Мария Спивак - Черная магия с полным ее разоблачением

• Название: Черная магия с полным ее разоблачением
• Автор: Мария Спивак
• Жанр: Современные любовные романы

Из предисловия автора на своем сайте: «…с ним <Гарри Поттером> в мою жизнь вошла магия, причем не в ее героико-позитивном английском варианте, а в родном, депрессивном, посконно-домотканном, мракобесном, хотя ничуть не менее таинственном и затягивающем. Мне захотелось описать свое столкновение с этим странным миром, и так «родилась» моя первая книжка, которую я назвала «Черная магия с полным ее разоблачением», что, по-моему, полностью отражает ее содержание и смысл. (В 2009 году она вышла в издательстве «Фантом-пресс» под более абстрактным названием «Год Черной Луны»).

Формально мой роман, безусловно, женский — куда денешься, — но по сути, мне кажется, это сказка. Сказочка. Да, финал, согласно законам жанра, предсказуем: «и стали они жить-поживать и добра наживать», но на пути к нему героям встречается и Баба-Яга, и дьявол, и ведьмы, и всякие каленые стрелы, которых в обыденной реальности много больше, чем принято считать и чем нам с вами хотелось бы».

---

А утром, благостный в своем страдании и полном отвращении к себе, смотрел на Лео, которая с терпеливой брезгливостью меня обихаживала, и не понимал: что здесь делает эта девочка, такая печальная последнее время? Как ее угораздило оказаться со мной? Что за несчастливая судьба?

Мне вспомнились наши первые дни вместе: восторг, упоение, полет. Блеск карих глаз, тихий смех в темноте. Тогда казалось — жертвы не напрасны, все верно, все правильно, того стоило. Но сейчас я неожиданно понял: она совершенно переменилась. Совсем другой человек.

— Лео, ты меня еще любишь? — плохо ворочая языком, спросил я.

— Нашел время! — недовольно отмахнулась она и встала, забрав чашку. — Лежи тихо, горе!

Я послушно затих, но продолжал думать о ней — о том, что она почти не улыбается и много грустит, и не заглядывает мне в глаза, как раньше. Ей плохо со мной — эта мысль не удивила меня, не стала открытием. Оказывается, где-то в глубине души я знал, что наши пути расходятся. Мне сделалось нестерпимо жаль всего сказочного и несбывшегося, что так опрометчиво посулили нам звезды. Может, еще получится все исправить?

— Лео, давай поженимся, — тоскливо сказал я, когда она вернулась в комнату.

— Протрезвей сначала, — почти зло бросила Лео, откинула за спину волосы, села в кресло и включила телевизор.

А ведь ждала от меня этих слов. Давно ждала, долго! Похоже, и у нее кто-то есть, обреченно подумал я, проглотил подступившие слезы, отвернулся к стене и заснул.

Следующее утро началось как обычно. Мы оба делали вид, что не помним о моем предложении, хотя мне первое время было неловко — как поступить, если Лео поймает меня на слове? Я не хотел жениться. Черт его знает, чего я вообще хотел. По какой-то загадочной причине я, образно говоря, очень быстро мчал вперед задним ходом — не успевая понять, куда все-таки еду и зачем постоянно выворачиваю голову. Странное чувство, нелепое положение. Шея, опять же, устает.

С Татой мы часто разговаривали по телефону. Почти каждый день. Пользуясь вновь обретенным правом, я звонил ей с работы и позволял себе тешиться иллюзией, что вернулся в прошлое. Будто никогда никуда не уходил и просто хочу узнать, не надо ли что-то купить по дороге. Тата, похоже, понимала это и разговаривала со мной будничным, домашним, до боли родным голосом, однако было не похоже, что и она тоскует о старой жизни. Наоборот, иногда казалось: упивается собственным равнодушием. Что ж, если так, я это заслужил.

Меня постоянно тянуло домой, и при всякой возможности я заезжал туда, якобы к отцу с сыном, помочь по хозяйству, но на самом деле — к себе. Тому, который «Ваня и Туся». Нерасчлененный. Тата относилась к моим визитам спокойно, даже не без удовольствия, но временами в ее словах и жестах сквозило тщательно скрываемое нетерпение: когда же ты, наконец, уйдешь? Меня это расстраивало, но неизбывное ощущение своей вины не позволяло роптать; я постоянно чувствовал себя… рожденным ползать. Изредка, впрочем, в груди вскипал бунт: да простишь ты меня когда-нибудь или нет? Сколько еще перед тобой выслуживаться? Но, в сущности, я понимал: дело не в ней, а во мне. Я сам запрещал себе обрести покой. Отбывал наказание? Вероятно.

В какой-то момент до меня дошло, что я хожу в свой старый дом, как на кладбище или пепелище — вспоминать, плакать, улыбаться сквозь слезы. Словно в фантастическом фильме, я попадал в параллельный мир, где на моих глазах безмятежно и счастливо текла жизнь дорогих мне людей, когда-то и моя тоже, но мне в ней не было места, почему-то я стал невидим! А впрочем, какое кладбище, фильмы? Все куда проще: для них умер я, бестелесным призраком путаюсь под ногами, и максимум, что еще можно ощутить в моем присутствии — легкий, неприятный холодок.

Ужаснувшись, я покорно принял и это. Что мне оставалось?

