Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 06

• Название: Полдень XXI век 2009 № 06
• Автор: Николай Романецкий
• Издательство: Издательство: ВОКРУГ СВЕТА
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98652-292-0

Содержание

КОЛОНКА ДЕЖУРНОГО ПО НОМЕРУ

Николай Романецкий

ИСТОРИИ, ОБРАЗЫ, ФАНТАЗИИ

Вадим Вознесенский «БАБОЧЕК СПЯЩИХ КРЫЛЬЯ». Рассказ

Виктор Инкин «РАБОЧИЙ ДЕНЬ». Рассказ

Мария Гинзбург «БИЛЕТИК НА ЛАПУТУ». Рассказ

Наталья Колесова «Я УМЕРЛА». Рассказ

Алексей Смирнов «ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ». Повесть

Ольга Дмитриева «ДИАЛОГ С СОКРАТОМ». Рассказ

Владимир Голубев «КЛАДБИЩЕ». Рассказ

Марина Ясинская, Майк Гелприн «УБИЙ». Рассказ

Сергей Тараканов «ЦЕНА ДУШИ, ИЛИ САМОИСКУШЕНИЕ ГРАЖДАНИНА АНТОНОВА». Рассказ

Андрей Малышев «ЧЕРТ». Рассказ

ЛИЧНОСТИ, ИДЕИ, МЫСЛИ

Василий Владимирский «ВЫЛЕЗАЙ, ПРИЕХАЛИ!»

Константин Фрумкин ««НОВЫЙ АНАРХИЗМ» — ИДЕОЛОГИЯ БУДУЩЕГО»

ИНФОРМАТОРИЙ

«АБС-премия» — 2009

Наши авторы

---

Имеет значение только то, что делает сам человек — а не система, не институт; имеют значение только качества человека, а не те титулы, что ему присвоены; имеет значение только то, что может сам человек увидеть и прочесть, — а не то, что столетиями переписывается в катехизисах и учебниках; и почитания по большому счету достоин лишь сам человек — а не мифические боги и полубоги. Большая часть Нагорной проповеди Христа посвящена интериоризации Моисеевых заповедей, то есть превращению их из правил для публичных поступков во внутренний душевный императив: молитва не должна быть публичной, ибо имеет значение лишь искреннее намерение молиться, в милостыне имеет значение не сама милостыня, но искреннее намерение, даже в воздержании от прелюбодеяния имеет значение не отсутствие поступка, а отсутствие намерения. Аналогичным образом Лютер, возрождая претензии Христа к раввинату, сказал: все манипуляции церкви не имеют силы, спасти человека может лишь его личная вера. И точно так же появившиеся почти одновременно два индийских пророка — Будда Шакьямуна и Джина Махавира — сказали: принося богам жертвы, вы ничего не добьетесь, имеет значение лишь духовная работа над собой. То же самое чуть позже скажут основатели чань-буддизма китайцам. В сущности, в том же ключе была проповедь Сократа, и тут интересно то, что сам Сократ не был ни религиозным реформатором, ни атеистом, но окружавшее его общество восприняло функции его проповеди именно в этом ключе: ударение, которое Сократ делал на душе и личной добродетели, породило обвинение в критике религии. Ситуация, по-видимому, стандартная для многих культур. Стоит вспомнить, что Альберт Швейцер считал миссию Будды сходной с миссией Лютера: общее между ними заключалось прежде всего в том, что оба религиозных реформатора были обеспокоены проблемой спасения и оба пришли к выводу, что установившаяся до них религиозная практика для этой цели бессмысленна.

Позже вожди хасидизма точно так же противопоставят идеал личной праведности институту раввината и авторитету книжной учености — недаром теософы очень подробно и убедительно доказывают, что Христос лишь раскрыл частицу индийско-тибетской учености, а израильский философ Арье Барац называет Христа первым хасидским учителем.

Все эти ситуации в рамках различных религий, по сути, являются проявлением феномена «возрождения», как он был интерпретирован в книге востоковеда Н. И. Конрада «Запад и Восток». По мнению Конрада, эпохи возрождения присущи всем культурам мира, и их характерными чертами являются чувство человечности, освобождение от догм и апелляция к древнейшим авторитетам вопреки ближайшим.

Религию можно сравнить со спортом. Сначала тренеры изматывали прихожан нагрузками, затем заменили профессиональный спорт оздоровительной физкультурой, а затем вообще сошлись во мнении, что для поддержания здоровья людей достаточно платить медицинскую страховку. И вдруг появляется Порфирий Иванов с проповедью, что страховые компании не дадут вам здоровья, и что спастись можно только самим, — и люди, вместо того чтобы платить страховые взносы, начинают купаться в проруби и ходить босиком по снегу. Забывшая свое спортивное предназначение старая религия удобнее, но бывают эпохи, когда люди сами хотят нагрузок!

