Генри Мортон - Святая Земля. Путешествие по библейским местам

• Название: Святая Земля. Путешествие по библейским местам
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-23941-2

Иерусалим и места, по которым пролегал земной путь Иисуса Христа, безусловно, относятся к уникальным святыням христианского мира, почитание которых не ведает территориальных границ и национальных и языковых барьеров.

Известный лондонский журналист Генри В. Мортон прибыл в Святую Землю как турист в середине XX века, но маршрут его поездки по Палестине и соседним территориям значительно отличался от того, который доступен и широко распространен сегодня; поэтому ему удалось увидеть и описать многое из того, что волей обстоятельств упускают современные туристы. Свидетельства Мортона тем более ценны, что в наши дни многие места, в которых он побывал, либо вообще закрыты для туристов, либо визит к ним сопряжен со значительными затруднениями. Ему довелось свободно бродить по Иерусалиму и участвовать в коптских религиозных церемониях, пересекать Ливийскую пустыню и воочию любоваться ливанскими кедрами, без помех добраться до затерянного в горах легендарного города-призрака Петры и спускаться в подземелья собора Святого Петра.

Путешествие Генри Мортона по библейским местам, совершенное с Библией в руках, началось в Иерусалиме и завершилось в Риме. Тем самым Мортон как бы повторил путь, по которому христианство пришло в Европу, — и этим путем он приглашает проследовать читателей.

Приятного путешествия по библейским местам!

---

Стоя в темной, одуряюще пахнущей пещере, боюсь, я забыл все те умные ученые факты, которые написаны о Рождестве немецкими профессорами; мне почудилось, что я слышу голоса, поющие по-английски под морозным небом:

О, придите, все верные,
Радостные и торжествующие,
О, придите вы,
О, придите вы в Вифлеем.

Как отличается эта сумрачная маленькая пещера под церковью от яслей нашего воображения! Ребенком я представлял себе типичный английский хлев с деревянными, точнее, дубовыми, кормушками для скота, полными сена, — на него опустились на колени волхвы, чтобы поклониться «новорожденному Младенцу». Из глубин своей памяти я услышал явственно песню, напоминавшую о заснеженной рождественской ночи:

Пока пастухи присматривали ночью за стадами,
        Сидя на земле,
Ангел Господень сошел свыше,
        В сиянии славы.

Раздалось ритмичное поскрипывание деревянных ступеней. В пещеру медленно вступил греческий священник с длинной черной бородой, кудрявой, как у ассирийского царя, в руках у него было раскачивающееся кадило. Дым сжигаемых благовоний клубами выходил наружу и повисал в свете свечей и лампад. Священник окурил алтарь и звезду. Затем самым будничным образом опустился на колени, а потом удалился в освещенное пространство церкви над пещерой.

Под церковью существует целый клубок подземных проходов. В одном из них, темной скальной камере, святой Иероним провел серию жарких споров; там же он переводил Вульгату.

Побродив, я все же нашел обратный путь в пещеру, заполненную густыми облаками благовоний. В гроте собралось множество детей, молча стоявших парами на ступенях лестницы. Потом они двинулись вперед, по очереди преклоняя колени и целуя камень возле звезды. Их маленькие лица в тусклом свете были очень серьезными. Некоторые плотно закрывали глаза и шептали молитву.

Как только они прошли, я услышал вновь позванивание кадила; и в сумраке грота Рождества опять появился греческий священник, похожий на ассирийского царя.

3

В Вифлееме есть целый ряд зданий, возведенных над пещерами в известняковых скалах. Эти пещеры в точности такие же, как священный грот под высоким алтарем Церкви Рождества, и, вероятно, они древние. Никто из видевших эти строения не сомневается, что Иисус был рожден в одной из пещер, а не в традиционном для Европы хлеву.

Полагаю, идея, что Христос родился в хлеву, была основана на слове «ясли» в Евангелии от Луки. Для западного ума это слово ассоциируется с хлевом или загоном для скота, скорее всего, с отдельно стоящим сооружением, в котором держат домашних животных. Но у Луки нет подобных характеристик.

Примитивные строения в Вифлееме дали мне совершенно новую идею, объясняющую сцену Рождества. Все они представляют собою однокамерные здания, возведенные над пещерами. Я не знаю, являются эти пещеры естественными или искусственными: они расположены на одном уровне с улицей, но единственная комната находится выше; помещения связаны каменной лестницей ступеней на 15–20. До сего дня пещеры используют как хлев или конюшню, причем животные входят в помещение на уровне улицы. Во многих строениях есть каменные кормушки или ясли, вырезанные в скальной породе, и железные кольца, к которым можно привязывать животных на ночь.

Семья занимает верхнюю комнату, отделенную толстым каменным полом от пещеры, где спят животные.

Итак, если Иосиф и Мария посетили «гостиницу» в Вифлееме, но там не было свободных мест, для них не нашлось бы пристанища и в хлеву, потому что «гостиница» или караван-сарай во времена Христа представляла собой всего лишь открытое пространство, окруженное высокой стеной, и колоннаду, под арками которой находились помещения для путешествующих. Животных не ставили в хлев в европейском смысле слова, а просто собирали посреди двора. Греческое слово «каталима», использованное Лукой, и переведенное как «гостиница», скорее всего означало «помещение для путников».

