Виктор Кротов - Человек среди учений

• Название: Человек среди учений
• Автор: Виктор Кротов
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-94861-011-X

Множество философских и религиозных учений окружает человека. Каждое из них утверждает свою исключительную правоту и отвергает любые другие взгляды. Может ли обычный человек сформировать с их помощью устойчивое мировоззрение?

Книга предлагает оригинальные, зачастую парадоксальные подходы к этой теме, важной для каждого из нас. Доступный язык, афористичные формулировки, неожиданные реплики делают чтение по-настоящему увлекательным. Автор не боится противоречить сам себе, сопровождать размышления практическими замечаниями, а временами переходит на язык притчи. Сказки-притчи, включённые в текст, мягким юмором и метафоричностью придают ему особую выразительность. Даже если прочитать только их, можно многое понять о том, чему могут и чему не могут научить нас философские учения.

---

Пусть оно и внутри души не находит слов или осознанных мыслей для своего выражения. Оно находит выражение более веское – в деле и в неделании, в поступках и в отказе от поступков. Во всём поведении человека, выразительнее всяких слов, прописана его философия.

Философия начинается с личности.

Очень важно, чтобы личность ощущала это. А то философия как начнётся с неё, так на ней и закончится.

Если человек, стараясь лучше ориентироваться, обнаруживает ориентиры, полезные и для других, то его философское творчество естественным образом выходит за рамки личности. Если он умеет научить других приёмам ориентации, он философ уже не только для себя. Так возникает общая философия.

Это потом уже эстафету подхватывают те, кто систематизирует ориентиры и приёмы ориентирования, а потом те, кто рассказывает нам о философах и систематизаторах.

Но начинается философия – с личности.

Что, похоже на заклинание? А это и есть заклинание: от глотания орехов в скорлупе.

Чтобы философские находки одного человека стали общими, личность нуждается в поддержке личностей. Кто-то подчеркнёт значительность находки для себя, кто-то даст ей обобщённую оценку, кто-то начнёт пропагандировать её среди других людей…

Кстати, это ведь тоже разновидность философского творчества. Именно такая резонансная деятельность обеспечивает социальную жизнеспособность персональных находок.

Если личные взгляды человека резонируют с обществом в целом, созданная этой личностью философия может превратиться в учение или даже в идеологию. Или просто (если это так просто) – раствориться в общей культуре.

Но всё-таки философия начинается с личности. С понимания жизни человеком.

От взглядов к учению

Для людей естественно перенимать друг у друга удачные находки, осваивать сделанные кем-то открытия. И это относится, конечно, не только к материальному миру.

Как технические приёмы складываются в технологию, так приёмы мировоззренческого ориентирования нередко складываются в философское или религиозное учение.

Но присмотримся к тому, как это начинается.

Как это начинается не обязательно в историческом или социологическом смысле (тут возможны другие ракурсы), но в смысле перехода от личного к общезначимому.

Пока человек ориентируется сам в главном для себя – это всего лишь его взгляды, о которых никто может и не узнать.

Но вот иногда случается, что "способность отдать самому себе отчёт в очевидности" превращается в "сознание вслух" (вспомним определения философии). Человек рассказывает людям о своих находках в жизненном ориентировании. Личное философское творчество выплёскивается наружу, поступает в общее обращение.

Если открытые человеком ориентиры и навыки ориентирования приобретают значение для других людей, их перенимают, усваивают, используют. Великое множество единичных философских открытий делали и делают люди, авторство которых остаётся неизвестным. Эти открытия становятся привычными, как воздух. Они образуют то, что называют народной мудростью, они входят в дух нации, в семейную традицию, в образ жизни той или иной человеческой общности.

Иногда философское творчество становится для человека призванием. Его сознание становится как бы лабораторией, где кипят, плавятся и соединяются друг с другом в нечто единое таинственные вещества – ориентирующие представления, пришедшие к нему извне или изнутри. Он может остаться затворником этой своей алхимической лаборатории. Может со временем и выйти из неё: переключиться на проповедь своих открытий.

Но дело не в том, начинает ли он проповедовать свои взгляды. Гораздо важнее, получают ли эти взгляды резонанс, находят ли они последователей. Дело в том, обретают ли они авторитет и кто готов развивать и утверждать их далее.

Что лежит в основе такого призвания? Новые возможности ориентирования, которые открываются перед нами. Или (так тоже бывает) соблазнительная иллюзия новых возможностей.

