Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).

• Название: Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: Информационно-издательский центр «Союз»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9033373-08-6

Третий, завершающий, том охватывает наиболее важный и наиболее насыщенный событиями период жизни и деятельности И.В. Сталина. И хотя уже минуло более пяти десятилетий со дня его смерти, тень Сталина как бы витает над нашей страной, вызывая ожесточенные споры, порождая диаметрально противоположные оценки как самой его личности, так и всей его деятельности: он как бы по-прежнему остается активным участником политических баталий, развертывающихся в современной России.

Автор освещает в третьем томе такие фундаментальные проблемы, как заключение пакта с Германией, дает ретроспективную оценку того, кто оказался в выигрыше от заключения этого пакта – Германия или Советский Союз. Особое внимание уделено раскрытию роли Сталина в достижении победы, его деятельности на посту Верховного Главнокомандующего: здесь, с одной стороны, проанализированы его несомненные стратегические просчеты и ошибки, с другой, – показано поистине колоссальное значение твердости, решительности и железной воли Сталина в достижении победы. История, конечно, никогда не простит Сталину его ошибок и просчетов, связанных с войной. Но в не меньшей степени она никогда не забудет и его вклада в великую победу над гитлеровской Германией. Особое место занимает показ деятельности Сталина в развитии отношений с союзниками, где он продемонстрировал присущую ему способность гибко и в то же время бескомпромиссно отстаивать национально-государственные интересы Советской России. Во многом именно благодаря последовательности и твердости Сталина нашей стране удалось в международном плане закрепить итоги купленной столь дорогой ценой победы.

В томе проанализированы истоки «холодной войны», процесс складывания социалистического лагеря, основные цели и принципы, на которых базировалась внешняя политика Сталина в тот исторический отрезок времени. В целом формирование биполярной системы международных отношений после второй мировой войны – одна из исторических заслуг советского лидера, которая пока еще не нашла адекватного отображения в работах о нем. Отдельная глава посвящена долгосрочной стратегии Сталина в вопросах отношений с новым Китаем.

Из поля зрения автора не выпали ключевые вопросы развития внутриполитических процессов в стране в этот период, в первую очередь в сфере духовной жизни. Достаточно детально освещены послевоенные репрессии, в частности, «ленинградское дело», «дело врачей» и другие ключевые аспекты политической жизни страны на закате жизни Сталина. В томе читатель найдет ответ на вопрос о том, почему Сталин не выбрал и в силу каких причин не мог выбрать себе преемника. Финальная часть тома посвящена смерти вождя. Автор высказывает и мотивирует свою точку зрения на злободневную и в наши дни проблему – умер ли Сталин своей смертью или же ему «помогли» умереть.

В целом третий том как бы венчает собой многоплановый анализ политической и государственной деятельности Сталина. Вся она соткана из противоречий, которым нельзя дать однозначную оценку. Примечательно и признание автора, что и для него личность Сталина, даже после написания трехтомной биографии, по-прежнему остается в определенном смысле загадочной. Иными словами, перед историками проблема объективного и всестороннего исследования жизни и деятельности Сталина остается актуальной и в наше время. История еще не вынесла окончательного вердикта этой одной из самых значительных личностей минувшего столетия. Да и едва ли в ближайшее время такой вердикт будет вынесен. Многие сегодняшние оценки и выводы относительно Сталина, несомненно, будут переосмыслены. В конечном счете, последнее слово принадлежит не историкам, а самой истории, где время выступает в роли неподвластного конъюнктуре судьи.

---

В дальнейшем мне доведется сравнительно детально освещать те исторические перепутья, которые привели нашу страну к войне. Но здесь мне хотелось бы привести слова античного историка Плутарха, на мой взгляд, хорошо передавшего мысль о неизбежности того, что неотвратимо. Плутарх писал: «…По-видимому, то, что назначено судьбой, бывает не столько неожиданным, сколько неотвратимым»[197].