Можно ли считать горбачевскую перестройку духовной революцией, аналогичной реформации? По своей структуре коммунизм как будто специально был предназначен для произведения в нем реформации. Он был настоящей религией церковного типа. В нем была жреческая иерархия с епископами, богословами-теоретиками и проповедниками-агитаторами, было застывшее в догматизме, но в чем-то весьма сильное и логичное учение, был канон священных книг, был пантеон почитаемых, как полубоги, отцов-основателей. Реформы Хрущева и Горбачева в их партийном, то есть осуществляемом партийным руководством варианте, имели тенденциозные черты духовных революций, хотя, конечно, не стали ими ввиду слабой разработанности подлинных идейных основ этих реформ. Тем не менее, в своих тенденциях и оттепель, и перестройка повторяли и реформацию, и ранний буддизм. Догмы учения объявлялись устаревшими, и на первое место выдвигалась личная ответственность коммуниста: «перестройку начни с себя». В самом учении провозглашался возврат к истокам, к подлинному ленинизму, возникал всплеск интереса к работам классиков — ив этом была некоторая оппозиция к учебникам и другим опосредованным источникам идеологии. Отвергнуть авторитет ответственных работников реформаторы не могли, но начинали подчеркивать, что назначения должны осуществляться в соответствии с личными качествами.

Однако была еще перестройка, осуществляемая либеральной интеллигенцией, — движение «демократов». Период цельного и уверенного в себе развития либерализма в России длился недолго, может быть, всего года три-четыре, и поэтому он не успел выкристаллизоваться в цельную идеологию, но все же тенденции к этому были, и очень многие видели за шестидесятническими лозунгами черты новой идеологической церкви — церкви, которая, к сожалению или к счастью, рухнула, не успев родиться.

Содержание этой новой идеологии вполне укладывается в формулу антропоцентризма, которая была свойственна прочим духовным революциям. Все четыре тенденции, указанные нами выше как характерные черты всякой духовной революции, были свойственны всякой духовной революции. Во всех областях жизни — государственном управлении, творчестве, экономике — либеральные публицисты доказывали преимущества индивидуализма перед институциональным или коллективным регламентированием. Рыночная экономика противопоставлялась государственному регулированию, свобода творчества — цензуре, право на частную жизнь — вмешательству в нее коллектива, демократия и многопартийность — партийной диктатуре. Либералы отвергали канон священных книг и апеллировали к реальной действительности. Наконец, они начали вырабатывать собственный пантеон почитаемых лиц — впрочем, обожествляемых и мистифицированных несколько менее, чем коммунистические вожди. Мода привнесла в публицистическую субкультуру те же черты строгости, которую в церковное учение привносит дисциплина и утвержденный соборами канон. В публицистике выкристаллизовалась вполне определенная идейная система, в которой были традиционные темы, традиционные идеи, любимые классические авторы и, наконец, фигуры для почитания и поклонения. Западные теоретики демократии, такие, как Хайек и Фридмен, становились любимыми классиками, академик Сахаров чуть ли не заменил Ленина в роли «самого человечного человека».

Итак, то, как изменяются идеологические системы, более или менее понятно. Чтобы понять, какая идеология станет наиболее популярной и влиятельной на Земле в предстоящих веках, надо выбрать ту закостеневшую, но значимую идеологическую систему, которая будет подвергнута, революционным преобразованиям и, таким образом, уступит место или, по крайней мере, потеснится для новой «идеологии будущего».

Выбор невелик. Ту идеологию, которую можно было бы сегодня охарактеризовать как «господствующая», или, во всяком случае, имеющая влияние в мировом масштабе, можно назвать «либерализмом». Это слово имеет очень широкое значение. За сотни лет, что оно употребляется, оно довольно сильно меняло свой смысл. Начиная с конца XX века, модно говорить о «неолиберализме». И, тем не менее, этот термин вполне подходит для обозначения бытующего в современном мире комплекса идеологических концепций, утверждающих преимущества политического устройства и социальных технологий стран Запада. Либерализм можно понимать как парадигму, или «рамочную» совокупность, учений о преимуществах и необходимости таких декларируемых западным обществом свойств, как политическая демократия, рыночная экономика, права человека, религиозная терпимость, традиционные свободы, независимость правосудия, разделения властей, равенство перед законом и т. д. В идейной сфере либерализм базируется на авторитете определенного круга академических мыслителей и писателей, начиная от Адама Смита, Томаса Гоббса и Алексиса де Токвиля и кончая Милтоном Фридманом, Хайеком и всевозможными нобелевскими лауреатами.

Логическая задача, которая стоит перед нами, заключается в том, чтобы понять, какова возможная реформация либерализма, в духе которой произошел бы возврат ответственности от института к индивиду, от формализованной процедуры к осознанному индивидуальному усилию, от авторитарного управления к самодеятельности и от авторитета канонических текстов ко вниманию к фактам — при большем или меньшем сохранении ценностей, на достижение которых направлено учение.

В сущности, подобного рода «реформированный либерализм» уже существует, существует уже очень давно, и именуется анархизмом. Таким образом, возникает вопрос: при каких обстоятельствах анархизм или, по крайней мере, идеологическая парадигма, напоминающая анархизм во многих своих чертах, получит доминирующее влияние в большом числе стран мира и каким образом этот «неоанархизм» может вырасти из современного либерализма?