Валерий Смирнов - БЕЛЫЙ ВОРОН

• Название: БЕЛЫЙ ВОРОН
• Автор: Валерий Смирнов
• Жанр: Книги

Валерий Павлович Смирнов (4 июля 1956 г.) – единственный из родившихся в Одессе известных писателей, сохранивший верность родному городу. Первый из всех одесских писателей, чьи книги издавались в Одессе стотысячными тиражами. Пишет на русском и одесском языках в свободное от рыбалки и охоты время. Автор 50 книг, общий тираж которых превышает три миллиона экземпляров. Многие критики упоминают его имя в одном ряду с такими писателями как Валентин Катаев, Исаак Бабель, Илья Ильф и Евгений Петров.

Валерий Смирнов – автор десяти учебников по искусству рыбной ловли. Абсолютный рекордсмен Одесского региона по ловле судака. Последний из рекордов установил зимой 2006 года на реке Днестр, поймав за 3,5 часа из одной лунки 19 судаков общим весом почти 21 килограмм. Некоторые изобретенные Валерием Смирновым искусственные приманки для ловли хищников используются рыболовами на всех континентах.

В 1997 году по итогам Международной книжной выставки «Зеленая волна» Валерий Смирнов был признан самым читаемым писателем Украины. Ныне считается наиболее популярным из всех писателей Украины среди русскоязычных читателей и на постсоветском пространстве, и далеко за его пределами. Роман Валерия Смирнова «Чужая осень» был продан на Украине общим тиражом 155 000 экземпляров – больше, чем книга любого другого современного писателя Украины. Среди прочих рекордов писателя есть и такой: в 2002-2003 годах в Одессе было издано 17 его книг, в том числе «Большой полутолковый словарь одесского языка», который по сегодняшний день является единственным лонгселлером, созданным на Украине. С 2001 по 2009 гг. в украинских и зарубежных издательствах вышло 42 книги Валерия Смирнова, включая переиздания. Персоналия Валерия Смирнова значится в энциклопедиях «Русские писатели, современная эпоха (родившиеся с 1917 года)» (издательство «Литературная Россия», 2004 г.), «Русская литература сегодня» в 3 томах (издательство «Время», 2008г.).

Валерий Смирнов – единственный за всю историю Одессы проживающий в ней автор, к которому постоянно приезжают издатели и журналисты из ближнего и дальнего зарубежья, и о творчестве которого регулярно рассказывают иностранные средства массовой информации, в том числе – специализированные. «Одесский писатель Валерий Смирнов невероятно талантлив, глубоко образован, имеет прекрасную память, обладает богатейшей фантазией, умеет тонко чувствовать и передавать эти чувства в слове; он бесконечно ироничен и обладает огромным чувством юмора». (Журнал «Книжный Петербург», № 3, 2004 г.).

Книги Валерия Смирнова неоднократно издавались за рубежом, как легально, так и пиратскими способами. Его последняя книга – «Крошка Цахес Бабель» была выпущена издательством «Полиграф» в конце 2009 года и реализована всего за один день. За первые четыре месяца 2010 года российские и украинские пираты опубликовали пять его книг.

Основные произведения: детективные романы «Ловушка для профессионала», «Чужая осень», «Белый ворон», «Тень берсерка», «Коготь дьявола», сатирические криминальные романы «Гроб из Одессы», «Золото мистера Дауна», сборники юмористических рассказов «Или!», «Картина», «Таки да», «Как на Дерибасовской угол Ришельевской», учебники по рыбной ловле «Волшебная мормышка», «Формула клева», «Неизвестная снасть».

Валерий Смирнов – крупнейший из ныне живущих знаток истинно одесского языка, о котором пишет в следующих книгах: «Русско-одесский разговорник», «Умер-шмумер, лишь бы был здоров», «Одесский анекдот», «Одесский язык», «Одесса таки ботает». Автор уникального издания «Таки да большой полутолковый словарь одесского языка» в 4 томах.

---

По приказу Вышегородского я вылетел в Кишинев, спасая от ареста цеховика Вершигору, вкладывавшего деньги в произведения искусства. На следующий день, когда прокурор подписал постановление об аресте Вершигоры, он уже был в Южноморске и тихо лежал на дне, отращивая усы. Я не знал, зачем понадобился этот спектакль, до тех пор, пока Вершигора не стал своим человеком для Колотовкина, контролировавшего прохождение героина через наш солнечный город. Тем более мне снова предстояла командировка в Москву…

– Петр Иванович, у нас все готово, – доложил я, с удовольствием следя за тем, как он пытается дотянуться кончикам пальцев к носкам штиблет. Ишь ты, зарядку он делает, в долгожители лезет. Ну, конечно, сперва наел пузо, понабирался гастритов и холециститов, а теперь о физкультуре вспомнил. Опоздал, все хорошо делать вовремя. Брал бы с меня пример, и не нужно было бы столько пыхтеть во время единственной попытки прикоснуться к собственной ноге.

