Генри Мортон - Святая Земля. Путешествие по библейским местам

• Название: Святая Земля. Путешествие по библейским местам
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-23941-2

Иерусалим и места, по которым пролегал земной путь Иисуса Христа, безусловно, относятся к уникальным святыням христианского мира, почитание которых не ведает территориальных границ и национальных и языковых барьеров.

Известный лондонский журналист Генри В. Мортон прибыл в Святую Землю как турист в середине XX века, но маршрут его поездки по Палестине и соседним территориям значительно отличался от того, который доступен и широко распространен сегодня; поэтому ему удалось увидеть и описать многое из того, что волей обстоятельств упускают современные туристы. Свидетельства Мортона тем более ценны, что в наши дни многие места, в которых он побывал, либо вообще закрыты для туристов, либо визит к ним сопряжен со значительными затруднениями. Ему довелось свободно бродить по Иерусалиму и участвовать в коптских религиозных церемониях, пересекать Ливийскую пустыню и воочию любоваться ливанскими кедрами, без помех добраться до затерянного в горах легендарного города-призрака Петры и спускаться в подземелья собора Святого Петра.

Путешествие Генри Мортона по библейским местам, совершенное с Библией в руках, началось в Иерусалиме и завершилось в Риме. Тем самым Мортон как бы повторил путь, по которому христианство пришло в Европу, — и этим путем он приглашает проследовать читателей.

Приятного путешествия по библейским местам!

---

Поднимаясь на очередной бархан, мы заметили впереди три белых пятнышка на расстоянии примерно в четыре мили от нас: одно чуть в стороне, а два других совсем близко друг к другу. Так появляются на горизонте моря корабли, посреди монотонного пространства, где не на чем остановить взгляд. Это были стены пустынных монастырей. Остановив патрульную машину, шейх указал на них и назвал мне каждый из монастырей. Тот, что справа, немного на отшибе, — Дейр эль-Барам; дальше, в шести милях налево, Дейр Авва Бишой и Дейр эс-Сириани, которые расположены совсем близко, их разделяет лишь миля песков. В какой мы поедем сперва? Я выбрал Дейр эль-Барам. Но где же монастырь Дейр Макарий, самый знаменитый из четырех? Шейх указал налево и пояснил, что монастырь находится в двенадцати милях от нас, за пределами обозрения.

К тому моменту, когда три монастыря оказались как на ладони, я начал понимать, что все они построены по одному и тому же плану. Каждый стоит на возвышенности, имеет прямоугольные стены и единственные ворота. Вокруг нет абсолютно ничего — только пустыня, раскинувшаяся во все стороны, насколько хватает глаз. К воротам не ведут дороги, даже колеи не заметно, нет следов человеческих ног или отпечатков лап животных. Особое ощущение уединенности и даже тревожности создает отсутствие каких бы то ни было построек за периметром стен. Словно на темном столе стоят три белые коробки, и больше нет ничего.

Сначала передо мной были только стены, сверкавшие на солнце посреди песчаной равнины, но по мере того как мы приближались к Дейр эль-Барам, приземистые белые купола, верхушки зданий и пальмы постепенно стали выступать за линией стены. Каждый монастырь строили как крепость, способную выдержать осаду и штурм, и вся их история способствовала развитию предусмотрительности и осторожности. Когда мы оказались в непосредственной близости от стен, внутренние строения уже скрылись за ограждением.

Шейх потянул за веревку колокольчика, висевшего довольно высоко на стене. Из-за стены донеслось приглушенное бряцание. Но ничего не произошло. Монастырь оставался тихим, как могила. Керамический сосуд с водой стоял на плоском камне у ворот, и шейх сказал мне, что таков обычай — «с давних, очень давних времен», — монахи всегда оставляют снаружи воду для путников и бедуинов. У каждого монастыря, объяснил он, есть подобный сосуд. Так у ворот одной из последних обителей отцов-пустынников я увидел реликвию милосердия и заботы о ближних, которыми славились и отшельники, и братские общины «золотого века» монашества.

Меня поразили не только крепость стены, но и ширина арки, составлявшей причудливый контраст с самими воротами. Арка была выстроена для гигантов, а ворота — для карликов. Не было нужды спрашивать о причине строительства столь малого и узкого входа: он красноречиво говорил об опасности набегов из пустыни.

Наконец мы услышали голоса, а потом увидели наверху смуглое лицо старика, разглядывавшего нас со стены, выражение лица у него было весьма озадаченное. На голове была белая шапочка, тело укрыто запыленной черной рубахой. Мы хотим войти? Кто мы такие? Он задал множество вопросов, а потом сказал, что спустится и откроет дверь. Вскоре раздался скрип нескольких ключей, поворачивавшихся в замках один за другим, грохот отодвигаемых засовов, судя по всему многочисленных, и вот крохотные ворота отворились, и перед нами появился старый монах; у него в руках были три или четыре массивных ключа, один — с деревянными зубцами дабба примерно два фута длиной.

И хотя мне не терпелось увидеть монастырь изнутри, я потратил несколько мгновений на осмотр ворот. Никогда прежде я не видел столько цепей, болтов, замков, деревянных балок-засовов. Такое впечатление, что изобретатели этих запоров в течение последней тысячи лет непрестанно трудились над новыми моделями. И, словно всего этого было недостаточно, мне пояснили, что узкое пространство позади ворот можно заполнить камнями, которые запечатают вход в монастырь; вот так и выжил последний отблеск христианства в пустыне Скетис.

