Феликс Аксельруд - Испанский сон

• Название: Испанский сон
• Автор: Феликс Аксельруд
• Жанр: Эротика

Роман не относится к какому-то определенному жанру. В нем примерно в равной степени присутствуют приключения, эротика и философия. Действие происходит в разных странах и временах, в городе и деревне, в офисах, катакомбах и высоких слоях атмосферы. Развитие сюжетных линий происходит по тем же законам, что и в любом другом романе. Задачей автора было, чтобы почти каждый читатель, в меру своего вкуса и интеллекта, нашел в нем что-то интересное для себя.

---

— Даже не знаю, — честно сказала Марина.

— Она мне сказала буквально следующее: «Любишь кататься, люби и саночки возить». Вы представляете?

— Что вы говорите, — поразилась Марина. — Не может быть!

— Я тоже не поверила бы, если бы не услышала своими ушами. Она всю жизнь была вульгарной женщиной… если не сказать больше… но чтобы вот так! И я еще жалела ее, гуляла с ней… пару раз даже — когда она была плоха — с ее пуделем Тимой! У меня просто слов не нашлось.

Анна Сергеевна помолчала с негодующим видом, как бы вновь переживая полученное оскорбление.

— Я точно знаю, что она могла бы посидеть… да и хватка у нее не то что у Наташи… Ну, не хочешь — хотя, согласитесь, это тоже странно, если деньги дают — скажи просто: «Не могу»… или, допустим: «Анна Сергеевна, я бы с радостью; но силы уже не те, да и у самой на руках старенькая собачка»… Всегда можно отказать прилично. Но зачем было вот так — портить отношения?

Она опять помолчала.

— Очень неприятно, — сказала Марина.

— Не говорите, — сумрачно отозвалась Анна Сергеевна. — Это же намек на то, что мы с Гриней были счастливы всю жизнь! А вы знаете, Мариночка, сколько мы пережили невзгод? Если бы не эти невзгоды, может быть, не было бы сейчас никакой операции… И все равно, — голос ее зазвенел, — несмотря ни на что, мы были очень, очень счастливы! Все нам завидовали, все!.. и уж конечно, Тоня в первую очередь…

— Да, — растроганно сказала Марина, потому что ничего другого в этот момент ей на ум не пришло.

— Если уж ты своих мужей сама, извините, расфутболила, то зачем вымещать злобу на окружающих? — воскликнула Анна Сергеевна. — Тем более, в такой момент… Как подло, как несправедливо! Ведь она знала, что после этого мы обязательно поссоримся. Ну — почему?

— Не волнуйтесь, — сказала Марина и погладила Анну Сергеевну по плечу. — Вам сейчас очень важно следить за собой и ни в коем случае не обращать внимания на подобные выходки. Многие люди вокруг вас теперь снимут маски и постараются вас уколоть. Если вы будете принимать это близко к сердцу, то навредите сами себе и Григорию Семеновичу, а им только доставите радость. Они не посмеют, если вы будете сильны.

— Мариночка, золотко мое! — заплакала Анна Сергеевна. — Ты все правильно говоришь, не по годам правильно… но откуда же взять силы? Откуда их взять?

Фас, сказал внутренний голос.

— Анна Сергеевна! — расчувствованно сказала Марина и прижала к себе плачущую даму, которая при этом, как ребенок, уткнулась в ее плечо. — Ну, не плачьте вы, ради… ради Григория Семеновича! Ведь все у вас хорошо… операция прошла удачно… дети… У меня просто сердце разрывается, когда я смотрю, что вы страдаете почем зря. Ну — хотите, я вас выручу? Похожу к вам какое-то время, пока все не наладится?

Анна Сергеевна подняла на нее заплаканные глаза.

— Ты… правда? Это серьезно…

— Ну, а что еще делать? Выхода-то нет!

— Мариночка, — засуетилась Анна Сергеевна, вытирая слезы, — если ты и вправду попробуешь… клянусь, ты не пожалеешь… Признаюсь: я уже и сама думала обратиться к тебе… я на «ты» — ничего? ты же мне уже как родная… но ведь ты и так столько для нас сделала… и я решила отложить это на самый крайний… самый последний момент…

Нужно слушаться внутреннего голоса, подумала Марина; вдруг бы она нашла кого-то еще.

— Да что вы, Анна Сергеевна, — сказала она. — Не нужно никого искать… пока что по крайней мере.

— Ты не передумаешь? Это очень важно для меня.

— Я понимаю.

— Ты все понимаешь, — обрадованно согласилась Анна Сергеевна. — Храни тебя Бог! Да, кстати, — спохватилась она, — ведь это работа, как и любая другая… я должна платить за нее; и не вздумай отказываться, иначе я буду считать, что это несерьезно… иначе нельзя…

— Хорошо, Анна Сергеевна, — кротко согласилась Марина, — как скажете; однако я не хочу, чтобы эта сумма была больше, чем вы бы платили кому-то еще — хоть той же Антонине Ивановне.

