Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

• Название: Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
• Автор: Николай Скабаланович
• Издательство: «Издательство Олега Абышко»
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5–89740–107–4

Николай Афанасьевич Скабаланович (1848–1918) — профессор общей и церковной истории Санкт–Петербургской Духовной академии, доктор богословия, один из самых талантливых русских церковных историков. Его основополагающая работа «Византийское государство и Церковь…» — это настоящая энциклопедия по Византии, непревзойденный во многих отношениях даже по настоящее время научный труд, в том числе и по своим литературным достоинствам. В приложении даются статьи «Византийская наука и школы в XI в.», «О нравах византийского общества в Средние века», «Разделение Церквей при патриархе Михаиле Керулларии» и другие, позволяющие с большей полнотой и вниманием остановиться на конкретных вопросах как внутренней истории Византийской империи в целом, так и истории Византийско–Вос–точной церкви в частности.

Для всех интересующихся историей Церкви и историческими судьбами Православия.

---

Дальнейшая судьба колоната была неодинакова на Западе и Востоке.

Германцы, явившиеся в Западную Европу и основавшиеся в ней, знакомы были как с рабством, так и с состоянием литов, близким к колонату. Литы и кнехты приурочены были исключительно к обработке земли. Обычной формой поземельных отношений было общинное землевладение, и только еще остается вопрос, известна ли была германцам отдельная поземельная собственность. Впрочем, если и не была известна, то легко заимствована у римлян; отдельное землевладение с первого времени поселений существует у германцев рядом с общинным. Римские колоны и рабы, для которых германцы находили аналогию в собственных литах и кнехтах, удержались в неприкосновенном виде. Образовалось рядом со свободным несколько ступеней несвободного состояния; число их еще увеличилось от того, что многие из небогатых свободных людей, под гнетом несчастных обстоятельств, принуждены были занимать положение, близкое к положению несвободных. С течением времени, разряды несвободного состояния смешались и выработался один класс крепостных крестьян, средневековых вилланов, который в феодальную эпоху обнимал всех, не входивших в состав феодальной иерархии. На определение положения этих крепостных громадное влияние имело римское законодательство о колонах. С точки зрения исторического прогресса германцы сделали шаг назад, так как их вилланы по правам и фактическому положению, обусловленному средневековыми «обычаями» (coutume), стояли ниже римских колонов, занимали среднее место между римскими рабами и колонами. Когда Западная Европа передала учреждение крепостных крестьян России, этим она заставила последнюю отступить уже не на шаг, а на два шага назад, так как до того времени в России господствовали социальные порядки, сходные с византийскими, которые в самой Византии были выработаны под влиянием славянства, в связи со славянскими поселениями.

У славян до поселения их в византийских пределах, подобно тому как и у германцев, существовала община и, кроме свободных общинников, известны были рабы. Но у славян не было состояния, которое могло бы выдержать аналогию с римскими колонами или германскими литами. Духу славянства было чуждо то учреждение, которое в византийском государстве обозначалось словом Bvcmbypacpoi; славяне не понимали его и не могли с ним примириться. Прямым результатом вторжений и поселений славянских было уничтожение этого учреждения; связь между крестьянином и землей была порвана, крестьяне перестали быть прикрепленными к земле и получили право свободного перехода. Это явление было естественным последствием вытеснения с прежних мест массы местного населения, которое принуждено было искать себе других мест для жительства и садиться на землях новых господ, заключая с ними известные условия. Прежние крепостные превратились таким образом в вольных крестьян, сидевших только на чужой земле и обрабатывавших ее, но не связанных с землей такими неразрывными узами, как прежде. Кроме кре–стьян–присельников появились крестьянские общины, которые были организованы славянами в занятых ими областях, по славянскому обычаю, и которые, может быть, были заимствуемы от славян крестьянами других народностей, подданными византийского государства.[1736]

Новые порядки и изменения в социальном строе скоро нашли себе выражение в законодательстве — имеем в виду законодательствоУШ в., принадлежащее императорам–иконоборцам. Эклога Льва Исавра и Константина Копронима, изданная IX индиктиона, 726 г., имеет мало отношения к этому вопросу,[1737] но прямое отношение имеет находящийся в родстве с Эклогой «Земледельческий закон» (Nopo<; уЕшру1ко<;), изданный, как справедливо полагают, или одновременно с Эклогой, или немного позже, во всяком случае в иконоборческую эпоху, императорами Исав–рийского дома. О прикреплении к земле и о крепостных в Земледельческом законе совершенно не говорится. Речь идет только о двоякого рода крестьянах: а) о вольных крестьянах, которые с определенно выраженного согласия землевладельцев (хсоро5отг|<;, земледавалец) или только с их попущения, молчаливого и беспротестного согласия, садятся на их земле и обрабатывают ее, с правом всегда ее оставить, вознаградив собственника за убыток, равно как и с соответствующим правом собственника удалить крестьян, сидящих на земле; эти крестьяне платят господам за пользование землей известный оброк, который чаще всего равняется десятой части (|.юртг|) полевых сборов, почему и крестьяне носят название мортитов, десятинников, но иногда повышается до более высокого процента, даже до половины сборов, почему встречаются и крестьяне–поло–винники; б) о крестьянах–общинниках (koivcovoi, хшрТтсп), которые в своей совокупности составляют общину, владеющую землей (называющейся поэтому KOivoTriq тоб xwpiou (сельская община)); общинная земля разделена по жеребьям, или участкам (рерц, окарфюу, толос;), между членами общины, которые или обрабатывают свои участки сами с помощью рабов, или отдают их для обработки другим, так что и здесь оказываются половинники (тщшвшатг^); юридическая личность общины, несмотря на раздел участков между ее членами, не уничтожалась, особенно рельефно она выступала в вопросе о податной ответственности.

