Pferd im Mantel - Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой

• Название: Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой
• Автор: Pferd im Mantel
• Жанр: Ужасы и Мистика

ПОСТАПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ РОМАН. Когда нашему миру наступит конец, то можете быть уверены: не игры потерявших грань реальности политиков, опутавших всё и вся своими щупальцами, как осьминоги; не толпы алчущих живой плоти восставших из-за могильной доски мертвецов; не парящие вездесущие призраки; не жуткая непознаная Фигура, бродящая во тьме на горизонте; не бесы; не иные какие потусторонние твари станут причиной его. Если мир обречён на скорый конец своего существования — погубит его гордыня! Сотни лет Святые Отцы Церкви воюют на неё; и всё втуне. Обычный ли день на дворе, каковы многие, последний ли — человек всё тот же. Наш срок отсчитан — каков же будет финал? Многие конструировали его — учёные, провидцы, писатели… Упаси Господь от того, что случится с героями этого бездарного романа!

Первая часть трилогии, с 1 по 22 главу.

---

Люди опять загомонили, кто-то соглашался, а больше судачили — кого в тот Совет назначать. Взял слово отец Паисий.

— С Петром Василичем согласен. — степенно кивнул батюшка. — Всё верно говорит он. И, хотя церковных дел немало, считаю необходимым и важным своё участие в Совете. Не моё лично — участие Церкви. А по вопросу охранных мероприятий — добавлю. События показывают, что физическая брань — назовём её так — уступает место духовной. И граждане, коим выпала доля осуществлять охрану и защиту села и деревень с оружием в руках, супротив загробного, духовно должны быть подготовлены. Посему считаю правильным, не отлагая, начать эту подготовку наших сельских охранников с этой самой стороны. А руководить их действиями наших охранников может и Совет — как, допустим, это было в Древней Греции. Я так же, как и Пётр Василич вовсе не против кандидатуры Валерия. На место Алпатова — Царствие ему Небесное… Однако, учитывая суть сказанного мною ранее, прозреваю возможность повторения истории — руководство вооружёнными людьми, практически бесконтрольное — оно накладывает отпечаток. И безусловно поселяет в душу человека мысли о вседозволенном — а это лютый грех. И грех сей будет на мне, коли сейчас я об этом не скажу. Поверьте старику уж — я воевал, хоть и давно. И, как правильно сказал наш староста, вопросы сейчас стоят больше не военные, а хозяйственные. И духовные — это я замечу. Поэтому голосую так — от Церкви в Совет: «за», отдельную фигуру во главе охраны — «против». Пусть все вопросы эти решаются Советом. У меня всё.

Паратов, выслушав старосту, а за ним и настоятеля, приуныл. И хотя, безусловно, был омрачён скорбью по сгинувшим в Твери друзьям, в душе рассчитывал заменить Григория на его посту, а его так быстро устранили. Стараясь не показывать своего огорчения, махнув рукой, Валера проголосовал по этому вопросу, как и все.

— Ну что же, братцы. — Встал, подводя итог долгому заседанию Русков. — Видите, как всё у нас… Суммирую тогда. Значит, с завтрашнего дня, ежедневно, вечером собрание Совета. В который, помимо меня, старого, входят батюшка настоятель и старосты по деревням. Присутствие кажного — строго обязательно. — обвёл всех, к кому это относилось, староста. — И Вас это также касается, отец Паисий. Знаю, что утреня в шесть, но и у нас дела серьёзные. Уж решите этот вопрос.

Настоятель кивнул, соглашаясь, и поманил к себе Феофана. Тот нагнулся к батюшке, и тот, качая пальцем, начал что-то втолковывать ему на ухо.

— Далее. — Продолжил Русков. — Кажное утро прошу присутствовать господ бригадиров на производственных совещаниях. Явка обязательна! Будем разрабатывать комплекс мер, утверждать планы и контролировать ход их выполнения. Проблемы текущие разбирать будем, не отходя, так сказать, от станка.

