Марк Гроссман - Камень-обманка

• Название: Камень-обманка
• Автор: Марк Гроссман
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1978

Роман повествует о бурных событиях, происходивших в годы гражданской войны на Урале и в Сибири. Печатается в сокращенном варианте.

---

Взвинченный до последней степени Каппель потребовал от Сырового незамедлительно извиниться перед адмиралом и отменить предписание о паровозах. В ответ — чехи взяли локомотив от состава самого Каппеля.

Казалось, Владимир Оскарович потерял контроль над собой. Его адъютанты вызвали по телефону штаб-квартиру Сырового. Каппель плохо запомнил разговор с чехом. Молодой самоуверенный генерал отвечал с раздражающим равнодушием, не желал отменять свое распоряжение, и Каппель закричал в трубку:

— Вы — шулер, милостивый государь! Я вызываю вас на дуэль!

Телефон несколько секунд молчал, и наконец раздался апатичный голос чешского главнокомандующего:

— У меня нет времени на дуэли, генерал. Если у вас оно в излишке, употребите его на организацию дела и наведение порядка. С богом, ваше превосходительство…

Колчак решился на крайнюю меру и послал депешу атаману Забайкальского казачьего войска Семенову, которого презирал и боялся одновременно. Верховный просил тотчас пригрозить чехам, что их эшелоны не будут пропущены через Забайкалье, если они не дадут хода поездам адмирала.

Семенов, не подсчитав своих сил, не зная, сколько их у вчерашних союзников, наорал на них по телефону и двинул казаков к линии железной дороги. Дело кончилось потасовкой — и атаман вынужден был повернуть тыл и бежать с поля боя.

К слову говоря, это никого не удивило. Еще до приезда в Нижнеудинск Колчак, получив сведения о восстании в Иркутске, приказал Семенову занять город и подавить бунт. Атаман бросил на Иркутск полк Дикой дивизии. Тридцатого декабря казаки на трех бронированных поездах приблизились к городу. Семенова хватило на два часа боя. Двести пятьдесят казаков легло на поле сражения, двести угодило в плен. От полка почти ничего не осталось. Но что же теперь делать?

В бесконечные споры и дрязги пришлось вмешаться самому Колчаку, и чехи пошли на частичные уступки: они разрешили отправить на восток вне очереди два из пяти поездов адмирала — состав самого Колчака и золотой эшелон под литерой «Д».

В самом мрачном настроении подъезжал верховный правитель к Нижнеудинску. Колчак почти до конца понимал: все кончено, он движется навстречу гибели, и ее нельзя ни предотвратить, ни отодвинуть.

Еще двадцать первого декабря он получил телеграмму о восстании в Черемхово. Прямая связь с Иркутском была прервана, и теперь надо было думать, как проскочить через заслоны шахтеров. Эта мысль постоянно мучила адмирала, и двадцать третьего декабря он в пятый раз запросил Жанена: «Каково положение в Черемхово и Иркутске?». Двое суток телеграф молчал, и лишь двадцать пятого декабря из Иркутска пришел невнятный ответ, из которого можно было сделать единственный вывод: дела идут все хуже и хуже.

Морозным и хмурым утром двадцать шестого декабря девятнадцатого года эшелоны подходили к Нижнеудинску. В версте от станции машинист увидел красный фонарь. Как только состав замер, к литерному поезду направились три чеха. Прихватив с паровоза дежурного офицера, они тотчас пошли к вагону начальника штаба и коменданта состава.

Старший из чехов — им оказался командир ударного батальона майор Гассек — откозырял генералу Занкевичу и передал приказ союзного командования. Генерал Жанен распорядился задержать до особых указаний оба поезда Колчака.

— Что вам приказано еще? — хмуро поинтересовался Занкевич.

— Я должен разоружить конвой адмирала, — не моргнув глазом, заявил вчерашний союзник.

Занкевич вспылил.

— Можно подумать, что вы в своей стране, майор, а не в нашей!

Гассек пожал плечами.

— Я всего лишь солдат, господин генерал.

Занкевич попросил Гассека любым путем соединиться с Иркутском и запросить дополнительные указания.

В полдень чех сообщил: генерал Жанен предписал оставить адмиралу его конвой, но что касается поездов, то они не должны покидать Нижнеудинска. Оба эшелона объявляются под охраной союзных войск и, как только позволит обстановка, будут вывезены в Иркутск.

Затем чех порылся в карманах и передал Занкевичу телеграмму.

— Получена полчаса назад, — сказал он, вздыхая, точно сожалел, что вручает депешу так поздно. — Вельми обяжете, сообщив адмиралу.