Но перейдем непосредственно к освещению событий, предшествовавших гитлеровскому вторжению в Советскую Россию. С начала 1941 года призрак приближающейся войны, которая ожидала Россию, становился все более реальным. Ключевым фактором здесь выступало неуклонное ухудшение советско-германских отношений, отражавшее главную тенденцию развития европейской ситуации в то время. Выше я уже касался вопроса о первопричинах, лежавших в основе ухудшения и без того отнюдь не дружественных отношений между двумя странами. Третий рейх все более открыто демонстрировал свое небрежение к взятым на себя обязательствам по соблюдению законных интересов Советского Союза. И те, кто громогласно трубят о мнимом сговоре Сталина с Гитлером, почему-то оставляют в тени непрерывно и закономерно развивавшийся процесс ухудшения отношений между Москвой и Берлином.

Сталин в это время последовательно проводил линию на противодействие расширению гегемонии Германии в Европе, особенно в районе Балкан и в Финляндии. Он, видимо, полностью отдавал себе отчет в том, что провал планов быстрой кампании с целью разгрома Англии заставит Гитлера искать иные пути осуществления своих широкомасштабных экспансионистских замыслов. А что фюрер не добился своей главной цели в Западной Европе, было очевидно даже невооруженным взглядом. В беседе с генеральным секретарем Исполкома Коминтерна Г. Димитровым вождь подчеркивал:

«– Неправильно считать Англию разбитой. Она имеет большие силы в Средиземном море. Она непосредственно стоит у Проливов. После захвата греческих островов Англия усилила свои позиции в этой области.

– Наши отношения с немцами внешне вежливые, но между нами есть серьезные трения»[198].

Вообще-то говоря, Сталин использовал слишком мягкое выражение: речь уже шла не о серьезных трениях, а о перспективе неизбежного военного столкновения. Но к такому выводу вождь, по всей видимости, к началу 1941 года еще не пришел окончательно. Он по-прежнему исходил из правильной в стратегическом, но ошибочной в тактическом плане посылки, что Гитлер, если он способен реально оценивать мировую ситуацию, не рискнет напасть на Советский Союз, одновременно ведя войну против Англии. И здесь Сталин ошибся, приняв германского фюрера за реалиста, а не за авантюриста. Он в данном случае мерил его своими мерками, поскольку объективный непредвзятый анализ общей международной ситуации того периода явно противоречил идее войны на два фронта. Правда, Сталин тогда не знал, что фюрер всерьез надеялся разгромить Советскую Россию в считанные недели и месяцы. Здесь уже, как говорится, трудно было строить правильные расчеты, коль имеешь дело с политическим авантюристом, каким в конце концов и показал себя Гитлер. Ибо только такой сорт людей мог строить политику сильнейшей тогда в Европе державы на сомнительных предпосылках. И здесь не вина Сталина, что Гитлер оказался никудышным стратегом. Его вина – и немалая вина – заключалась в том, что он своевременно не распознал природу германского фюрера. Если бы он с самого начала до конца увидел его авантюристическую сущность, его склонность к действиям, явно не укладывавшимся в рамки разумного стратегического расчета и политического прогнозирования, то, конечно, логика жизни диктовала бы Сталину более продуманную линию по отношению к возможности внезапного нападения. Впрочем, о внезапности здесь говорить не приходится, поскольку сам Сталин – об этом уже шла речь во втором томе – говорил, что в наше время войны не объявляются, а их просто начинают. Зная эту истину, вождь, тем не менее, практически проявил недопустимое легковерие. Конечно, доверял не германскому фюреру, а своему дальновидному военно-стратегическому и политико-дипломатическому анализу. Ибо шаг, на который решился Гитлер, если его рассматривать не только в рамках исторической ретроспективы, но и с позиций тогдашней ситуации, был за гранью продуманного военного и политического анализа реального положения в Европе и в мире.

Между тем каждый день и каждый месяц давали все новые и новые факты пока еще политико-дипломатического противостояния Москвы и Берлина. 17 января 1941 г. по поручению Сталина германскому послу Шуленбургу было заявлено, что по всем данным германские войска в большом количестве сосредоточились в Румынии и уже изготовились вступить в Болгарию, имея своею целью занять Болгарию, Грецию и Проливы… Советское правительство несколько раз заявляло Германскому правительству, что оно считает территорию Болгарии и обоих Проливов зоной безопасности СССР, ввиду чего оно не может остаться безучастным к событиям, угрожающим интересам безопасности СССР[199]. При этом с советской стороны было подчеркнуто, что СССР не является сторонником расширения войны.

