Евгений Лотош - Серый туман

• Название: Серый туман
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Научная Фантастика

Бывает, что истории суждено повторяться отнюдь не в виде фарса…

Огромное грозное некогда государство Народной Справедливости переживает не лучшие времена. Экономика Ростании рушится под неподъемной тяжестью ВПК, неэффективное сельское хозяйство не в состоянии справиться с нарастающим дефицитом продовольствия, наркотики расползаются по улицам, проникая в респектабельные доселе семьи, а государство бессильно остановить всплеск воровства и бандитизма. Но пропагандистская государственная машина не сбавляет оборотов, не допуская самой мысли даже о незначительной смене курса.

Государство обречено. Глиняные ноги колосса давно должны были развалиться под тяжестью торса. И лишь благодаря Хранителям, веками тайно оберегавшим человечество, печальный исход на время откладывается. Но их мало, и они устали от безвестности, устали спасать мир, не получая за то никакой благодарности. Их Совет узурпирует все больше власти, организация разлагается изнутри, и иссякший приток свежих кадров лишь усугубляет дело.

И что остается кукловоду, отчаянно дергающему за ускользающие из рук ниточки? Все, чего он пытался достичь, гниет и распадается, а ответы на главные вопросы так и не найдены. Да и существуют ли они, эти ответы? Сейчас уже неважно. Главное – понять, можно ли снова, в самый последний раз, спасти этот мир…

---

— Да, Фарлет?

— Я формально заявляю о том, что подаю в отставку. Я больше не Хранитель.

— Заявление не принято. Ты действуешь под влиянием сиюминутных эмоций.

— Да и хрен с ними, с эмоциями. Я сказал. Прошу прощения, мне здесь больше не место.

Фарлет резко поднимается, почти выпрыгивает из кресла и выходит из комнаты. Картинка замирает, а потом потухает совсем.

— Конец записи, — информирует Суоко. Тилос, отключившись от терминала, часто моргает, чтобы восстановить зрение.

— И что дальше? — спрашивает он, протирая глаза.

— Ничего особенного. Там обсуждались рабочие вопросы, тебе не интересные.

— Я имею в виду, что с Фарлетом?

— Он уже покинул базу. Сейчас ему формируется легенда для проживания на Австралах.

— Он даже не зашел ко мне попрощаться…

— Он обижен. И я его не виню. Понимаешь, Семен, по крайней мере каждый второй Хранитель уходит после тяжелого нервного срыва. Далеко не всегда с такими последствиями, как сейчас, но тем не менее. Несколько моих друзей закончили точно так же, да и ты сам видишь – второй случай срыва за три месяца. Всегда одно и то же проклятое противоречие между желанием изменить мир и чувством ответственности за последствия.

Кукла Суоко выглядит молодой рыжеволосой девушкой, лет восемнадцати или девятнадцати на вид. Худощавая, но гармоничная фигура, длинные стройные ноги, курносый нос с еле заметными веснушками… На ней тонкое облегающее платье до середины бедра. Тилос с удовольствием пробегает взглядом по ее телу, но тут же спохватывается.

— Ничего, если я с ним встречусь?

— Я бы не рекомендовала, по крайней мере, прямо сейчас. Ему нужно успокоиться. Иначе он может наговорить такого, о чем потом пожалеет. Через две-три недели, пожалуй, в самый раз.

— Хорошо. Ну, а я что? Я ведь все еще стажер? И мне нужен куратор?

— Не обязательно. Ты уже достаточно опытен. В курс дела ты вошел, технические консультации можешь просить у кого угодно, а что же до планов действий, то Совет решил, что нам пора пересматривать наши методы.

— Методы?

— Устав, составленный тридцать лет назад, устарел. Давно ушло время романтиков-идеалистов и секретных героев, в одиночку изменяющих мир. Современное общество слишком сложно, чтобы работать с ним без жесткой координации усилий. В ближайшее время Совет вынесет на всеобщее голосование поправки к уставу. Ну, а до того времени я стану лично приглядывать за тобой.

— Э-э… Ведущая?

Суоко звонко смеется, запрокидывая голову, и тонкая ткань в деталях обрисовывает ее грудь. Она подходит к лежаку Тилоса и присаживается в ногах, прижавшись к нему бедром.

— У меня не так уж и много дел в качестве Ведущей, — сообщает она. — Одни и те же лица, одни и те же слова. Все друг друга понимают с полуслова, так что заседания долго не длятся. Даже и поговорить толком не с кем. Так что не стесняйся обращаться.

Она проводит пальцем по его плечу и поднимается, оправляя подол.

— А пока что занимайся своими подопечными и осваивай Архив. Тот сбой Робина – ты прав, он вряд ли случаен. Но систему по одному случаю понять невозможно, так что постарайся если не найти похожие документы, то хотя бы проверить, не повторится ли ошибка. Ну, я пойду.

— Суоко…

— М-м?

— Нас было сорок семь. Осталось сорок шесть.

Ведущая мрачнеет.

— Да, все верно, — соглашается она. — Вероятно, нам придется пересматривать систему отбора кандидатов. Да, в любом случае придется с учетом новых планов. Вообще есть идея перестать играть в тайные общества. Нынешняя организация останется ядром новой структуры, но больше никаких шпионских игрищ. Открыто формируем в обществе свои учреждения, полицейские и бюрократические, и уже они пусть работают. А туда станем набирать сотрудников через облегченные фильтры или даже совсем без них. Зачем секретарше альтруизм и интеллект ученого?