Занкевич пробежал глазами текст бланка и раздраженно похрустел пальцами. Генерал Лохвицкий, тот самый, которому Колчак приказал взять под свою руку иркутский гарнизон, решительно советовал правителю приостановить движение к городу. Столица Восточной Сибири почти полностью находилась под контролем красных.

Прощаясь, Гассек сказал:

— Генерал Жанен просил указать адмиралу: если последний пожелает, ему будет предоставлена полная свобода действий.

— То есть?

— То есть он волен поступить, как хочет.

Это могло значить только одно: союзники ставят на Колчаке крест, как на верховном правителе.

Занкевич немедля доложил обо всем адмиралу и передал телеграмму.

Колчак не помнит теперь, какой была его реакция на подлое предложение Жанена: может быть, он кричал, а может, дьявольски усмехнулся и произнес подходящую хрестоматийную фразу. Потом, чуть поостыв, сказал Занкевичу:

— Всё тлен, Максим Иванович. Генерал Пепеляев переоделся в крестьянское платье и бежал из Томска на восток. Барон Будберг заболел и теперь воюет со смертью в Маньчжурии. Министры — ныне зрители, и я ничего не знаю. Положительно ничего. Ни с фронтом, ни с тылом, ни с союзниками нет связи. Я устал. Пусть будет, что будет.

Двадцать восьмого декабря Колчак сделал еще одну попытку апеллировать к чести и совести Жанена. Он послал в Иркутск депешу, в которой просил француза принять все возможные меры, чтобы продвинуть эшелон во Владивосток. Как адмирал узнал позже, телеграмма была перехвачена коммунистами в Иннокентьевской и попала не к Жанену, а в Иркутский и Черемховский комитеты большевиков.

Почти две недели торчали поезда Колчака, зажатые порожняком, в Нижнеудинске. Личный конвой адмирала и чехи день и ночь несли караульную службу на станции. Но это было совсем непрочное кольцо, его в любую минуту могли прорвать партизаны и бурлящие от негодования нижнеудинцы.

Колчак чувствовал себя заброшенным и обреченным. Он не верил уже никому: ни Занкевичу, пытавшемуся суетой и многословием прикрыть свою растерянность, ни адъютантам, ни конвою. Единственным человеком, который не давал ему окончательно упасть духом, была молодая женщина, связавшая без колебаний с ним свою судьбу. Немного неправильные черты лица не портили ее красоту, а спокойствие и обаяние, исходившие от этой женщины, не давали злым языкам слишком уж чернить ее и его репутацию. Колчак знал, что любители замочных скважин треплют ее имя, но все-таки делают это с опаской и внутренней робостью.

Анна Васильевна Тимирева, оставившая высокопоставленного мужа и ушедшая к Колчаку, была почти вдвое моложе адмирала. Однако Колчак ни разу не ощутил в ее поведении попытки покрасоваться этим преимуществом.

Теперь они сидели в салоне и молчали, не глядя друг на друга.

В салон торопливо вошел Занкевич, пробормотал, нервно потирая виски:

— Из Иркутска ничего утешительного. Формально там правит какой-то Политцентр — эсеры и земцы. Однако дышит на ладан. Командуют большевики. И в городе, и на запад от него.

Еще в ноябре Колчак получил сообщение из Иркутска. Контрразведка доносила о создании Политцентра и его программе. Последняя была приложена к сводке, В ней говорилось:

«Мы произведем переворот силами армии генерала Пепеляева и местных распропагандированных гарнизонов, мы поставим Гайду во главе Сибирской армии и остановим наступление Красной Армии под Мариинском, если будет сдан Омск. Мы выбросим большевиков из Сибири и остановимся на Урале; не желая воевать с Советской Россией, мы создадим социалистическое правительство, которое немедленно приступит к созыву земского собора…»

Колчак ничего не понял тогда в этой каше политических воплей, кроме одного: «И ты, Брут…»

— Пепеляев… Гайда… Эсеры… Воистину содом и гоморра… — бормотал он теперь, тоскливо глядя на Занкевича.

Наконец кивнул генералу.

— Вы свободны…

Минутой позже появился Гассек, чтобы передать новую инструкцию союзных войск. Штаб Жанена предлагал Колчаку прицепить свой вагон к эшелону чехов и под их охраной пробиваться на восток. Остальные гражданские и военные чины должны остаться в Нижнеудинске до особых распоряжений.

Это был, конечно, смертельный риск — ехать прямо в пламя красного пожара. И Колчак решил отказаться. Он спросил Гассека:

— Где высокие комиссары?

— Еще в Иркутске. Там же — японская военная миссия майора Токеда и, кажется, французы. Остальные — в пути на Дальний Восток.

— Хорошо… Идите, майор, я подумаю.