Сири Джеймс - Тайные дневники Шарлотты Бронте

• Название: Тайные дневники Шарлотты Бронте
• Автор: Сири Джеймс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49935-9

Шарлотта Бронте ведет простую уединенную жизнь дочери сельского священника из Йоркшира. Как и ее сестры Эмили и Анна, она мечтает о настоящей любовной истории, такой же яркой, как те, которые она создает в своих литературных произведениях. Но лишь страницам тайного дневника она может поведать свои глубочайшие чувства и желания — всю правду о ее жизни, полной успехов и разочарований, о ее скандальной тайной страсти к мужчине, с которым ей не суждено быть, и о ее драматических взаимоотношениях с загадочным Артуром Беллом Николлсом — человеком, которого она полюбит. Пребывая в душевных метаниях, писательница работает над своим лучшим произведением — блистательным романом «Джейн Эйр», в котором жизнь реальной Шарлотты тесно сплетается с жизнью ее героини.

---

Когда наконец оно пришло — когда Табби вложила мне в руки письмо от «Смит и Элдер» «мистеру Карреру Беллу через мисс Бронте, Хауорт», — мое сердце едва не остановилось.

— Что случилось, мисс? — в тревоге спросила Табби. — От кого это письмо? Господи, вы белая как привидение!

— Ерунда, — отозвалась я поспешно (но громко, чтобы она услышала).

Зрение Табби настолько ухудшилось, что она едва могла разобрать имя получателя, не говоря уже о том, чтобы угадать личность отправителя.

— Всего лишь ответ на мой запрос. Посмотрю наверху.

Я бросилась в свою комнату, разорвала конверт и с колотящимся сердцем прочла:

Уважаемый сэр!

Мы получили Вашу превосходную рукопись «Джейн Эйр» и хотели бы приобрести права на ее публикацию. Готовы предложить Вам вознаграждение в размере ста фунтов…

Тут я завопила от радости. Ах! Даже не верится, что это правда!

Дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвалась Эмили.

— Что такое? Что стряслось?

Бросив единственный взгляд на мое счастливое лицо и конверт в руке, сестра немедленно сделала правильный вывод о содержании послания.

— Они берут твою книгу?

— Они заплатят за публикацию! Сто фунтов!

Эмили, обычно такая спокойная, такая безмятежная, такая прозаичная в любой жизненной ситуации, будь то кризис или празднество, издала крик и обняла меня. Через мгновение влетела Анна с широко распахнутыми от страха глазами. Страх сменился ликованием, как только она услышала новость.

— Шарлотта! Даже не верится!

— Сто фунтов! — воскликнула Эмили.

— Самостоятельно зарабатывать — это все, о чем я мечтала! К тому же, смотрите, — я показала им письмо, — их интересует преимущественное право покупки моих следующих двух книг, за каждую из которых я получу еще по сто фунтов.[60]

Мы весело загалдели, так что Марта опасливо заглянула в комнату, и даже Бренуэлл в замешательстве, спотыкаясь, вышел в коридор. Он решил, что в доме снова случился пожар. Нам пришлось схватить шляпки и выбежать на пустоши, где мы несколько часов вели себя как глупые школьницы, бегали, скакали, обнимались и так визжали от счастья, что любой прохожий счел бы нас сумасшедшими.

— Просто подумайте, — говорила я, широко раскинув руки и наслаждаясь безбрежными просторами голубого неба. — Мы столько трудились, столько надрывались, столько мечтали и наконец-то будем опубликованы, все вместе!

Только через несколько лет, когда я познакомилась и подружилась со своим издателем, краснея, я выяснила обстоятельства принятия моего романа. Уильям Смит Уильямс прочел его первым. Он полночи просидел за рукописью без сна, был очарован и настоял, чтобы владелец фирмы — молодой и интеллигентный мистер Джордж Смит — тоже прочел ее. Тот, смеясь, сказал, что его коллега слишком уж расхваливал рукопись, и ему невозможно было поверить. Тем не менее он тоже проглотил роман за одно воскресенье: приступил после завтрака, отказался от назначенной верховой прогулки с другом, поспешно съел ужин и лег спать, только дочитав книгу.

Разумеется, тогда я ни о чем не догадывалась. Едва я успела поверить, что буду опубликована, как книга увидела мир. «Джейн Эйр» прошла путь от рассмотрения до публикации за головокружительно короткие шесть недель — так быстро, что появилась на целых два месяца раньше книг Эмили и Анны, хотя их романы были приняты Томасом Ньюби задолго до моего.

Сперва, однако, я получила письмо от «Смит и Элдер» с предложением внести в «Джейн Эйр» «пару незначительных изменений».

— Они хотят, чтобы я вырезала всю первую часть о детстве Джейн в Гейтсхэде, — в смятении сообщила я сестрам, — и переписала, сократила или удалила все главы о Ловудской школе.

— Какая нелепость! Это важные детали истории, — заявила Эмили, — и весьма интересные.

— Они определяют прошлое и характер Джейн, — согласилась Анна. — И вызывают сочувствие.

— Издатель, судя по всему, считает, что эти сцены окажутся слишком мучительными для некоторых читателей и сделают книгу слишком длинной. — Я в расстройстве отложила письмо. — Зачем они купили роман, если он не нравится им? Я уже не смогу его урезать или изменить. Боюсь, любые корректировки лишь нанесут вред. Каждое мое слово — вклад в целое; и каждое слово — истина.

— Уверена, что в истине есть свое суровое очарование, — заметила Анна.

— К тому же расскажи я всю правду о своем пребывании в Школе дочерей духовенства, и книга оказалась бы еще мрачней. А так я смягчила многие подробности, и история стала более легкой.