– Возраст, – он оторвал лицо бурякового цвета от живота, начинающегося с солнечного сплетения, и попытался оправдаться, – но в твои годы я был хоть куда.

– Вы и сейчас хоть куда, – без всякой лести говорю ему, потому что такому человеку дорога открыта куда угодно, хоть в крематорий. И в такой обстановке он не может не корчить из себя большого начальника, привык, наверное, даже когда храпит; вырывающиеся из гнилого нутра звуки напоминают марш энтузиастов “Руководствуясь историческими решениями…”

– Какой именно товар предстоит перекидывать? – специально интересуюсь чуть быстрее, чем следовало бы из-за того, что эти показательные фантазии на физкультурные темы мне порядком надоели.

– Не следует быть слишком любопытным, – с отеческими назиданиями в просевшем голосе поведал мне Петр Иванович, подправляя пояс адидасовских штанов на круглом, как у древнеиндийского божества, пузке. – В твоем салоне уже продаются модели старинных парусников, заключенные в бутылки?

– Продаются они плохо, – делаю вид, что понимаю буквально слова собеседника, – все-таки дороговато, сто пятьдесят рублей.

– Ну и хорошо, – заключил он, надевая спортивную кофту, – тебе передадут точно такую же модель. Однако должен заметить, что твой вариант не устраивает только концовкой. Поэтому сувенир приобретает иностранец-турист, но учти, стоянка его судна в Южноморске всего один день, ровно через месяц. Петр Иванович довольно похлопал себя по животу и внезапно с нотками самокритичности дал понять, что беседа подошла к концу:

– Как говорит твой тесть, холм над могилой павшего героя. Передай ему большой привет.

– Непременно, – пообещал я, вспомнив об имеющихся в моих архивах фотографиях, которые были добыты втайне от Вышегородского. Когда имеешь дело с типами, олицетворяющими ум, честь и совесть нашей эпохи, в запасе всегда должно быть нечто, позволяющее держать их за кадык. А на фотографиях Петр Иванович наглядно доказывал, что холм герою не помеха, и в числе павших он пока не значится.

– Спасибо, Петр Иванович, – вежливо ответил я и с неподдельным уважением пожал его властную длань, – непременно передам.

Потом все было проще пареной репы. Операцию люди Петра Ивановича провели ювелирно. Ровно двадцать минут понадобилось им, чтобы извлечь необходимую вещь из квартиры известного коллекционера. Придя с работы, он заметил беспорядок в квартире и отсутствие, как ему казалось, в надежном тайнике самого дорогого экспоната. Тут же вызвав милицию, он поведал об исчезновении личного имущества в виде национального достояния. В то время, когда криминалисты только начинали колдовать над местом преступления, человек с товаром приземлился в Южноморске. Подменить сувенирную бутылку следующим утром для гражданина Косых, регулярно поставляющего свои поделки в салон клуба-студии “Солнышко”, не составило особого труда из-за большого наплыва посетителей. Расхождений в весе сувениров практически не было, умелец почему-то всегда набивал полые макеты судов металлом. Спустя несколько часов Косых, предъявив билет и паспорт на фамилию Владимирова, вылетел в город Волгоград. Подлинный гражданин Косых еще четыре года назад заявил в милицию города Ашхабада об утере своего самого главного документа.

В тот же день два старинных парусника, картину и несколько предметов декоративно-прикладного искусства приобрел один из многочисленных иностранных туристов, заглянувший в салон вместе с женой и двумя дочерьми.

Мне казалось, операция закончена, тем более свои деньги я уже заработал, однако тогда только все и началось. Рябов обнаружил в одной из рам на складе клуба-студии “Солнышко” тайник с небольшим пакетиком героина. После этого началось такое, что лишний раз вспоминать не хочется. Вряд ли сам Вершигора догадывался, для чего на самом деле внедрялся в окружение Колотовкина. Для него нет ничего слаще, чем сражаться с преступностью, и пресловутый Петрович сыграл на этом.