Берлин через несколько дней ответил на демарш Сталина, выдвинув тот довод, что целью Германии является то, чтобы ни под каким видом не допустить закрепления английских вооруженных сил на греческой территории, которое представило бы угрозу жизненным интересам Германии на Балканах. Ввиду этого Германское правительство проводит в настоящее время на Балканах некоторую концентрацию войск, имеющих только одну задачу, а именно: воспрепятствовать всякому английскому закреплению на греческой территории[200]. Явно желая хоть как-нибудь снизить накал напряженности и подсластить горькую пилюлю Сталину, Берлин заявил, что германское правительство понимает заинтересованность Союза ССР в вопросе о проливах и готово в надлежащее время выступить в пользу ревизии устава, созданного в Монтре. Германия, со своей стороны, политически не заинтересована в вопросе о проливах и по окончании своих операций на Балканах выведет оттуда свои войска[201].

Еще одним очередным холодным душем для Сталина явилось присоединение Болгарии к Тройственному пакту, что окончательно ставило эту страну в положение фактического протектората рейха. Буквально за день до предполагаемого подписания акта о присоединении Болгарии к Оси посол Шуленбург сообщил Молотову: в результате переговоров, которые велись между Болгарией, с одной стороны, и Италией и Германией, с другой, 1 марта состоится подписание соглашения о присоединении Болгарии к тройственному пакту. Молотов ответил, что Германии известна позиция Советского правительства по данному вопросу и что действия Берлина показывают, что события развиваются в несколько другом направлении. По поручению Сталина нарком иностранных дел напомнил выраженную еще в меморандуме от 25 ноября 1940 г. позицию СССР, что германскому правительству известно, что Болгария считается Москвой районом, который относится к зоне безопасности СССР и что Советский Союз намеревался обеспечить свои законные интересы в этом районе посредством заключения с Болгарией пакта о взаимопомощи[202].

Все эти дипломатические коллизии таили в себе наличие не просто глубоких противоречий между двумя странами, а служили явным предвестником того, что между ними назревает открытое противостояние. Отдельные дипломатические шаги, а также фарисейские заявления Берлина, будто его действия на Балканах преследуют лишь цель противодействия планам Англии, безусловно, Сталиным уже всерьез не воспринимались. Как глубокий реалист и прагматик, он понимал, что за всем этим скрывается радикальный пересмотр Берлином своего курса по отношению к Советской России. Соответственно, он делал и практические выводы из новой ситуации, хотя – и это я подчеркиваю специально – его цель на том этапе состояла в том, чтобы по возможности дольше оставаться вне войны. Но Сталин не был бы самим собой, чтобы из-за этой своей линии он встал на путь капитуляции перед все более наглыми и открытыми акциями Берлина против Советской России. Как ни стремился Сталин сохранить мирные отношения с Германией, это не связывало его рук в действиях по отстаиванию советских интересов. Более того, он перед всем миром продемонстрировал не только истинное состояние советско-германских отношений, но и конкретное противодействие акциям Берлина в связи с событиями в Югославии.

Вкратце о том, как развертывался один из последних актов предвоенного дипломатического противостоянии между Сталиным и Гитлером. В марте 1941 года под давлением Германии правительство регента Югославии Павла пошло на присоединение к Тройственному пакту, что давало фюреру видимость законности для фактической оккупации этой страны. Однако в Белграде произошел военный переворот во главе с генералом Симовичем. Сталин и советское правительство, прекрасно отдавали себе отчет в том, что этот шаг означает открытый вызов Гитлеру. Более того, СССР предложил Югославии заключить договор о дружбе и ненападении, который и был подписан 5 апреля 1941 г. в Москве. Можно только представить себе негодование Гитлера. Он издал директиву № 25 о немедленном вторжении в Югославию. Накануне нападения он заявил своим генералам: «Военный путч в Югославии изменил политическую обстановку на Балканах. Югославию, даже если она на первых порах сделает заявление о своей лояльности, следует рассматривать как врага, а потому разгромить как можно скорее… Я намерен вторгнуться в Югославию… и нанести уничтожающий удар югославским вооруженным силам…»[203].