Лиза Марклунд - Красная волчица

• Название: Красная волчица
• Автор: Лиза Марклунд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03185-3

Темной зимней ночью в Лулео был убит журналист. Его коллега Анника Бенгтзон обнаруживает связь между убийством и нападением на авиабазу F21 в конце 1960-х гг. Многочисленные смертельно опасные тайны втягивают журналистку в пучину насилия и терроризма, выводят на дорожку прямо в кабинет премьер-министра… Аннике предстоит разоблачить злоупотребление властью, но на что она готова пойти, если ее собственная жизнь начинает рушиться? Как бросить вызов политическим деятелям и нравственности ее главного редактора — и сохранить себя как человека, женщину, журналистку?

---

Шюман кивал, постукивая пальцами по животу. После того как закончился тот рождественский кошмар, Анника вернулась на работу в редакцию только через три месяца. Они тогда назвали это отсутствие отгулом. Придя в редакцию в начале апреля, Анника объявила, что хочет стать независимым журналистом, журналистом, проводящим самостоятельные расследования. Она выбрала терроризм, его историю и последствия. Никаких леденящих душу подробностей, никаких разоблачений, только голые факты, как репортаж с Ground Zero после 11 сентября, статьи о бомбе в финском торговом центре, интервью с выжившими в трагедии на Бали.

Фактом было то, что раньше она никогда не шла дальше самого события, не копалась в том, как развивались события потом. Теперь она хотела копнуть глубже. Вопросы были выбраны правильно, и в бой надо было бросаться здесь и сейчас.

— Это хорошо, — медленно, растягивая слова, сказал он, — из этого действительно может получиться нечто интересное. Надо стереть пыль с нашей старой национальной травмы, с угона самолета в Бультофте, взрыва в западногерманском посольстве, трагедии на площади Норрмальма…

— И с убийства Пальме, я знаю, но из всех этих событий мы меньше всего знаем о событиях на базе Ф-21.

Анника положила свои записки на колени и наклонилась вперед:

— Военное начальство повесило на всю эту историю крепкий замок, проставив на ней все возможные грифы секретности и соответствующие печати. В тот момент средства массовой информации не могли получить в Главном штабе никаких сведений, а несчастный командир флотилии кричал журналистам, что они должны с почтением относиться к государственной безопасности.

Пусть Анника этим занимается, решил он.

— Итак, что нам известно? — спросил он. — По существу?

Она покорно опустила голову и посмотрела в свои заметки, но Шюман чувствовал, что она знает наизусть все, что хочет сказать.

— В ночь с семнадцатого на восемнадцатое ноября 1969 года взорвался гидросамолет типа «Дракон». Взрыв произошел в районе дислокации базы Ф-21 недалеко от Каллаксхедена близ Лулео, — скороговоркой произнесла Анника. — Один человек скончался от ожогов.

— Это был военнослужащий, не так ли?

— Все стало известно постепенно. Да. Санитарный вертолет доставил его в клинику Упсалы, и там он неделю пребывал между жизнью и смертью, но в конце концов умер. Семье заткнули рот, и ей осталось уповать лишь на Небеса, ибо Министерство обороны так и не удосужилось выплатить компенсацию.

— И тогда так никого и не нашли?

— Полиция допросила тысячи людей. Полиция безопасности, видимо, еще больше. Были просеяны все левацкие группировки в Норрботтене до самых мелких сошек. Это оказалось очень непросто. Настоящие левые никогда не выносят сор из избы. Никто не знает, как кого зовут по-настоящему, у всех клички и прозвища.

Андерс Шюман ностальгически улыбнулся. Когда-то и сам он был известен под прозвищем Пер.

— То есть все покрыто мраком неизвестности.

— Ну, не все, разумеется, у всякого человека в группе были и близкие друзья, но, насколько я понимаю, в Лулео до сих пор есть люди, которые знают друг друга только по прозвищам, данным еще в шестидесятые годы.

Как раз когда она родилась, подумал он.

— Так кто же это сделал?

— Что?

— Взорвал самолет.

— Ну, наверное, русские. Такими были выводы военного начальства на все случаи жизни. Мы говорим о временах гонки вооружений и низшей точке холодной войны.

Он прикрыл глаза, вспоминая картины и дух того времени.

— Тогда шли ожесточенные дебаты об усилении охраны военных объектов, — напомнил он.

— Именно так. Общество, а точнее, средства массовой информации начали требовать, чтобы оборонные объекты охранялись жестче, чем железный занавес. Конечно, все это было нереально, так как требовало полного изменения оборонного законодательства. Но таково было веяние времени, и постепенно в авиационных соединениях были созданы внутренние зоны безопасности. Куча всякой ерунды — видеонаблюдение по периметру ограды, то же самое на ангарах и все подобное.

— И ты хочешь туда поехать? С кем из руководства редакции ты это обсудила?

