Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

• Название: Поэзия английского романтизма XIX века
• Автор: Уильям Блейк
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1975

В книгу вошли произведения таких авторов как: Вильям Блейк, Вальтер Скотт, Сэмюель Тэйлор Кольридж, Вильям Вордсворт, Роберт Саути, Томас Мур, Джордж Гордон Байрон, Перси Биши Шелли и Джон Китс.

Перевод с английского С. Маршака, О. Чухонцева, Е. Витковского, В. Левика, В. Микушевича, В. Топорова, А. Блока, В. А. Жуковского, В. Потаповой и др.

Вступительная статья Д. Урнова.

Примечания Е. Витковского.

---

Тигр

Перевод С. Маршака

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?

В небесах или глубинах
Тлел огонь очей звериных?
Где таился он века?
Чья нашла его рука?

Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий стук?

Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?

А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной, —
Улыбнулся ль наконец
Делу рук своих творец?

Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи!
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?

[40]

Моя милая роза Перевод В. Топорова

Однажды, гуляя по саду,
Чудесный цветок я нашел,
Но молвил: — Тебя мне не надо.
Ждет Роза. — И мимо прошел.

И к Розе своей зашагал я —
Влюблен и доверчив был я. —
Но злобой меня повстречала,
Ощерив шипов острия.

Ах! подсолнух! Перевод В. Топорова

Ах! подсолнух! утомленно
Тянешь голову свою,
Глаз не сводишь с небосклона
В нашем северном краю, —

А на юге сей унылый
Мир становится другим.
Тени выйдут из могилы —
Светлый путь укажешь им.

Лилия Перевод В. Топорова

Норовит кольнуть роза прямо в грудь!
Нынче и овечка норовит боднуть!
Хорошо с тобой, лилия, с одной —
Нежной и не жадной, кроткой и простой.

Сад Любви Перевод В. Потаповой

Я увидел в Саду Любви,
На зеленой лужайке, — там,
Где, бывало, резвился я, —
Посредине стоящий Храм.

Я увидел затворы его,
«Ты не должен!»[41] — прочел на вратах.
И взглянул я на Сад Любви,
Что всегда утопал в цветах.

Но, вместо душистых цветов,
Мне предстали надгробья, ограды
И священники в черном, вязавшие тёрном
Желанья мои и отрады.

Маленькая бродяжка Перевод С. Маршака

Ах, маменька, в церкви и холод и мрак.
Куда веселей придорожный кабак.
К тому же ты знаешь повадку мою —
Такому бродяжке не место в раю.

Вот ежели в церкви дадут нам винца
Да пламенем жарким согреют сердца,
Я буду молиться весь день и всю ночь.
Никто нас из церкви не выгонит прочь.

И станет наш пастырь служить веселей.
Мы счастливы будем, как птицы полей.
И строгая тетка, что в церкви весь век,
Не станет пороть малолетних калек.

И бог будет счастлив, как добрый отец,
Увидев довольных детей наконец.
Наверно, простит он бочонок и черта
И дьяволу выдаст камзол и ботфорты.

Лондон Перевод С. Маршака

По вольным улицам брожу,
У вольной издавна реки.
На всех я лицах нахожу
Печать бессилья и тоски.

Мужская брань, и женский стон,
И плач испуганных детей
В моих ушах звучат, как звон
Законом созданных цепей.

Здесь трубочистов юных крики
Пугают сумрачный собор,
И кровь солдата-горемыки
Течет на королевский двор.

А от проклятий и угроз
Девчонки в закоулках мрачных
Чернеют капли детских слез
И катафалки новобрачных.

Человеческая абстракция Перевод С. Маршака

Была бы жалость на земле едва ли,
Не доводи мы ближних до сумы.
И милосердья люди бы не знали,
Будь и другие счастливы, как мы.

Покой и мир хранит взаимный страх.
И себялюбье властвует на свете.
И вот жестокость, скрытая впотьмах,
На перекрестках расставляет сети.

Святого страха якобы полна,
Слезами грудь земли поит она.
И скоро под ее зловещей сенью
Ростки пускает кроткое смиренье.

Его покров зеленый распростер
Над всей землей мистический шатер.
И тайный червь, мертвящий все живое,
Питается таинственной листвою.

Оно приносит людям каждый год
Обмана сочный и румяный плод.
И в гуще листьев, темной и тлетворной,
Невидимо гнездится ворон черный.

Все наши боги неба и земли
Искали это дерево от века.
Но отыскать доныне не могли:
Оно растет в мозгу у человека.

Дитя-горе Перевод В. Топорова

Мать вопит! Отец молчит…
В страшный мир мне путь открыт.
Тварь дрожащая, нагая —
С омерзеньем родился я.

Как из тучи — дьяволенок,
Плача, рвусь я из пеленок
И отца луплю, пока
Жду — невкусного — соска.

Древо яда Перевод С. Маршака

В ярость друг меня привел —
Гнев излил я, гнев прошел.
Враг обиду мне нанес —
Я молчал, но гнев мой рос.

Я таил его в тиши
В глубине своей души,
То слезами поливал,
То улыбкой согревал.

Рос он ночью, рос он днем.
Зрело яблочко на нем,
Яда сладкого полно.
Знал мой недруг, чье оно.

Темной ночью в тишине
Он прокрался в сад ко мне
И остался недвижим,
Ядом скованный моим.

Заблудившийся мальчик Перевод С. Маршака

«Нельзя любить и уважать
Других, как собственное я,
Или чужую мысль признать
Гораздо большей, чем своя.

Я не могу любить сильней
Ни мать, ни братьев, ни отца.
Я их люблю, как воробей,
Что ловит крошки у крыльца».

Услышав это, духовник
Дитя за волосы схватил
И поволок за воротник.
А все хвалили этот пыл.

Потом, взобравшись на амвон,
Сказал священник: — Вот злодей!
Умом понять пытался он
То, что сокрыто от людей!

И не был слышен детский плач,
Напрасно умоляла мать,
Когда дитя раздел палач
И начал цепь на нем ковать.

Был на костре — другим на страх —
Преступник маленький сожжен…
Не на твоих ли берегах
Все это было, Альбион?

Пропащая девочка Перевод В. Топорова

Дети будущих веков!
Из конфузливых стихов
Вы узнаете о том,
Что Любовь — Любовь! — звалась грехом.

В веке золотом
Ясным летним днем
Всякий, свету рад,
Сбросит свой наряд —
И душой и телом чист и млад.

Парочка одна —
В наши времена —
Спряталась в кусты,
Чтоб средь темноты
Ясным днем ночные рвать цветы.

Нежась, разлеглись.
Играм предались.
Трепетны сердца.
Нет вблизи отца.
И свой страх забыли до конца.

Заполдень, устав,
Встали с мягких трав,
Порешив вдвоем
Темным вечерком
Снова повстречаться под кустом.

Но к отцу, бледна,
Подошла она,
И отцовский взгляд,
Как разверстый ад,
Заронил ей в сердце смертный хлад.

«Дочь! Где ты была?»
И стоит, бела,
Мучима стыдом,
Пред своим отцом,
Сразу ставшим дряхлым стариком.

К Тирзе