Лео была недовольна, ревновала, боялась, что я вернусь к Тате, устраивала скандалы, рыдала. Я втайне наслаждался ее истериками: значит, я ей не так безразличен, как кажется. Значит, кому-то я все-таки нужен. Пожалуй, это одно и скрепляло наш союз. На все остальное, происходившее с нами, мы смотрели, словно из окна поезда. Каждый из своего купе.

Так, скучая и предаваясь невеселым размышлениям, мы проехали зиму и часть весны. А в середине апреля, когда природа, как водится, неожиданно, встрепенулась и принялась дразнить людей и зверей, и так же неожиданно я осознал: все, добрались. Конечная.

Я пригласил Тату погулять в Ботанический сад — как тысячу раз прежде, в старые добрые времена. Мы долго бродили, беседуя ни о чем; вокруг, пробуждаясь, бодро расправляли ветви наши многолетние знакомцы.

Когда разговоры иссякли, мы затихли, и молчание нас нисколько не тяготило. Нам давно не было так хорошо и уютно вместе.

Вечером, уже в темноте, я подвез ее к дому, и со мной что-то произошло. Я перестал бояться и очень просто сказал:

— Тата, давай попробуем снова жить вместе.

Она удивленно взглянула на меня. Помолчала. Ласково провела пальцами по моей руке.

Виновато улыбнулась.

И отрицательно помотала головой.

* * *

Лео, дожидаясь меня, сидела на кухне. Даже не вышла встретить.

Я принес ей нарциссы и положил на столе, рядом с чашкой недопитого чая.

— Давай все-таки поженимся. Хватит уже неопределенности, — чуть менее решительно, чем собирался, произнес я.

Лео, водившая пальцами по краю чашки, на минуту оцепенела. Потом впилась пристальным взглядом мне в глаза — и внезапно шваркнула чашку о стену.

Помолчала, рассматривая разлетевшиеся по полу осколки.

И, кивнув, страшным голосом процедила:

— Хватит.

На приворотах у человека все рушится, вспомнились вдруг слова Сани. Я горько усмехнулся: со мной высшие силы явно разобрались по-крупному. Не размениваясь на мелочи типа здоровья, работы и денег, они лишили меня всей судьбы целиком.

Я опустил голову, вышел из кухни и осторожно прикрыл за собой дверь.

Глава двадцать шестая ТАТА

Я тысячу лет не звонила Сашке. Между тем, Умка рассказывала про нее интересные вещи — «пражскому роману» исполнилось уже несколько месяцев. А ведь он, по сути, завелся с моей легкой руки: не нашла бы Саня работу и не познакомилась с клиенткой, которая предложила ей съездить в Прагу, и не встретилась бы по дороге со своим, по словам Умки, потрясающе классным Максом. Я сама его еще не видела, но…

Раздался телефонный звонок. Эта телепатка, по обыкновению, в две минуты отловила мои мысли.

— Привет, пропащая! Как дела? Докладывай.

— Дела? Хорошо. Все в порядке.

— Как твои многочисленные козлики?

— Не преувеличивай, у меня их раз-два и обчелся. Лучше расскажи, как твой новый знакомый?

— Не такой уж и новый, мы почти полгода вместе.

— Вместе? Совсем?

— Когда Макс в Москве, да. Утверждает, что без моих пирожков жизни не мыслит. Все шуточки шутит. Но нам с ним, правда, очень хорошо. Хотя изредка Макс от моей астрологии чумеет и к себе на квартиру сваливает. А то, говорит, без даты рождения я — изгой на этом празднике жизни. На самом деле его тетки-клиентки раздражают. Да и в кухню не зайдешь, когда я гадаю. Опять исключительно на дому принимаю, до салона доползти времени нет: надо Максику семейное счастье обеспечивать.

— А сама-то ты? Счастлива?

— Промолчу — сглазить боюсь; все же карты его не знаю. Как у нас дело повернется, одному богу известно. Ну, и бабе Нюре, конечно; только я до нее с прошлого года никак не доберусь. Но пока жизнь просто супер! В начале лета, наверное, в Прагу поедем с Темкой, Макс очень зовет. Он вообще хочет меня к своему бизнесу привлечь… Татка, знаешь, я действительно жутко боюсь сглазить — слишком все гладко, поэтому давай закроем тему. Не обижайся, ладно?

— Да что ты! И не думала.

— Как там твой Протопопов?

— Понятия не имею.

— То есть? Что с ним? Куда делся?

— С ним — все. Он… улетел.

— Как это «улетел»?

— Как-как? На метле. В лучших колдовских традициях. Не забыла, что он твой коллега? Умка же тебе рассказывала про цветок.

— Ты можешь серьезно объяснить?

— Могу. Дело было так: после моей Америки он все порывался уйти из дома, только…

— Жена вцепилась мертвой хваткой?

— Да, но не в том суть. Ее нетрудно понять. Зато он, опять же в лучших традициях, как настоящий мужчина, избрал весьма сложный способ ухода: постоянно клялся, что с романом покончено, а сам каждую свободную минуту бегал рыдать у меня на груди и всячески нарывался на разоблачение. Что в итоге смертельно надоело, причем наверняка не одной мне. Не знаю, чего я тянула? По глупости? Из жалости? Или еще надеялась, что с женой как-нибудь утрясется, и тогда я опять съезжу с ним в Америку. Он хотел там покататься на лыжах, а я — с друзьями лишний раз встретиться. Вот такая стала корыстная — твоими молитвами. Хотя, если честно, путешествовать в его компании мне больше не улыбалось…