Создание авторитета – это самостоятельная работа, которую осуществляют, видимо или невидимо, многие люди, усваивающие взгляды философа. Прежде всего через эту работу и происходит превращение его взглядов в учение.

Продолжается и содержательная работа. Её может вести сам философ или его ученики, единомышленники, последователи. Найденные идеи обретают разнообразное словесное выражение в поисках максимальной выразительности. Они обрастают логическими связями в стремлении к последовательности, к широте охвата, к системе.

Если для разнообразия прибегнуть к кулинарной аналогии, то скажем так: нужно пройти немалый путь от удачного кухонного экспромта до классического фирменного рецепта.

Дальнейшая судьба учения решается уже не личностным его резонансом с отдельными людьми, а резонансом социальным. Одно учение может послужить узкой группе единомышленников и угаснуть вместе с её распадом. Другое может охватить миллионы людей. Но и началом учения и результатом его действия всегда являются взгляды отдельного человека.

Сказка о каменных премудростях

Давным-давно, когда не было ещё ни книг, ни газет, но были уже буквы и слова, жил мудрый Крат. О том, что он мудр, знали все вокруг. Кажется, даже мухи – и те знали об этом, стараясь жужжать потише, чтобы не мешать мудрым размышлениям.

Крат редко делал записи. Он считал, что не так уж часто к человеку приходит мысль, которую действительно стоит увековечить. Зато если уж она появилась, нужно отнестись к этому с должным уважением. И Крат записывал важные вещи не на восковой табличке, не на грифельной доске и даже не на пергаменте. Главное он высекал на камне.

Шли годы. Для Крата они не проходили напрасно: мудрость его всё возрастала. И каждый раз, когда он готовился запечатлеть новую мысль, выбранный им камень оказывался всё крупнее. Очертания высеченных букв становились всё более замысловаты, а сами буквы – всё мельче.

– О, почему? – благоговейно вопрошали Крата ученики, которых у него становилось всё больше. – Почему твои письмена, учитель, всё труднее прочесть?

– Чтобы тому, кто хочет постичь эту мудрость, пришлось побольше потрудиться, – отвечал Крат.

– А почему твои камни, о учитель, становятся всё крупнее?

– Чем важнее мудрость, тем тяжелее она должна доставаться, – говорил Крат, высекая последнюю точку и стряхивая каменные крошки. – Ну-ка, собирайтесь все сюда, будем переворачивать.

Дело в том, что каждый камень со своей очередной мудростью Крат считал необходимым перевернуть надписью вниз.

– Пусть тот, кто соберётся читать это, как следует попотеет, – посмеивался он. – Пусть чувствует, что всё это не просто так.

И все ученики Крата (хорошо, что их становилось всё больше) собирались, чтобы перевернуть камень вниз надписью на многие годы и десятилетия.

…Прошло сто лет после того, как не стало мудреца Крата. Почти все камни с его мудростями были уже перевёрнуты, надписи прочитаны и подробно изучены, и люди всё больше восхищались оставленными им мыслями.

Остался не перевёрнутым только самый последний, самый огромный камень. Крат трудился над ним несколько последних лет своей жизни, но даже его ученики, которых в то время было очень-очень много, не знали, что же мудрец так долго высекал на этой глыбе.

Целая толпа желающих узнать самую главную премудрость Крата, увенчавшую его жизнь, собралась, чтобы перевернуть древний замшелый камень.

Почитатели мудреца торжественно окружили оставленное им наследие, одновременно взялись за камень с разных сторон, осторожно раскачали его, хотели повернуть набок – и вдруг он рассыпался на множество мелких камней!… Их было столько, что скоро каждый, затаив дыхание, держал в руках свой собственный камушек. И читал надпись, которая была сделана словно специально для него:

"Думай сам!"

Языки учений

Редко когда нам доводится стать непосредственными свидетелем возникновения нового учения. Учение зарождается долго и таинственно, появляется из бурления внешних мнений и внутренних озарений, как Афродита из морской пены. Обычно мы встречаемся с учением тогда (и это обстоятельство очень важно), когда оно уже сформировалось, когда оно уже прекрасно умеет говорить.

А говорит любое учение всегда на своём языке.

Мы можем не обращать особого внимания на лингвистическую принадлежность языка, на котором говорит с нами учение. Не слишком принципиально, русская ли это речь, французская или английская. Ведь разноязычные речевые ресурсы достаточно близки друг другу. Самобытность любого учения кроется глубже: в его мировоззренческой интонации, в смысловой структуре, создающей неповторимое силовое поле.