Не рухни Союз, все бы сложилось совсем иначе. А тогда все эти Петровичи уже не столько думали об уничтожении непокорных наркобаронов и прочей нечисти, как о расчистке лично для себя мест под солнцем. Мы с Рябовым сумели спасти жизнь засвеченного самым невероятным образом Вершигоры, уничтожили бригаду Колотовкина, выполнили работу рвущего когти кто куда пресловутого отдела “С”.

Еще до окончательного развала страны мы с Петровичем встречались дважды: в получившем экономическую самостоятельность Вильнюсе и не переименованном пока Фрунзе. В те годы Петрович назывался Орловым. Почти как подаренный мне нож. Правда, не плясал, но традиции соблюдал. Тогда все Петровичи назывались так, как будто третьего им не дано: или Орловы, или Соколовы. К тому времени я уже был самостоятельным человеком, а потому мягко отказался оказывать прямое содействие, однако не оставил Петровича без доброго совета. Нейтралитет – это куда ни шло, но снова подписываться работать на кого-то после смерти тестя я не собирался. Тем более догадывался, кому было выгодно, чтобы пакет с наркотой стал пробным шаром в прорубленном окне в Европу под названием “Солнышко”.

Я ведь привык работать честно, а Петровичи до сих пор своих методов не меняют, равно как и их предшественники много лет назад. Правда, не так нагло, втихую, тем более пример ближайшего окружения товарища Кастро их чему-то научил. Те жизнями расплатились за то, что засветилась их торговля наркотой исключительно для экономического могущества родины. К чему был риск Петровичам, когда они обладали громадьем ценной информации, в какой квартире что лежит. Надо же было чем-то заняться после сопровождений всех этих Леди Джеек в командировки и выбросом из окон не сумевших приспособиться к новой реальности партийных функционеров.

Тем более заработать на искусстве можно больше, чем на тех наркотиках, но с гораздо меньшим риском. То, что с квартирами у них сильно похужело, это я во Фрунзе понял. Частные коллекции – они не резиновые.

Времена, действительно, изменились, упростив задачу. Дорогостоящие методы работы по предварительной слежке перед ограблением уходили в прошлое, экономя средства и время, которые те же самые деньги. Кого они уже могли очередным трупом удивить? Работали, в основном, дешево и сердито.

В то время, я еле-еле успел спасти собирателя Хождаева, переправив в Голландию не только его, но и коллекцию. Боже, какой вой тогда поднялся – караул, для советской родины потеряны бесценные сокровища, куда смотрят наши славные органы? В отличие от этих чересчур переживающих крикунов, я был уверен: сокровища Хождаева принадлежат именно ему, а не папе-импотенту, а вернее – его стоящим исключительно в одну сторону органам.

Несколько миллионов заработал, можно подумать, событие. Что, кроме этого собрания, вам других мало? Пожалуйста, на выбор. Ровно через два дня после того, как Хождаев попал в Голландию, грохнули известного собирателя Максимова; его коллекцию будто бы кто-то ищет, а главное – никто из общественности почему-то даже не запищал, как в случае с Хождаевым: караул, где собрание Максимова?

А все эти максимовы-хождаевы, они ведь наперечет, согласно оперативным данным, потому спешка была неимоверная. Собирателя один только раз можно грохнуть, а его коллекцию переправить куда следует. Или обворовать, как кому повезет дома в нужный час показаться. Лучше без картин остаться, чем без головы. Можно подумать, Петровичи не верны заветам отцов, которые не все эрмитажи обворовали? Те картины, что мне пришлось оценивать во Фрунзе, точно были из запасников того самого Эрмитажа, все тридцать полотен голландцев и фламандцев семнадцатого-восемнадцатого веков. Как они попали к Петровичу, а затем в Аргентину – мне неинтересно. В конце концов, искусство принадлежит народу, а Петрович его частица, небольшая, но все-таки.

С тех пор мы с ним не встречались. Зато в Южноморске на меня наехал еще один Петрович. Впервые его увидев, поразился даже портретному сходству с тем самым Петром Ивановичем. Местного, как он представился, Петра Петровича интересовало, чтобы я отказался от наследства Вышегородского. Кроме прочего добра, старик завещал мне отставного генерала КГБ Велигурова, который составил такую коллекцию… Даже у меня слюни потекли, вот я и решил прикупить ее у пенсионера, чтобы ему на молоко и лекарства хватало. А тут очередной холеномордый Петрович, словно с неба на голову.