— Договорились, — сказала Анна Сергеевна. — Мариночка, как хорошо! Ты с моей души камень сняла. Ты веришь в Бога?

Бляха! Вопрос застал ее врасплох.

— Ну конечно же, Анна Сергеевна, — говорила она, растягивая слова и лихорадочно думая, что теперь делать. А вдруг она предложит пойти помолиться? Я же ни одной молитвы не знаю… а потом, это же моментально войдет в систему! Змей, давно нужно было задать себе этот вопрос… — Как же без Бога?.. — мямлила она, с трудом выискивая хоть что-нибудь. — Только, знаете ли, — нашлась она наконец, в то время как Анна Сергеевна уже открыла рот, вероятно, и впрямь собираясь пригласить ее, — вера моего Отца была не православная, так что и я сейчас…

— Не православная? — искренне удивилась Анна Сергеевна. — А какая же — католическая, что ли?

Марина выматерилась про себя. Все-то ей нужно знать… А что, другая конфессия — это идея. Молодец Анна Сергеевна. Почему не католическая? Католиков в Москве раз-два и обчелся… Уважаемо… не экзотично… не какие-нибудь кришнаиты… Где же церковь? Как-то раз мимо шла… забыла, где… придется вспомнить…

— Вы угадали, — сказала Марина, — католическая, и притом весьма старого завета. Дело в том, что я польского происхождения; мои предки приехали в Китежскую губернию очень давно, то есть после первого раздела Польши. — Она вскочила на своего конька и могла теперь врать без остановки. — При царе… я хочу сказать, при государе императоре, они делали вид, что перешли в православие, а сами между тем тайно исповедовали свою старую веру. То же продолжалось и позже, когда вера была фактически запрещена… Извините, — скромно закруглилась она, — я не хотела бы особенно вдаваться в эти вопросы.

— Конечно, конечно, — с готовностью закивала Анна Сергеевна, — это у каждого свое… Давай знаешь что? давай я тебе объясню, как к нам добраться…

* * *

Через много дней после того, как Наташа увезла малыша на прогулку, и старинное, слегка потускневшее, очень роскошное зеркало изумленно отразило ритуальный Маринин оргазм, стало ясно, что новый ее Господин по всем статьям превосходит предшественника. Одновременно с осознанием этого у нее родилось две мысли: одна хорошая и одна плохая. Плохая мысль была о том, что Господин слишком стар, а самое главное — не слишком здоров, несмотря на все прилагаемые ею усилия. Через самое позднее несколько лет ей опять предстояло искать Господина. Когда она это поняла, поздно было бросать Григория Семеновича: она уже слишком сильно Его любила.

А вторая мысль — хорошая — была о том, что каждый последующий Господин, возможно, будет все лучше и лучше. Если так (а это могло быть так благодаря ее прогрессу в технике поиска), то впереди ее ожидала чудесная, светлая, полная счастья и радости жизнь.

По всему, что касалось Царя и змея, Господин напоминал ей ни много ни мало Отца. Не будь она профессором по господам, она бы могла связать это с возрастом (хотя Отец был все-таки намного моложе). Но она была профессором, а может, уже академиком — многие сотни, если не тысячи змеев вздымались на ее пути, и половина из них была изгнана более сильными Царями. Как-то раз, давно, она начала программу, посвященную влиянию возраста. Ясно, что селекция безжалостно отмела подавляющее большинство кандидатов в группу, но в самой группе дела оказались весьма неплохи; самому старшему из сильных Царей было под девяносто. К несчастью, он умер на следующий день после их волнующей близости. Она плакала, предполагая, что именно эта близость угробила старика. Если это действительно так, думала она, то у нее оставалось единственное оправдание: она подарила ему прекрасную смерть, о которой он сам, конечно, не мог и мечтать. В тот же день она прекратила программу.

Нет, дело было не в возрасте; это было непостижимое сходство. А еще одно сходство заключалось в том, что Господин умел разговаривать. Мало с кем ей везло на разговор. Она подумала, что это привилегия интеллигентов. Классическое определение интеллигентов: учителя, адвокаты, врачи… Кто же учитель? Впрочем, ясно кто — Отец… Из ее мужчин — кроме Отца — она могла вволю поговорить лишь с Корнеем; но Корней не был Господином, а Григорий Семенович — был.

А еще Он был прикольщик. Корней тоже был прикольщик, но Господин был круче. Видно, Ему нужно было дожить до пенсии — а может, до нее — чтобы из Него поперли все приколы, накопившиеся под спудом за всю Его долгую трудную жизнь.

Когда Его привезли домой, она в первый же день приоткрыла Ему Царство. Частично — ей не хотелось, чтобы Он знал о роли Отца. Вопреки ее опасениям, Он моментально врубился. Он даже не спросил, откуда она все это взяла; вероятно, многолетняя практика отучила Его задавать такие вопросы. Она рассказала Ему о своих изысканиях. Их разговор напоминал медицинский диспут.

В конце диспута она объяснила Ему, почему она здесь. Он надолго задумался.