— Я не поменяла бы ни строчки, — отрезала Эмили. — Доверься сердцу. Твоя книга может намного больше потрафить читательским вкусам, чем предполагают в издательстве. Так и напиши им.

Я написала. «Смит и Элдер» учли мои пожелания. Затем, не сознавая, как скоро книгу напечатают, я немедленно отправилась в «Брукройд» ради короткого отдыха с Эллен. К моему изумлению, через день после моего приезда в Бирсталл Эмили переправила мне первые листы корректуры «Джейн Эйр», которые я должна была вычитать и вернуть как можно скорее. Мне пришлось заниматься этим перед Эллен, сидя напротив нее в одной комнате. Каких усилий мне стоило сохранять молчание! Я была связана клятвой сестрам и обещала скрывать наше авторство и потому вынужденно притворялась, что пишу какие-то личные пустяки. Эллен хватило проницательности понять, что дело нечисто, но она благородно не задавала вопросов и не подглядывала, кому адресован сверток, когда мы отправили его обратно в Лондон.

Мой роман вышел в свет шестнадцатого октября. Первые шесть прелестно переплетенных экземпляров с названием «Джейн Эйр, автобиография, под редакцией Каррера Белла» прибыли девятнадцатого. Когда-то при виде нашего стихотворного сборника я испытала немалое удовольствие, но оно было несравнимо с ликованием, охватившим меня сейчас. Наконец моя мечта сбылась: я взяла в руки свою собственную книгу, историю, порожденную моим воображением и опытом, которую благодаря воле Божьей, чуду речи и печатному станку смогут прочесть другие люди!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

На успех «Джейн Эйр» я не слишком рассчитывала. Я знала, что критики капризны, а благосклонность публики непросто завоевать и еще сложнее удержать. Читателя не интересовали неизвестные авторы — от них непонятно чего ждать; и все же я искренне надеялась, что книга будет продаваться, хотя бы ради оптимистичных надежд моих великодушных издателей, которые столько из-за нее хлопотали.

Укрывшись в Хауорте, я с огромным вниманием изучала отзывы в газетах и журналах, переправляемые мне мистером Уильямсом. Многие рецензенты не находили повода для критики.

— «Исключительно любопытный роман, который мы искренне рекомендуем, — в октябре прочла я сестрам из „Критика“. — Несомненно, он будет пользоваться спросом».

— Ха! — воскликнула Эмили. — Лично я в этом не сомневалась.

— «Экстраординарная книга, — взволнованно прочла я в „Эре“ через несколько недель. — Вымышленная история, и все же больше чем история, поскольку в ней звучит сама природа и истина. Ей нет соперников среди современных книг. Все серьезные романисты наших дней проигрывают в сравнении с Каррером Беллом». О! Какая чрезмерная похвала! Несомненно, я не заслуживаю ее.

— Заслуживаешь, — возразила Анна.

Последующие месяцы оглушили меня множеством похвал. Не все отзывы были благосклонны: отдельные рецензенты объявили «Джейн Эйр» грубой и аморальной — критика, которой я не понимала и выносила с трудом; другие обвиняли мистера Рочестера в «почти непристойном поведении» и находили отдельные эпизоды ужасными или неправдоподобными. Однако общее мнение, к моему облегчению, было несомненно положительным. Один критик даже назвал «Джейн Эйр» «решительно лучшим романом сезона». Мистер Смит написал мне, что спрос практически беспрецедентный: за три месяца после выхода все две с половиной тысячи экземпляров распроданы и роман переиздан.

Загадка моей личности изогнула не одну пару бровей. Бесчисленные статьи в прессе утверждали, что выражают любопытство всего читательского мира Англии, и требовали ответа: кто такой Каррер Белл? Это настоящее имя или псевдоним? Книга написана мужчиной или женщиной? Многие незначительные эпизоды романа толковались так и сяк в попытке определить пол автора — но тщетно. Я смеялась над догадками и радовалась своей анонимности.

Очень скоро я вступила в регулярную переписку с мистером Смитом и мистером Уильямсом, которые, хоть и незнакомые мне лично (и полагавшие меня в то время мужчиной под женским прикрытием), обращались ко мне с учтивостью, добротой и остроумием и выражали веру в мой талант, чем немало способствовали уверенности в себе и счастью. Узнав, что у меня нет доступа к хорошей публичной библиотеке, издатели стали присылать мне коробками самые новые и лучшие книги, и мы с сестрами поглощали их одну за другой. Расширяя свои познания в современной литературе, продолжая волнующий обмен мыслями и идеями с издателями, я словно отворила окно, впустив свет и жизнь в свой уединенный застывший приют, и увидела совершенно новый и неведомый мир. Также мне начали приходить неожиданные письма. Прославленный журналист, романист и драматург Джордж Генри Льюис, опубликовав великодушную рецензию на «Джейн Эйр», написал Карреру Беллу (послания переправляли мне «Смит и Элдер»), заклиная «остерегаться мелодрамы» в своей следующей книге. Этот совет, несомненно исполненный благих намерений, прямо противоречил тому, что я недавно испытала, безуспешно продавая свой наименее волнующий роман «Учитель». Далее мистер Льюис рекомендовал «следовать путеводному свету, который излучает кроткий взор мисс Остин», писательницы, которую он считал «одним из величайших художников и величайших портретистов человеческого характера, когда-либо живших на земле». Джейн Остин умерла через год после моего рождения; в последнее время ее романы вернулись в моду, но я не была с ними знакома. Заинтригованная, я раздобыла экземпляр «Гордости и предубеждения», и мы с сестрами немедленно прочли его.