Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

• Название: Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
• Автор: Николай Скабаланович
• Издательство: «Издательство Олега Абышко»
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5–89740–107–4

Николай Афанасьевич Скабаланович (1848–1918) — профессор общей и церковной истории Санкт–Петербургской Духовной академии, доктор богословия, один из самых талантливых русских церковных историков. Его основополагающая работа «Византийское государство и Церковь…» — это настоящая энциклопедия по Византии, непревзойденный во многих отношениях даже по настоящее время научный труд, в том числе и по своим литературным достоинствам. В приложении даются статьи «Византийская наука и школы в XI в.», «О нравах византийского общества в Средние века», «Разделение Церквей при патриархе Михаиле Керулларии» и другие, позволяющие с большей полнотой и вниманием остановиться на конкретных вопросах как внутренней истории Византийской империи в целом, так и истории Византийско–Вос–точной церкви в частности.

Для всех интересующихся историей Церкви и историческими судьбами Православия.

---

Наряду и одновременно с харистикарным способом раздачи монастырей существовал, без сомнения, в византийском государстве сходный с ним способ пожалования земель, принадлежавших частным лицами и государству, но этот последний стушевывался перед первым и на него не имеем таких ясных указаний, как на способ харистикарный. Тем не менее в новеллах X в., охраняющих мелкую поземельную собственность, в перечне средств,[1825] с помощью которых властели приобретали земли убогих, находим одно, обнаруживающее некоторое соотношение с третьей формой бенефиций. В новеллах постоянно упоминаются три средства: купля, дар и наследование. Под даром, очевидно, разумеются разнородные дарственные акты, к числу которых относилась и отдача убогим своего участка властелю, с целью приобретения его покровительства, как можно заключить из того, что Роман Лекапин запрещает властелям приобретать что–либо от бедных, между прочим, посредством простого дара и под предлогом какой–либо помощи и защиты, т. е. расчленив понятие дара и указав один его вид (простой дар), законодатель нашел нужным указать и другой, соединявшийся с помощью и защитой лица, получившего дар, тому лицу, от которого дар получен. Константин Багрянородный намекает и на результат не простого дара, — зависимое, подчиненное положение убогих относительно властелей, превращение поселян как бы в рабов этих последних. Не лишено значения и то обстоятельство, что отдача земель убогими властелям обозначается термином (бсореа), который был употребителен при обозначении харистикарного способа, составляя синоним харистикии. Законодательная власть, ратовавшая против даров убогих властелям и тем думавшая оградить первых от последних, сама однако же практиковала раздачу поместий, в которой заключалась большая опасность для убогих и которая находится не только по существу, но и со стороны терминологии в связи с харистикарным способом.

Византийские императоры жаловали (exapioavio) казенные и свои личные имения приближенным и угодным людям в награду за их службу и в знак благосклонности. Одно из таких поместий было пожаловано Константином Мономахом Пселлу,[1826] причем пожалование сделано было на два лица, в параллель с господствовавшим тогда обычаем раздачи монастырей харистикариям на два лица, и хотя в хрисовуле говорилось о неотъемлемости владения, однако же, надо полагать, под этим еще не понималось безусловного права распоряжаться поместьем как неоспоримой собственностью, отчуждать, завещать и пр., словом, тот существенный признак, которым отличался харистикарный способ, удержан был и здесь. Правда, на основании нескольких слов, сказанных Пселлом и относящихся к содержанию данного ему на василиках Мадита хрисовула, этого прямо утверждать нельзя, но допустить необходимо ввиду известного факта из времени Исаака Комнина. Исаак Комнин, заботившийся о приобретении государству земель, отнял у многих частных лиц имущества, пренебрегая их жалованными грамотами, которыми закреплялось за ними владение.[1827] Факт, непонятный вне связи с системой пожалований, получает смысл под условием принятия того положения, что характеристическая черта бенефициального, а затем харистикарного способа, состоявшая в том, что право собственности оставалось за лицом, давшим пожалование, и всегда могло быть восстановлено, составляла особенность и императорских пожалований. Хотя эти пожалования делались на время жизни лица и даже с правом передачи, т. е. на два лица,[1828] однако же не забывалось правило, что казна, в случае нужды и оскудения, может взять назад свои пожалования как свою собственность, находившуюся лишь в пользовании частных лиц по милости казны, точно так же как это правило в применении к харистикиям хорошо помнили члены синода 1027 г. Для обозначения царских пожалований сначала не существовало како–го–нибудь определенного, общепринятого термина, но в XI в. такой термин установился. Он был заимствован из харистикарной практики; один из второстепенных эпитетов, прилагавшийся к харистикиям и харисти–кариям, был выделен, получил специфическое значение и стал употребляться для обозначения царских пожалований. Просившие монастырь в харистикию обещали в благодарность иметь заботу, попечение о монастыре, и монастырь отдавался в дар с тем, чтобы получивший заботился о нем (cppovTi^eiv), имел о нем попечение (лроуош). Поэтому получивший дар назывался не только харштг)карю<; (слово, указывающее на мотив последующий — милость дающего), но также фроутютгц;, лроуотусгц;[1829] (слова, указывающие на мотив предшествующий, обусловливавший милость). Одно из этих названий, 7ipovor|Tf|i;, стало употребляться для обозначения лиц, высочайше пожалованных поместьями, самые поместья получили название проний. Употребление слова «прония» в смысле недвижимых имуществ, отданных в дар императорами или от императорского имени их министрами, в первый раз встречается в царствование Константина Мономаха, давшего Манганы в пронию Константину Лихуду,[1830] а еще определеннее в царствование Михаила Парапинака, о министре которого, Никифорице, историк свидетельствует, что он за немалые взятки дарил, кому хотел, чины и пронии.[1831]

