С. А. Федченков - Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность

• Название: Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность
• Автор: С. А. Федченков
• Издательство: «Издательство Олега Абышко»
• Жанр: Религия
• Год: 2008

Данное обстоятельнейшее исследование о жизни, пастырских трудах и сочинениях св. Иринея Лионского (ок. 130-202) не имеет аналогов в русской церковно-исторической науке. В книге рассмотрены и самым тщательным образом разобраны практически все вопросы, касающиеся как подробностей жизни великого отца Церкви (происхождение, ранние годы, знакомство со св. Поликарпом Смирнским и «пресвитерами», поездки в Рим и епископство в Галлии, борьба с гностицизмом, монта-низмом и другими лжеучениями, участие в пасхальных спорах и многое другое), так и его плодотворной литературной деятельности, особенно по созданию главных произведений св. Иринея — «Против ересей» в пяти книгах и «Доказательство апостольской проповеди».

По словам автора книги, «почти ни одно выдающееся явление церковной жизни II столетия не обошлось без его участия. Такая личность не может не представлять интереса для истории Церкви..... принципы и воззрения, которые раскрывал и защищал в своих творениях св. отец, лежат также в основе вероучения и практики нашей Православной Д Церкви. Мы принимаем установленный в первые века канон св. книгУ Нового Завета, церковное Предание в качестве источника вероучения наряду со Св. Писанием, признаем высший авторитет епископов; держимся, в сущности, тех же взглядов и по другим догматическим вопросам (за исключением хилиазма), какие раскрываются в сочинении “Против ересей”. Жизнь и учение Иринея для нас, православных, представляет поэтому еще больше интереса и значения».

Для всех интересующихся историей древней Церкви и становлением православной догматики.

---

Во имя свободы отдельных Церквей он так решительно запротестовал против Виктора, когда тот задумал было осуществить единениеих в смысле подчинения главенству папы и начал проявлять папистические тенденции, угрожая своим противникам, лишая общения и требуя созыва соборов, как будто он имел право требовать и властно распоряжаться. Как всецерковный, вселенский деятель, Ириней понял, какими последствиями могла грозить такая политика. Поэтому самим тоном письма дает понять Виктору, что он (Ириней) ему не подчиняется, считает его распоряжения гибельными и не признает за ним права на такие распоряжения. Рекомендует ему заботиться о мире Церквей и любви к ближним, а не о подчинении их своей воле. Даже порицает папу за такую попытку властвовать.

Чем кончились споры 190-192 гг., точно неизвестно. До последней четверти прошлого столетия был обычным взгляд, что они нашли себе разрешение только на Первом Вселенском соборе. Но в 1880 г. Дюшен доказал,[1188] что собор этот имел дело не с квартодециманами, а с протопасхитами, которые одинаково с римлянами праздновали Пасху в день воскресный, только держались одного с иудеями месяца, — почему и получалось иногда, что их Пасха приходилась ранее весеннего равноденствия. О квартодециманах же в собственном смысле, как они проявили себя во II в., на соборе, по-видимому, совсем не рассуждали.

Очевидно, к началу IV в. квартодециманская практика совсем была уже оставлена. Можно думать, что порицательные и примирительные письма Иринея и других епископов оказали влияние на Виктора. Он оставил малоазийские Церкви в покое. Предоставленные самим себе и увидев себя в меньшинстве, последние, вероятно, некоторое время еще держались своего обычая. А потом постепенно перешли на сторону римского.

Во всяком случае, вероятно, уже в III в.[1189] и несомненно в IV и V вв. квартодециманы существовали в Церкви только в виде отдельной партии.[1190] После же Ефесского собора 431 г., когда шла речь о лидийских четыредесятниках, история совсем не знает о них.[1191]

7. Борьба с ересью Флорина

Ко времени пасхальных споров 190-192 гг. относится и последнее, решительное выступление св. Иринея против Флорина.

До 1912 г. источниками сведений об этом еретике служили почти исключительно: а) сообщения Евсевия, который говорит о нем два раза, называя вместе с ним и Власта;[1192]) два отрывка из утраченных сочинений Иринея «Пер! jiovapxiaç» и «Пер! ôySoâSoç», сохранившиеся также в «Церковной истории» Евсевия,[1193] и с) сирийский фрагмент из письма св. отца к папе Виктору, найденный и опубликованный Гарвеем.[1194]

Судя по ним, Флорин в молодости своей жил при царском дворе и занимал высокое положение.[1195] Познакомившись в Смирне с Поликарпом, слушал его вместе с Иринеем.[1196]

Потом вступил в римский клир и был посвящен в сан пресвитера.[1197]

Время отпадения его от Церкви точно определить невозможно. Но принимая во внимание, что Ириней не упоминает его в своем большом сочинении против гностиков, можно думать, что в 80-х гг. II столетия (Contra haereses написано около 185 г.) ересь Флорина не была еще твердо установившейся. В таком случае возникновение ее едва ли можно выносить за пределы ранее начала епископства св. Иринея (177-178 гг.).