Законы, вошедшие в Эклогу и Земледельческий закон, были действующим правом во все продолжение иконоборческого периода. Со второй пол. IX в., со вступления на престол Македонской династии, обнаруживается в политике направление, противоположное предшествующему периоду, а в законодательстве — стремление к реставрации Юстиниановых законов. В Царских книгах (Василиках) первых императоров Македонского дома сделана новая публикация юстиниановского права, вместе с тем выступают на сцену и крепостные, EvarcoYpoupoi. Но это не значит, что состояние опять восстановлено и что для его восстановления достаточно было заменить одно руководство права другим. Между иконоборческим законодательством и законодательством Македонского дома существовала громадная разница, дававшая первому преимущество перед вторым. Тогда как законодательство иконоборцев шло по следам социально–общественного развития, вызвано было новыми потребностями жизни, которым и удовлетворяло, законодательство македонских императоров было плодом уважения к традициям старого времени, сделавшимся анахронизмом и не имевшим места в действительной жизни. Статьи Царских книг о крепостных в юридической практике не имели решительно никакого приложения, как видно из того, что в Пвгра об этом состоянии не говорится ни слова, и позднейшие писатели, например, Вальсамон, комментатор Фотиева Номоканона, имеют о предмете смутные представления. Между тем положения иконоборческого законодательства не теряли жизненного значения. Уже сами императоры Македонского дома сделали уступку перед неизбежностью факта. Несмотря на то, что в Прохиро–не, изданном Василием Македонянином между 870 и 879 гг., Эклога называется «извращением добрых законоположений», а в Эпанагоге, составленной при Василии I, Льве и Александре между 879 и 886 гг., постановления ее называются «несообразностями, сделанными исаврий–цами в противность божественному догмату и на разрушение спасительных законов», тем не менее названные императоры сами заимствовали многие статьи из Эклоги и внесли их как в оба руководства, так и в Васи–лики. Юристы и после появления новых руководств продолжали пользоваться Эклогой, согласуя ее по возможности с новыми законными книгами.[1738] Содержание Земледельческого закона не вошло, подобно Эклоге, в состав македонского законодательства, но что он постоянно имел для себя реальное приложение, доказывается многочисленностью списков закона, тем, что он присоединяется в списках к Прохирону, Эпанагоге, к частным переработкам официальных руководств, как–то: Эклоге, переработанной по Прохирону, в особенности же «Шестикнижию» Арменопу–ла, фессалоникийского судьи XIV в.

Положение вещей, обрисовываемое Земледельческим законом. продолжало существовать и при Македонской династии. По–прежнему существовало вольное крестьянство, разделявшееся на крестьян сидев–j ших на властельских землях и крестьян группировавшихся в свободные общины. Крестьяне первого рода, начиная с IX в., носят обыкновенно имя париков (raxpoiKot, присельники);[1739] в числе их были такие, которые платили господину лишь десятину и по–прежнему назывались еще мортитами, но были и такие, которые, называясь общим именем париков, но обязаны были к господину более тяжелым оброком; все они по собственному желанию могли оставлять землю и могли быть удаляемы с нее по желанию владельца земли; более тесная связь между париком и землей наступала лишь тогда, когда он обрабатывал свой участок непрерывно в течении 30 лет, — господин тогда лишался права согнать парика, последний делался неоспоримым распорядителем своего надела, хотя и подчиненным господину в том смысле, что обязан был платить ему оброк. Общины, в которые группировались крестьяне второго рода, носили название ксоцтусоО–pai, o^aSeq, avaKoivd)(jet<;, но каков был общий термин для обозначения крестьян–общинников, неизвестно.[1740] Как парики, так и крестьяне–общинники составляли в своей совокупности византийское крестьянство, другую половину общества, наряду с властелями; в отличие от властелей все вообще крестьянство называлось людьми убогими, 7ievr|Te<;.