Таким образом, относительно системы пожалований в XI в. можно сказать, что установился технический термин — «прония» для обозначения жалуемых поместий. В пронию давались казенные имения, замки (по новелле Парапинака), пахотные поля, пастбища и пр. Имения были не только пустопорожние, но и населенные. Последние или давались про–ниарам населенными, или заселялись стараниями самих прониаров, во всяком случае на присутствие в прониях населения указывает предоставление прониару некоторых судебных прав, предполагающее объект суда, живых людей. Население состояло из париков. Отдавались ли в виде проний такие земли, которые обрабатывались крестьянами–общинника–ми, а также соединялись ли с прониями какие–нибудь обязанности, и если соединялись, то какие именно, об этом из памятников XI в. мы не знаем.

Только в памятниках последующего времени вопрос проясняется: а) оказывается, что пронию образуют не только рыбные ловли,[1832] не только земли, на которых сидят парики,[1833] но целые области и селения с крестьянами–общинниками;[1834] б) с понятием пронии тесно соединяются некоторые обязанности, и между ними главная обязанность военной службы.[1835] При отсутствии свидетельств о существовании в XI в. проний с таким значением, т. е. заключавших в себе крестьянские общины и обязывавших про–ниаров к военной службе, мы можем судить только предположительно, принимая в расчет те элементы, из которых развились эти особенности прониарного владения. Но и самый вопрос об элементах имеет гадательный характер, можно, например, раздачу общинных земель прониарам ставить в связь с оскудением казенных имений, заставившим императоров обратиться к другим источникам пожалований и посягнуть на достояние общин; соединение же с прениями обязанности военной службы можно объяснять или смешением проний с воинскими участками, или влиянием западно–европейских порядков,[1836] или тем и другим вместе.

Система проний заключала величайшую опасность для крестьянства, его свободы и благосостояния. Отдача общинных земель в виде проний прямо разрушала общину, разлагая общинный организм, отрывая от целого (комитуры) части (общинные селения, кюцг\), которые поступали на кормление прониаров; политическое значение общины в государстве ослаблялось, свободные крестьяне становились в обязательные отношения к прониарам, которым должны были платить оброк и отбывать барщину,[1837] по своему положению они приближались к парикам, быт их несомненно ухудшался. Но прежде даже чем общинные владения стали раздаваться в дар, пронии были опасны для общины и для крестьян–общинников уже потому, что при помощи их увеличивалось число властелей и возрастала их социальная сила. Что касается париков, то положение их делалось тяжелее с переходом земель, на которых они сидели, под власть прониаров. Прони–ар, владевший пронией пожизненно, не рассчитывавший передать ее в наследство детям, не имел особых побуждений улучшать ее в хозяйственном и других отношениях, париков не щадил, заботился только о том, чтобы извлекать из них возможно больший доход. Отсюда происходило, что поступление в пронию было для населения крайне неприятно и освобождение от пронии считалось великой милостью, которой жители усиленно добивались, и добившись, чувствовали себя счастливыми.[1838]

Несмотря, однако же, на все неблагоприятные для крестьянства условия, со включением пронии, основные начала, на которых покоился быт крестьянского сословия и которыми определялось его юридическое положение, не потерпели изменения в XI в. Произошло дробление крестьянских общин, может быть, уменьшилось число свободных крестьян–общинников, вследствие потери участков и перехода общинников в разряд париков; но сама община и общинное землевладение не исчезли. Общинное устройство не только сохранялось в течении XI в., но перешло к последующим векам и пережило саму Византийскую империю.[1839] Положение париков во многих местах ухудшилось, но ухудшение не было повсеместным; между крестьянами–присельниками продолжали существовать такие, которые платили только десятину, морту, и по–прежнему называлась мортитами.[1840] За париками оставалось право свободного крестьянского перехода, по крайней мере до XIII в. Только в XIII в. обнаруживается стремление стеснить крестьянскую свободу на юридической почве,[1841] но стремление не повело к какой–нибудь общегосударственной законодательной мере. Известен только один документ от 1244 г.:[1842] по просьбе игумена монастыря Лемвиотиссы, с имений которого сошли многие парики, о том, чтобы повелено было собрать париков и водворить на прежние места, издан был царский указ, отрицающий право свободного перехода и повелевающий государственным чиновникам, заведующим податными сборами, отчислить париков от новых их помещиков и возвратить монастырю. Но этот указ признается частной мерой, имевшей временное значение.