И вот ещё: моя хворь-то отступила — с Божьей помощью — да пока я слаб. Похожу вот чуток, и хучь ложись. Много так не набегаю — транспорт хоть какой нужон будет. Хотя бы на первое время. И пара помощников помоложе — дела вести. Телегу хоть…

— Будет Вам, Пётр Василич, телега — справим! — радостно ответил старосте кто-то из кушалинских мужиков.

— Ну и ладно тады. — хлопнул ладонью по столу Русков. — А таперича, давайте все почтим ещё раз память товарищей, друзей и близких наших — кого Господь сегодня, по недосмотру и беспечности нашей, сегодня прибрал. Вечная память…

Заскрипели стулья — сидевшие поднялись. Взоры упёрлись в пол, повисла тяжёлая тишина. Перекрестившись, тихо покидали сельсовет. На площади ещё толпился народ, правда, уже не в том количестве. Увидев выходящих, люди поспешили к своим — соседям, бригадирам, старостам — чтобы узнать, чем закончилось это собрание, какие приняты решения. Что ожидает людей после беды, случившейся сегодня в Твери.

Группа велешинских мужиков, обступив Фёдора, медленно направилась домой. Покуривали, тихо обсуждали собрание и поднятые на нём вопросы. С расспросами же о том, как всё случилось в Твери, к Срамнову не приставали. И так было видно, что мужик уже без сил — день, изменивший так много и в душе Фёдора, и в жизни Села, догорев, угас. На землю спускались ранние сентябрьские сумерки. И вроде бы, всё было по-прежнему — как вчера. Тот же дождик, мелко моросящий с затянутого пеленой туч неба, и порывы ветра, и огоньки в окошках домов. Но для Фёдора всё изменилось — глубоко, внутри его души. И шагая по старой дороге — каменке в сторону дома, покуривая, он отчётливо видел каждую мелочь, каждую деталь. Так бывает с людьми, побывавшими в когтях смерти или беды, и неожиданно возвращёнными обратно. Люди, поимевшие такой опыт, говорят, что начинаешь ценить каждую секунду, каждую песчинку, каждую мелочь, на которую раньше, привыкший к ходу жизни, не обращал внимания. Слушая своих друзей впол-уха, и рассеянно кивая, Фёдор еле заметно улыбался. В душе он ликовал и скорбил одновременно — радовался жизни и горевал по тем, кого уж не вернуть назад.

Но в этот моросящий сентябрьский вечер Срамнов был не один такой. Старик Пётр Василич Русков, выйдя из сельсовета последним, когда уж и люди все разошлись с площади, задержался на крыльце, вдыхая сырой осенний воздух. Он смаковал эти утерянные было деревенские запахи — осени, жёлтых листьев, сырой земли, печного дыма, вечера. Улыбаясь, он покрутил своей головой, дивясь сегодняшним происшествиям — и добрым, и худым — и снова вдохнул полной грудью. Запер дверь, и, стуча палкой по асфальту, засеменил к дому. Диво дивное, чудо чудное. «Верно говорит поп — на всё воля Божья, и всё рукою его. Раз вернул меня обратно от гроба — послужу и людям, и Богу.» — подумал старик. Сгущалась тьма, а единственным пятном света в ней горели окна Духова храма. Русков остановился, снова вздохнул, и, хихикнув по-стариковски, о чём-то бормоча самому себе, направился на крыльцо церкви. С одышкой одолел все ступени паперти, перекрестился на образ Спасителя на дверями. Покорив себя за небрежение к церкви и вере, за чёрную неблагодарность свою, робко толкнул дверь. Она со скрипом открылась, хоть и был уже неурочный, поздний час, и староста прошёл внутрь храма, напоенного тусклым отблеском редких свечей и лампад, запахом ладана.

— Заходи, заходи, Пётр Василич. — послышался голос из сумрака храма. — Не стесняйся! Я ждал, когда ты наконец переборешь себя!