Следовательно, мы должны представить себе, что Рождество произошло в одном из старых домов-пещер Вифлеема. Гостевая, то есть верхняя, комната, которую по иудейскому обычаю предлагали путешествующим евреям, была, очевидно, занята, а потому хозяин предложил Святому Семейству убежище на ночь в нижней, пещерной комнате.

В этом контексте интересно вспомнить раннюю церковную традицию, согласно которой Иисус родился не в хлеву и не в гостинице, а в пещере. Юстин Мученик, родившийся около 100 года н. э., воспроизводит ту же традицию, утверждая, что для Иосифа не нашлось места ни в одном доме Вифлеема, но поблизости он отыскал пещеру. Судя по всему, еще до времени Юстина пещера под Церковью Рождества почиталась как место рождения Христа. Вполне обоснованным будет вывод, что пещера под церковью раньше находилась на уровне улицы и составляла нижний этаж жилого дома.

Матфей, описывая рождение Иисуса, говорит (о волхвах):

«И, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, матерью Его, и, пав, поклонились Ему»34.

Одно из строений, которое я посетил, могло оставаться неизменным со времен Христа. Мужчина ухаживал за животными: двумя взрослыми ослами и осленком, которые были привязаны к стене скальной пещеры. В комнате наверху женщина просеивала мелкую крупу — кажется, просо, — сквозь сито. Время от времени она переговаривалась с мужем, который хлопотал внизу.

Жилая комната, как и большинство подобных помещений на Востоке, не имела мебели. В углу лежали свернутые в рулон матрасы, прикрытые от постороннего взгляда.

Я подумал, что ближайший аналог места, в котором родился Христос, вероятно, — дома острова Коннемара. Я помню, как проснулся однажды в маленькой белой хижине, напоминающей формой вифлеемский дом, с той только разницей, что там был всего один этаж. Жилая комната отделялась от хлева шестами и холщовыми драпировками. Шум, который издавали животные, постоянно доносился до нас, пока мы сидели вокруг выложенного дерном очага. И я, естественно, не мог отрешиться от мысли, что Рождество произошло в такой же жалкой обстановке.

4

Мой друг, который прожил большую часть жизни в Иерусалиме и прекрасно говорит по-арабски, встретил меня в Вифлееме, и вместе мы обследовали боковые улочки и дворы города. Когда мы рассматривали римскую мельницу в темной каменной крипте, во двор по каменной лестнице вышла девушка и заговорила с нами. Мой друг внезапно превратился в натурального араба, стал размахивать руками, активно жестикулировать, покачивая головой из стороны в сторону.

Девушка рассмеялась, и он тоже.

— О чем вы говорите? — поинтересовался я.

— Я попросил ее провести нас в дом, — пояснил он. — Она пошла спросить разрешения у отца.

Через некоторое время она появилась на балконе и свесилась через перила. Это была самая очаровательная девушка из всех, виденных мною в Палестине. Думаю, ей было лет восемнадцать. Мне было радостно обнаружить, что в Палестине все еще существуют женщины, заслуживающие восхвалений Соломона.

— Она говорит, что мы должны подождать, пока не уйдет сапожник, — перевел слова девушки мой друг. — Потому что он самый большой сплетник, и через пять минут весь Вифлеем будет знать, что в доме принимали иностранцев. Но потом нас пригласят зайти.

Итак, мы некоторое время слонялись во дворе, делая вид, что интересуемся старыми камнями, пока не увидели, что сапожник спускается по лестнице с парой старых башмаков в руках. После этого мы поднялись в дом.

В центре находилась комната или холл, по сторонам были еще две комнаты. Мебель, как обычно, отсутствовала. Семья явно была очень бедной. Эти люди работали в поле. Отец — старый седобородый араб в коричневой галабе — и мать сидели на матраце, застеленном одеялом.

Девушка привела с собой старшую сестру и удивительно красивого мальчика с золотистыми волосами. Все мы сели на пол, и мой друг заговорил с хозяевами дома так, словно многие годы был с ними знаком. Время от времени вся компания разражалась взрывами смеха.

Потом он сказал, обращаясь ко мне:

— Я собираюсь показать тебе, что вифлеемские женщины носят под покрывалом. Я попросил старшую дочь, она вдова, надеть свадебное платье.

Не могу сказать, как ему удалось этого добиться: прямой и неприкрытой лестью или какими-то особыми манерам. Но самое удивительное, что старшая из дочерей, слегка зардевшись, исчезла в боковой комнате, чтобы надеть свой свадебный наряд.

— Послушай, как тебе удается приходить в незнакомый дом и обращаться к людям с подобными просьбами? — не удержался я.

— О, арабы — необычайно милые люди, ими легко манипулировать, если знаешь, как им угодить.

Младшая сестра, которая, на мой взгляд, могла бы послужить прекрасной моделью для Руфи, развлекала гостя беседой, пока наконец в комнате не появилась старшая в обильно расшитом свадебном платье, с цепью — ее называют знек, — а также в высоком головном уборе с приколотой к нему белой вуалью, струящейся вниз. Она с готовностью сняла вуаль, продемонстрировав мне небольшую башенку, к которой крепился покров, — это была маленькая красная феска, поддерживаемая высоко над головой на двух шнурах, завязанных под подбородком. Вокруг фески был нашит ряд монет. Цепь-знек свисала с головного убора, и на ней было десять монет и центральная подвеска.