— То есть нам придется играть по общим правилам? А разве мы сможем справиться с социальной инерцией? Нас ведь меньше полусотни на четыреста миллионов.

— Я вижу, у Джао ты уже многое перенял, и не только в части драки, — Ведущая иронически поднимает бровь. — Все верно, не сможем. В том и соль новых планов, чтобы набрать необходимую социальную массу. Нынешние эксперты – прекрасная основа для движения в нужном направлении, их количество в течение ближайших лет вырастет раз в пять по крайней мере. Вот закончим практическую обкатку системы, снимем выявленные шероховатости, и тогда подойдем к делу с нужным размахом. А до того подумай вот о чем. Мы – одиночки, обладающие огромным технологическим могуществом. Досталось оно нам, по большому счету, совершенно случайно. Честно ли держать его при себе, укрывая от общества? Не являемся ли мы эгоистами, мастурбирующими на свое тайное величие? Каким мог бы стать мир, если бы в сорок девятом терминал Робина попался в руки не идеалиста Славовича, а кого-то… более государственного настроенного?

— Железняка?

— Да хотя бы. Возможно, у него не возникло бы необходимости в массовых репрессиях. И сотни тысяч, если не миллионы людей остались бы живы. Понимаешь, Семен, мир вовсе не черно-белая картинка, каким он видится Джао. В нем масса оттенков и полутонов. И наша высокая цель совсем не в том, чтобы бить морды мелким жуликам. Ой, время! Все-все, я побежала! Дела…

И Суоко, махнув рукой, исчезает за сомкнувшейся за ней дверью.

Тилос молча смотрит ей вслед.

— Сотни тысяч, возможно, и остались бы живы, — наконец бормочет он. — Только весь мир сегодня стал бы одной большой Народной Республикой. А вычислители у нас стоят не ростанийские, а вовсе даже сахарские. Робин!

— Да?

— Подключи меня к терминалу. Я хочу еще раз просмотреть запись с Фарлетом.

14.07.1582, суббота

Ветер гнал по тротуару пыль и мусор, взметая их над асфальтом и пригоршнями бросая в лица людям. Небо хмурилось, по нему стелились низкие слоистые облака. Похоже, собирался затяжной дождик. Очередь глухо волновалась. От головы к хвосту то и дело передавались противоречащие друг другу слухи. В последний раз грузчик в грязно-белом халате, лениво выглянув из-за зарешеченной двери, крикнул, что «Карацам» кончается, а «Гречишной» осталось десять ящиков. Поскольку за несколько минут до того грузчик – правда, другой – сообщил ровно противоположное, толпа взвыла. Кто-то принялся стучать по дверной решетке невесть где подобранным обрезком железной трубы. Сержант, командующий полицейским нарядом, свирепо ткнул одного из своих подчиненных в бок и яростно махнул рукой в сторону источника звука. Тот пожал плечами и нехотя полез в толпу. Толпа не желала обращать на него внимания, и парень, вяло попытавшись протиснуться между сдавленными телами, отошел обратно к сержанту. Судя по мимике, сержант произнес что-то энергичное, но настаивать на выполнении приказа не стал. Между тем, около решетки возникла небольшая свара, видимая по внезапно возникшим завихрениям в толпе, и стук прекратился.

Плохо выбритый мужичок рядом с Михасем сплюнул в сторону, едва не попав на ногу амбалистому парню с огромным животом, обтянутым сетчатой майкой. Амбалистый отсутствующе глянул на мужичка и вновь устремил меланхоличный взгляд в сторону заветной двери, до которой оставалось еще человек пятьдесят.

— Издеваются над народом почем зря! — процедил мужичок то ли в пространство, то ли смотрящему в его сторону Михасю. — Сами, небось, водяру в спецраспределителях получают, и не эту дрянь, а какое-нибудь маронго сахарское, — от него ощутимо несло перегаром, покрасневшие глаза болезненно помаргивали на ярком солнечном свету. — А то, что у народа с утра душа горит – им…

Мужичонка виртуозно выматерился, в одной длинной, без запятых, фразе помянув богов суфийских, зулусских, исландских и австралийских, всех духов небесных, подземных, водяных и лесных, а также покойную бабушку Народного Председателя.

Михась зло и одновременно уважительно посмотрел в сторону раздражавшего его алконавта и отвернулся. Раздражало его все – дурацкая бестолковая толкучка, в которой ему уже не раз отдавили ноги, ругань со всех сторон, индифферентное лицо толстой продавщицы-кассирши, изредка мелькающее через стекло, порывы пыльной поземки и уж тем более полицейские, прогуливающиеся в отдалении от толпы, но многозначительно поглядывающие в ее сторону и поигрывающие электродубинками. Он сильно пихнул в бок еще одного рьяно пытающегося пробиться вперед любителя спиртного и попытался приподняться над толпой на цыпочках, чтобы разглядеть – что там у входа?

Внутри винного отдела начал нарастать глухой шум, похожий на бурчание чайника перед кипением. Сосед Михася, прислушиваясь, жадно вытянул вперед голову.

— Как кончилась? — внезапно завопил он тонким голосом. — Врешь, есть еще у них! Да я их, б…! В подсобке пусть посмотрят, в подсобке!