22. ТЕПЕРЬ. Июль 2017. Западная Сибирь, резиденция Президента России. Саммит

Огромный Боинг 747 Председателя Ху Цзиньтао заходил на полосу со второго круга. Огромный дальнемагистральный монстр, разрабатывавшийся как грузопассажирский авиалайнер с размахом крыла около семидесяти метров — ему было непросто садиться тут, в Святорусске, на укороченную полосу. Последний раз он поднимался в небо семь лет назад — такие больше не летают, не то время. Со времени прихода Большой Беды старый председатель впервые зашёл на борт своего, покорно ожидавшего долгие семь лет, за которые мир неузнаваемо изменился, лайнера. Все эти годы господин Ху практически не покидал своей горной резиденции — дел хватало и в Китае. Густонаселённый, Китай пострадал, наверное, больше, чем какая-либо другая страна — исключая, конечно, Великобританию и США, по которым был нанесён массированный ядерный удар Россией. Некрозаражённость отдельных территорий зашкаливает и до сих пор — есть области, о которых, отдавая отчёт в современных возможностях армии, приходится забыть: они обнесены колючей проволокой, и что творится там — обному Богу известно. Обладая даже после Большой Беды громадным человеческим ресурсом и мощной производственной базой, изолированный от внешнего мира, Китай потихоньку выбирается, но Ху не тщит себя неоправданными надеждами — баланс зыбок. Стремительно вырвашийся из нищеты и отсталости на американских инвестициях и государственной реформе, Китай явил миру новое экономическое чудо, да. Но чудо базировалось на импортируемых ресурсах, и новые реалии перекрыли этот нескончаемый поток. Оправившись от удара Большой Беды, древний Китай замер в неопределённости. Но что толку оттого, что народ, армия, напрягаясь из последних сил, смогли закрепить этот шаткий баланс? Будущее Китая — под вопросом, и вопросом практически неразрешимым. Последние десятилетия перед бедой страна стала локомотивом мирового производства и жила экспортом. Пришла Большая Беда, спутав все планы и карты китайского руководства. Кому нужны теперь китайские товары, если мир лежит в руинах, на которых властвует Смерть?! Быть может, только России — северному соседу, с которой страну связывает непростая история отношений. Набрасывая тезисы своей речи на саммите России, Китая, Германии, Франции и Италии, первой международной встречи такого крупного масштаба после прихода Большой Беды, проводимой в новой столице РФ — Святорусске — по инициативе Президента Волкова, Председатель Ху в который раз уже восхищался этим странным, непонятным ему до конца, народом. Потерять фактически всю территорию, всю промышленную базу, сокрушив своего вековечного врага, много лет рядившегося под участливого друга — этого волка в овечьей шкуре, Соединённые Штаты — и снова возродиться в сибирской глуши, словно птица — феникс… О, это народ великой Воли! Измотанный войнами, революциями, годами коммунистического ига, отправивший на плаху своего царя и покорно терпевший измывательсва над собою сатанинского ига, поправший немецкий фашизм и годами противостоявший англо-саксонской гидре, фактически подмявшей под себя весь мир — этот колосс просыпался. В который раз старый Председатель Ху, не веривший в богов, тем не менее возносил им хвалу — хвалу за то, что хватило сил и мудрости не допустить к власти реакционное крыло Партии, ратовавшее за Поход на Северные территории, означавший войну с обессиленной Россией, прижатой с другой стороны угрозой конфликта с НАТО. Да, мощь Китая перед Большой Бедой была сокрушительна. Стране требовалось жизненное пространство, и оно лежало на севере. Русская Сибирь — девственный, незаселённый край, богатый водой, нефтью, газом, металлами, древесиной. Сибирь была беззащитна, и отлично подготовленная НОАК наверняка быстро смела бы скудные гарнизоны русских, расквартированные на китайской границе, быстро перерезав железнодорожную магистраль — единственную вену, соединявшую европейскую Россию с Дальним Востоком, захватив этот вожделенный край и поставив мировое сообщество перед фактом. Да, скорее всего, оно бессильно помычав, как это было принято в те времена, тихо согласилось бы со свершившимся фактом. Ни сил, ни воли действовать у ООН уже не было и было очевидно — эта организация является всего лишь пережитком прошлого. Была только одна зримая опасность — русский ядерный потенциал, но царило шапкозакидательство — странно, но отчего- то в воздухе витала уверенность, что русские не применят ядерное оружие… История вскорости подтвердила опасения Ху — именно русские нанесли упреждающий удар по Штатам и Британии. Председатель знал — они не имели выбора. Война витала в воздухе: год-другой — и НАТО развернёт свою противоракетную систему в Европе, обрекая агонизирующую Россию на поражение. Да, русские сделали ход ферзём, погрузив мир в кошмар… Но их ли в этом вина? Председатель Ху знал, кто заказывал музыку в геополитике последних времён перед Большой Бедой, и он не винил русских. Анализируя те давние события, он снова и снова приходил к выводу — будь он, Ху Цзиньтао, на месте Кутина и Волкова — он бы поступил также, выбора не было. У России был последний шанс, и русские им воспользовались. Нет, враг не сокрушён — зализав раны, он окопался в Австралии, и, сконцентрировав всю оставшуюся мощь, готовит удар возмездия. Боги дали отсрочку — но новая война уже у дверей. Он знает это, но знают ли это русские?! Единственная международная ось сегодня — это Россия — Китай. Симбиоз двух соседей даёт плоды — подписан Братский Договор, и китайские солдаты, плечом к плечу с русскими, начали натиск на нежить в старой России, перейдя Уральский хребет. Этот вынужденный союз сделал Китай потенциальной мишенью в грядущем витке конфликта. Войны не избежать. Есть и ещё фактор: Евросоюз, переродившись в форму военизированной федерации, но расставшийся с НАТО, за последние пару лет смог всё-таки как-то мобилизоваться, и, загнанный в угол историческим дефицитом ресурсов, снова обратил свой взгляд на Россию. Пока — как на неизбежного союзника перед лицом возможности ведения боевых действий англо-саксами на своей территории. Но Россия слаба — а если чёрт дёрнет попытать счастья и их? На потенциального соперника англо-американской военной машины, пока пыхтящей, собирающей свою мощь в Австралии, Евросоюз — а если уж точно, то теперь Европейский Военный Союз — конечно, не тянет. Но испытать удачу на русских европейских территориях может. Там понимают — ядерного ответа не будет: русские хранят оставшиеся оружие не для них. Тучи сгущаются, а где место Китая — его Родины — в неизбежном конфликте? Ху долго жил и пришедшая с годами и опытом мудрость подсказывала — проблема этого мира в том, что он лишился Идеи. Идеи с большой буквы. Её не было нигде, ни демократия, это общемировое мошенничество, ни ястребиная американская глобализация, ни мусульманский джихад ею не являлись. Мир замер в подвешенном состоянии, без Идеи он не дееспособен, всегда скатывается в Войну. Идея тоже несёт Войну, так было не раз. Прогресс замирает, когда человечество уже не знает куда ему идти. Приходит Большая Беда… А теперь, когда она, Беда, кажется, отступила — появилась ли Идея? Да — у русских. Государственное Православие — так они его называют. Как и всё в этом мире, идея не нова — всё уже было. Но история — всего лишь спираль, и всё новое — хорошо позабытое старое. Плохо то, что в Китае этой идеи нет… Экспортировать её у русских? Но Китай, древний Китай не готов принять чужую веру. Да будет ли целительным лекарством Православие для китайцев? Навряд ли… Однако, нравится это или нет — русские создали Идею. Точнее — извлекли её из своей многовековой истории, куда она была упрятана более века. Практика свидетельствует — Идея жизнеспособна, а вот в Китае ничего похожего генерировать не смогли.