Старик провел нас к живописной группе зданий, сиявших ослепительной белизной в палящих лучах солнца. Некоторые строения были перекрыты системой плоских куполов, напоминавших шляпки грибов, а все вместе теснились без плана и очевидного архитектурного решения. В центре находилась площадь, дальше — сад с пальмами и апельсинами, высившимися над кустами и травянистыми растениями. Мы миновали ряды келий. Дверь одной из них была открыта. Внутри, скрестив ноги, на тонком матраце сидел монах, с пером в руке он трудился над листом пергамена, переписывая литургическую книгу на арабском языке. Как и старик-привратник, он носил черную рубаху-галабию и белую шапочку.

Меня провели в дом для гостей — современное, французского типа строение с верандой на верхнем этаже и грязными деревянными ставнями, прикрывавшими все окна. Монахи, многие из которых были весьма престарелыми, черными тенями появлялись из келий, чтобы поглядеть на посетителей. Они очевидно вели бедную жизнь и явно, как и отцы-пустынники, с презрением отвергали мыло и воду, считая их потворством плоти.

На верхнем этаже дома для гостей оказалась просто обставленная комната, меня пригласили сесть. По всему периметру стояли диваны. На стене красовалась фотография нынешнего коптского патриарха, а также еще одного старца с длинной бородой, который, вероятно, был его предшественником; оба портрета были в рамках. Занавески из темной ткани очень аккуратно подвешены на шесты, и мне невольно пришла в голову мысль: насколько безжизненно это помещение, никогда не знавшее женского попечения! Возможно, для мужчин вполне естественно жить в пещере, а не в комнате. А когда у них все же появляется комната, необходима женщина, чтобы выбрать цвет стен и поддерживать чистоту, чтобы наполнить пространство тем, что его одушевляет, — вещами, которые послушны женщинам: коврами, циновками, стульями, столами, драпировкой… Занавески комнаты, в которой я находился, были столь тщательно расправлены, что создавали впечатление искусственности; отчасти это напоминало дом монаха из Асьюта, и я задумался о том, обращались ли отцы-пустынники к молодым братьям, которые еще недавно находились в мире, обустроенном женщинами, за советом: например, как правильно развешивать занавески или расправлять на них складки.

Мои раздумья были прерваны появлением человека не более пяти футов ростом, на нем был круглый черный тюрбан, черное одеяние и пара шлепанцев. Он прошел вперед, и мы обменялись рукопожатием, и я сразу понял, что передо мной настоятель. Полагаю, не так уж часто в наши дни гости приезжают в Дейр эль-Барам, но настоятель приветствовал меня буднично, словно ожидал моего появления; вопросов он не задавал — это, кстати, одна из древнейших форм учтивости. Но я не сомневался, что он хотел бы узнать о цели моего визита, а потому постарался удовлетворить его любопытство; вскоре мы уже беседовали о великих отцах прошлого. Вошел один из братьев с традиционными маленькими чашечками обжигающе-горячего чая.

В течение следующих дней я посетил остальные монастыри и убедился, что мне исключительно повезло с первым настоятелем. Он был более образованным, чем большинство коптских духовных лиц. Он рассказал, что в его монастыре теперь 35 монахов, а слово «барам» — арабская форма слов «Па Ромеос», то есть келья или монастырь римлян. Когда я поинтересовался, о каких римлянах идет речь, он поведал мне весьма любопытную историю.

Примерно в 380 году н. э. двое молодых святых, прославившиеся своими чудесами, прибыли из Палестины, чтобы поселиться в пустыне Скетис. Монастыри тогда еще не были построены, но в долине жило немало отшельников, обитавших в пещерах и тростниковых хижинах, крытых циновками. Звали молодых людей Максим и Домаций.

Эти два отшельника были известны окружающим пустынникам как «молодые чужестранцы». Максим «достиг совершенства», а вот Домаций, хотя и был исключительно святым и набожным юношей, не вполне… здесь настоятель сделал неопределенный жест руками, словно показывая, что молодому человеку не хватило до полного совершенства совсем чуть-чуть.

Умерли они от чумы или от истощения, характерного для многих аскетов, неизвестно, но оба молодых человека скончались вскоре после переселения в Египет, и «все святые собрались, чтобы приветствовать их на небесах». Вскоре после этого герой Скетиса — Макарий Великий — пошел тем же путем, а именно — предложил монахам построить церковь в память «молодых чужестранцев», и церковь назвали Па Ромеос.

По моей просьбе настоятель провел меня по стенам монастыря. Они поднимаются над песками футов на 40–50, пустыня видна на многие мили, а внутри монастыря прекрасно различимы купола и своды зданий. Все монастыри Вади Натрун устроены одинаково: укрепленные стены, единственные ворота, внутри часовни, кельи, трапезная, пекарня, мельница, различные хозяйственные постройки и непременно высокое, квадратное сооружение, называемое каср — крепость, стоящее отдельно от других строений и снабженное подъемной деревянной лестницей. Монахи могли забаррикадироваться внутри, даже если весь монастырь был захвачен неприятелем, а лестницу втянуть за собой внутрь.