Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане

• Название: Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане
• Автор: Луи Жаколио
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1993
• ISBN: ISBN 5-85255-311-5 (т. 2) ISBN 5-85255-309-3

Во второй том Собрания сочинений Луи Жаколио входят романы «Месть каторжника» и «Затерянные в океане».

Иллюстрации Г. Кателли.

---

II

Опустевшее кресло. — Это был он… — Несколько лет назад. — Что сталось с Королем Смерти. — Новости из порта.

В ОДИН ИЗ ПОСЛЕДУЮЩИХ ВЕЧЕРОВ обычные посетители сказочного дворца заметили, что таинственный гость не является уже больше на рауты. Так прошло полтора года, в течение которых все пришли к заключению, что этот гость — родственник, конечно, хозяина дворца — вероятно, покончил свои счеты с земным миром, то есть, попросту говоря, умер. Это, по-видимому, подтверждалось и тем обстоятельством, что именно около того времени Лао Тсин уехал в Пекин и пробыл там, сверх обыкновения, очень долго: разумеется, похороны знатного родственника были тому причиной, а не одни финансовые дела, которые всегда отнимали у него не много времени, так как пекинской конторой управлял его родной брат, а это было то же самое, что и сам Лао Тсин. Все остановились на данном предположении и скоро забыли таинственного гостя с его массивным золотым кольцом.

Однако на все последующие рауты эбеновое кресло с серебряными инкрустациями все еще продолжали ставить на возвышение с каким-то благоговейным, почти религиозным вниманием к отсутствующему важному гостю; это само по себе малозначительное обстоятельство приобрело впоследствии, как скоро мы увидим, очень важное значение.

В Батавии все знали или, по крайней мере, догадывались, что Лао Тсин имеет сношения с древнейшим тайным обществом в Китае, управляющим судьбами всего речного и морского плавания в Небесной Империи, то есть, короче говоря, — с пиратами; все знали также, что общество это терпимо китайским правительством, потому что оно могущественно, и мы знаем уже, из начала нашего рассказа, до какой степени простиралось его могущество: сама императрица-регентша Нан Ли вынуждена была прибегнуть к его содействию, когда понадобилось для коронования малолетнего императора Куанг Су изъять из рук западных варваров похищенный ими драгоценный скипетр династии Цин, и, в награду за это содействие, должна была дать обществу пиратов новые привилегии.

Лао Тсин был банкиром этого общества, или, вернее, его главы, Кванга, который по своему усмотрению мог распоряжаться его капиталом, не давая никому отчета в этом, даже совету из главных лиц общества, на котором он всегда присутствовал и членов которого избирал также по своей единоличной воле. Читатели, может быть, уже догадались или начинают догадываться, что таинственный гость на вечерах банкира был не кто иной, как сам Кванг, или Фо, бывший тогда еще в живых, и что исчезновение его как раз совпало с его опасной экскурсией в Париж — для возвращения коронной китайской драгоценности.

Лу, Кианг и Чанг дали, как мы знаем, клятву повиноваться молодому наследнику Кванга и привести к повиновению ему всех; исполнить это им было легко, так как, кроме первых трех важнейших членов совета, никто не знал лично главы своего общества. Двое из этих троих всегда жили в Пекине, чтобы приводить в исполнение предписания Кванга, ни разу еще не были представлены ему и не знали ничего о его обычном местопребывании: только в случае смерти важнейших лиц общества они могли быть призваны к Квангу, чтобы заменить собой умерших при его особе.

Лу, Кианг и Чанг не сомневались в верности этих трех, и даже мысль о каком-нибудь недоразумении, а тем более об измене не представлялась их уму…

Все важнейшие события нашего рассказа не были известны в Батавии, где только один Лао Тсин знал о том, что старый Фо намерен совершить путешествие в Париж. В качестве доверенного лица и почти друга он пытался было отговорить Кванга от этого опасного предприятия, советуя поручить его кому-нибудь из его приближенных; но Кванг уехал сам, и после его отъезда Лао Тсин перестал получать какие бы то ни было известия о нем. Если бы не четыре миллиона, которые он должен был уплатить американцам по предъявлении ими счетов, подписанных Фо, Лао Тсин долго бы еще не знал, где находится глава тайного общества Поклонников Теней и что сталось с ним. Потом, когда он приехал в Пекин по делам, он узнал там от членов совета, что коронная драгоценность возвращена по принадлежности и что, в виде возмездия варварам, у них взят великолепный «Регент». Но сведения членов совета не шли дальше этого, и никто не знал о дальнейших приключениях Кванга и его трех приближенных, вернувшихся благополучно, по общему мнению, в свое секретное убежище.