Она бросила взгляд на часы:

— С Янссоном. Дело в том, что у меня открытый билет на вечерний рейс. Я хочу встретиться с одним журналистом из «Норландстиднинген». У этого парня есть что-то новенькое по этому поводу. В пятницу он улетает в Юго-Восточную Азию и пробудет там до Рождества, поэтому дело в общем-то не терпит отлагательства. Единственное — требуется твое согласие.

Андерс Шюман почувствовал легкий укол раздражения, возможно вызванного ее самоуверенностью.

— Янссон сам не может этого сделать?

Она слегка покраснела.

— В принципе может, — ответила Анника Бенгтзон и посмотрела Шюману в глаза. — Но ты же знаешь, в чем тут дело. Он хочет твоего одобрения, чтобы обезопасить свой тыл.

Он кивнул.

Анника медленно затворила за собой дверь. Все поняв, он долго смотрел ей вслед. Она бездонный, безгранично глубокий человек, думал он. У нее отсутствует инстинкт самосохранения. Она подвергает себя таким опасностям, какие даже не приснятся нормальному человеку, не говоря о том, чтобы он смог это понять. В ней давно что-то атрофировалось, были подрублены какие-то корни, а шрамы с годами сгладились и исчезли, она стала беспощадной по отношению к миру и к самой себе. Все, что осталось, — это праведный пафос, истина, пылающая как огонь во тьме мозга. Другой она быть не может.

И это чрезвычайно опасно.

Эйфория руководства достигла пика к Рождеству, когда Бенгтзон взяла интервью у убийцы члена олимпийского комитета. В интервью были приведены потрясающие сведения. Шюман читал текст — то была подлинная сенсация. Проблема заключалась в том, что Анника-великомученица запретила публиковать интервью.

— Это было бы как раз то, чего хочет дьявол, — сказала она. — Так как интервью брала я, то имею право сказать нет.

Тогда она выиграла. Она пообещала, что если ее начнут притеснять, то всем наступит на горло. Чтобы она не утратила своего права на непогрешимость, он решил не искушать ее похвалами за прошлые заслуги и оставил все как есть.

Она не глупа, думал Андерс Шюман, и извлечет урок из неприятности.

Он встал и вернулся к столу.

Ну хорошо. Это обернется увеличением страхового пакета.

* * *

Солнечный закат окрасил салон самолета в огненно-красные тона, хотя часы показывали всего лишь два пополудни. Анника попыталась удобно втиснуться в щель сиденья, но тщетно. Толстый мужчина, сидевший рядом, все время толкал ее локтем в ребро, сопя переворачивая очередную страницу «Норландстиднинген».

Она закрыла глаза и замкнулась в себе, стараясь отвлечься от окружающего. От колыхания занавесок в проходе, от сообщений капитана о температуре за бортом и о погоде в Лулео. Пусть самолет летит со скоростью тысяча километров в час, она будет думать об удобстве облегающей тело одежды. Настроение было подавленным и злобным. Свистящий шум стал жутко раздражать. Проход между креслами казался бесконечным, тесное пространство давило на психику, мешало дышать. Перспектива нарушилась настолько, что Анника потеряла способность оценивать расстояния до ближайших предметов. Она всегда набивала синяки, оказываясь среди разных предметов. Постоянно натыкалась на мебель, стены, стоящие у обочины машины и спотыкалась о бордюры тротуаров. Казалось, все вокруг облито кислотой. Окружающие же с успехом пользовались даром, недоступным Аннике.

Но это было не опасно, она знала, что надо просто подождать немного и все вернется на круги своя, звуки станут осмысленными, краски — естественными. Все это не опасно, не опасно.

Она заставила себя отбросить ненужные мысли, отдалась покачиванию самолета, почувствовала, как падает на грудь голова. В ушах тотчас зазвучал ангельский хор.

Волосы, как дождь, услышала она, образ светлый и ветер летний, страх прошел, цветами вишни…

Внезапно нахлынувший страх заставил ее резко выпрямиться в кресле. От этого движения опрокинулся стоявший перед ней на столике поднос. По стене салона потек апельсиновый сок. Бешеный стук сердца так громко отдавался в голове, что заглушал шум двигателей. Толстяк что-то ей сказал, но она не поняла, что именно.

Ничто не делало ее такой робкой, как пение ангелов.

Она не возражала против ангельских голосов, если они пели ей во сне. Эти голоса баюкали ее по ночам, умиротворяли и утешали, как месса. Но с того момента, как они продолжали петь после пробуждения, Анника не испытывала ничего, кроме страшно неприятного чувства.

Она тряхнула головой, осмотрелась, протерла глаза.

Потом отодвинула сумку, чтобы сок не попал на компьютер.

Когда в разрывах между облаками появилась сплошная серо-стальная масса, самолет зашел на посадку, нырнув в водоворот мелкой ледяной крошки. Сквозь снежную бурю она с трудом разглядела полузамерзшую серость Боттенсвика, усеянного мелкими и крупными коричневыми островами.