Гораздо труднее восстановить сущность учения Флорина по названным источникам. Однако общий характер его ясен уже здесь. Св. Ириней определяет заблуждение Флорина как такое, которое касается учения (τά δόγματα) церковного,[1198] а самого его прямо приравнивает к еретикам.[1199] Наименования же посланий св. отца против него — «Περί μοναρχίας ή περί του μή είναι τον θεόν ποιητήν κακών» и «Περί όγδοάδος» — дают указание, что он — частнее — принадлежал к гностикам, ибо у последних учение о «восьмерице» было постоянно встречающимся; точно также именно они, скорее всего, могли отрицать божественное единодержавие, заменяя единого Бога плеромой эонов.

Однако отождествлять воззрения Флорина (в особенности в начале его отпадения от Церкви) с ранними гностическими системами нельзя. Учение его было своеобразным, новым по сравнению с теми. Ириней говорит, что его взглядов не осмеливались высказывать жившие до него еретики (а гностиков св. отец знал очень хорошо).[1200] Точно так же оттенок новизны усвояет им и Евсевий.[1201]

Говоря же о «Περι όγδοάδος», церковный историк замечает, что это сочинение написано Иринеем, когда Флорин уже впал в ересь Валентина.[1202] Склонность его к валентинианству в данное время («Περι όγδο-óScx;» и письмо к Виктору о Флорине написаны, вероятно, одновременно, в 90-х гг. II столетия) констатирует и надписание сирийского фрагмента.[1203]

Краткие данные из Евсевия и Иринея в последнее время нашли себе подтверждение и значительно дополнены сообщением о Флорине во «Всеобщей истории» арабского писателя Агапия (Mahbub), епископа Иерапольского — Менбиджского.[1204] ,

Сообщение это вполне независимо от Евсевия, и нет основания заподозривать его достоверность.[1205]

Подобно Евсевию, и Агапий вначале кратко говорит о Флорине как римском пресвитере, впоследствии изверженном из сана, впавшем в ересь и приобретшем себе учеников.[1206]

Гораздо полнее излагается его учение.

Флорин, по Агапию, учил, что существуют три бога, тесно связанные между собой. Один из них, Отец, никому не подчинен; второй — Сын Его — подчинен и почитает первого; третий подчинен второму и является Его сыном.

Все они сотворили мир, сначала духовный (eine feine Substanz), а потом человека. Для последнего создали также рай, особое место, находящееся в середине между небом и землей; украсили его светилами и взрастили различные плодовые деревья. Человек жил здесь. Но один из ангелов позавидовал ему и вместе с другими без разрешения богов спустился в рай, стал нападать на человека и изгнал его отсюда.

После этого люди сильно размножились. Однако рая назад вернуть не могли. Когда боги заметили это, то стали посылать особых вестников, чтобы побудить ангела (ihn) возвратиться в свое место, а людей вернуть в рай. Но ангел не захотел сделать этого. Тогда боги разгневались на ангела и его товарищей, и третий бог взял на себя дело спасения людей. Он принял внешнюю форму человека, вступил в борьбу с ангелами, победил их, изгнал из рая и вернул туда первого человека.

К этому Агапий добавляет, что Флорин отрицал также воскресение мертвых и говорил еще другие «безбожные вещи».[1207]

Учение его представлено у арабского историка несомненно в сокращенном виде и изложено в перифразе^ А так как Агапий жил в X в.,[1208] когда гностицизм уже не был живым явлением, то весьма возможно, что не все оттенки имевшегося у него материала переданы им в точности.

Однако гностический характер и сущность воззрений Флорина выступают в достаточной мере.

Учение о трех богах с их взаимным отношением отчества-сыновства и постепенной, градационной подчиненностью одного другому ни в коем случае не может быть признано за церковное и имеет себе параллель в системе гностика Валентина,[1209] где также выступают во главы плеромы эонов самосущий, совершенный Первоотец (Проπάτωρ), затем рожденный от него «Ум», носящий также названия «Μονογενής», «Πατήρ», и третий эон, «Λόγος», рожденный от второго.'[1210]

O каждом из двух последних богов Флорин говорит, что он «познает» выше над ним стоящего (anerkennt). Это также находит полную аналогию себе в гностическом учении о познании как главном моменте внутренней жизни Божества и спасения людей.[1211] Как у Валентина, так и здесь, второй бог, как более близкий, очевидно, познает первого наиболее полно, может быть, в адекватной его существу мере.[1212]

После изложения учения о богах Агапий говорит уже о творении. Однако божественная плерома, по-видимому, у Флорина, как мы увидим ниже, не ограничилась ими тремя. Весьма вероятно, что к ней принадлежали также ангелы и человек.

Представление еретика о мире довольно оригинально. Между небом и землей находится «среднее место» — рай, украшенный светилами и усаженный плодовыми деревьями. Соответствующую аналогию для него можно найти у Валентина в учении о τόπος της μεσότητος, пренебесном месте обитания Ахамот и душ праведных людей, лежащем выше семи небес.[1213] Сообразно с этим, под «небом» Флорина, несомненно, нельзя понимать нашего астрального, видимого свода. Распростертое выше «среднего места» с его планетами, не есть ли оно сфера обитания высших эонов, а может быть и сама плерома?

Точно также и «земля», необитаемая до изгнания из рая человека и, по-видимому, даже лишенная всякой растительности (плодовые деревья различных сортов были — может быть, только? —^ в раю), расположенная ниже «среднего места», не является ли у Флорина тем, что Валентин называет кэномой, пустотой? Не есть ли это общее имя пассивной материи?[1214]