Этого убежища не знал и сам Лао Тсин; он мог сноситься с Квангом только через одного посыльного из малайцев, некоего Саранги, которого Фо поместил при нем. Но эти сношения были строго ограничены одним условием, а именно: Лао Тсин мог посылать к Квашу этого человека, только отвечая на его запросы, но не по собственному желанию и усмотрению, что, разумеется, было далеко не одно и то же. Банкир беспрекословно подчинился этому условию, зная, что нарушение его дорого бы ему стоило, но когда прошло почти два года без всяких известий о том, что делает Кванг в своем тайном убежище, то однажды он дал себе слово непременно узнать об этом, послав туда малайца под благовидным предлогом, что в его кассе накопилось столько золота и разных ценностей, что он решительно не знает, как с ними быть, куда их пристроить.

Это намерение его случайно совпало с новым раутом, который он намерен был дать в своем загородном дворце, названном им «Уютным Уголком».

Утром в тот день он отправился в свою контору, где дела шли своим обычным чередом: приходили и уходили посетители, получали и уплачивали. Когда он вошел в кабинет, наполненный целой коллекцией всяких редкостей, его молодой клерк Лай Пинг тотчас же явился к патрону с листом шелковой бумаги, на котором сведен был счет операциям, совершенным в предыдущий день.

— Хорошо, милейший мой, хорошо! — одобрил Лао Тсин, бросая рассеянный взор на поданный ему лист. — Только я сегодня не буду этим заниматься, а принеси ты мне все завтра в Уютный Уголок: завтра, по случаю сегодняшнего раута, я не буду в городе, так как вечер протянется до утра. Да устрой все так, чтобы тебе можно было прийти сегодня отобедать со мной.

Говоря это, Лао Тсин отечески коснулся рукой щеки юноши, который покраснел от удовольствия.

— Когда ты будешь писать матери, — продолжал он, — то можешь сказать ей, что я по-прежнему доволен тобой и собираюсь назначить тебя управляющим моего дома в Батавии, по достижении, конечно, тобой совершеннолетия.

— Вы очень добры ко мне, — сказал растроганный юноша, — и я ежедневно молю наших семейных духов беречь ваше драгоценное здоровье!

— Я знаю, что ты благонравный молодой человек, и вот за это как раз и люблю тебя, а впоследствии ты займешь в моем сердце место, давно уже ставшее свободным после смерти моих двух сыновей, которых призвал к себе Будда.

Последние слова сказаны были с глубоким вздохом, которого не мог удержать старый Лао Тсин.

— Ну, теперь иди к себе, — закончил он, — и постарайся, чтобы никто не помешал мне заниматься моими личными делами до самого обеда.

— Извините, — сказал юноша, — я должен кое-что сообщить вам…

— Говори, я слушаю.

— Два судна под американским флагом встали на рейд в это утро. У них платежные требования на наш дом.

— Ага, от кого же именно?

— От ван дер Смитсена в Сан-Франциско.

— Хорошо. Пусть отправят посыльных к их командирам, — я их немедленно приму, когда они сойдут на берег.

— Прибыл еще один военный французский фрегат «Бдительный». Этот будет чиниться и запасаться провизией и, кроме того, имеет также дело к вам…

— Слишком много чести для меня, — сказал немного насмешливым тоном Лао Тсин. — Отправь также посыльного к его командиру!

Видя, что патрон находится в хорошем расположении духа, юный клерк продолжал уже смелее:

— Кажется, этот французский фрегат намерен устроить охоту на китайские джонки, которых так много в Малайском архипелаге. Я слышал, что его командир поклялся очистить Малайзию от пиратов, которые недоступны для преследований благодаря рифам и подводным скалам, известным только им одним. Это говорили сегодня утром его матросы, идя на рынок за провизией.

И юноша разразился бы смехом, если бы не боялся и не уважал своего начальника, как отца, в присутствии которого, по китайским понятиям, смех был неприличен, — до того намерение французского фрегата казалось ему забавным!

— А-а, матросы уже говорят об этом? — осведомился Лао Тсин, не выходя из своего задумчивого состояния. — Ну, теперь бедным пиратам ничего не остается, как только покорно сложить свое оружие!

Потом, сделав знак рукой, что аудиенция окончена, и, заперев плотнее дверь за юношей, он сел в свое кресло и смеясь сказал себе вслух по-китайски:

— Это будет война слона с тучей москитов в воздухе!

Но его веселость скоро уступила место серьезным размышлениям, в которые он и углубился.