, пока полиция не набежала.