Евгений Лотош - Серый туман

• Название: Серый туман
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Научная Фантастика

Бывает, что истории суждено повторяться отнюдь не в виде фарса…

Огромное грозное некогда государство Народной Справедливости переживает не лучшие времена. Экономика Ростании рушится под неподъемной тяжестью ВПК, неэффективное сельское хозяйство не в состоянии справиться с нарастающим дефицитом продовольствия, наркотики расползаются по улицам, проникая в респектабельные доселе семьи, а государство бессильно остановить всплеск воровства и бандитизма. Но пропагандистская государственная машина не сбавляет оборотов, не допуская самой мысли даже о незначительной смене курса.

Государство обречено. Глиняные ноги колосса давно должны были развалиться под тяжестью торса. И лишь благодаря Хранителям, веками тайно оберегавшим человечество, печальный исход на время откладывается. Но их мало, и они устали от безвестности, устали спасать мир, не получая за то никакой благодарности. Их Совет узурпирует все больше власти, организация разлагается изнутри, и иссякший приток свежих кадров лишь усугубляет дело.

И что остается кукловоду, отчаянно дергающему за ускользающие из рук ниточки? Все, чего он пытался достичь, гниет и распадается, а ответы на главные вопросы так и не найдены. Да и существуют ли они, эти ответы? Сейчас уже неважно. Главное – понять, можно ли снова, в самый последний раз, спасти этот мир…

---

— Усек, — пробормотал Михась. На его лице проступило глухое отчаяние. — Ну, называется, сходил за водочкой…

Он бессильно оперся о забор, тут же испачкав рукав какой-то склизкой дрянью.

— Да не шугайся ты так, — вдруг загоготал Васян. Эмоции Михася явно доставляли ему удовольствие. — Уж и пошутить нельзя! Зуб даю, тот мудила и лица-то твоего не запомнил как следует, а что запомнил, вышибло, когда с палочкой своей поцеловался. Думаешь, зря я ему по кумполу первым делом заехал? Электричество – оно от лишней памяти хорошо помогает, да и кастет тоже. Так что вали домой, к жене, и не парься. Только не забудь, что без Васяна ты бы сейчас в КПЗ с переломанными ребрами валялся или следаку объяснял, что за дружок твой на представителя власти напал. Ты, кстати, кем работаешь? — Васян неожиданно перешел на деловой тон.

— По машинам вычислительным, — вяло ответил Михась. Как-то незаметно он впал в состояние ступора и теперь мог ни за грош выдать все государственные тайны резиденту сахарской разведки. Разумеется, если бы знал их, эти тайны. — Ну, там программу написать, шкафы друг с другом связать, чтобы почту запустить… Сисконом… системным контролером, в общем.

— По машинам, значит, вычислительным… — задумчиво протянул Васян, что-то прикидывая. — Программист, значит. Ну, хорошо, что по машинам. Платят, говорят, неплохо. Или врут? А живешь где? Может, двести до дома на всякий случай? А то вдруг опять менты привяжутся!

Он гыгыкнул.

— Спасибо, не надо. Я тут недалеко, вон в той панельке, — Михась поспешно махнул рукой в сторону своей девятиэтажки.

— А, ну ладно тогда. Ладно, бывай, программист. Свидимся еще.

Мужичок сунул руки в карманы и пошел расхлябанной походкой, насвистывая что-то сквозь зубы. Михась тупо смотрел ему вслед. Затем оттолкнулся от забора, как мог почистил извоженный рукав и неуверенно побрел в сторону дома.

22.07.1582, воскресенье

В дверь просунулась вопросительная мордашка Милочки.

— Павел Семеныч, там… э-э… Хранитель, — на ее физиономии явно проглядывало смущение.

Несмотря на жесткий инструктаж на тему, как следует вести себя по отношению к таким гостям, весь женский персонал Канцелярии, от уборщиц до главбуха Заориды Меркаловны, суровой женщины бальзаковского возраста, испытывал по отношению к Хранителям чувства далеко не враждебные. Проще говоря, любая женщина, пообщавшись с Хранителем хотя бы пару минут, таяла как воск на сковородке. По крайней мере, секретарша всегда сообщала Шварцману о визите Хранителя исключительно лично, полностью игнорируя селектор. Мужчины же, вместо того, чтобы испытывать естественную по отношению к опасным конкурентам неприязнь, лишь смущенно улыбались, когда Хранитель мимоходом похлопывал их по плечу. Ну а в Хранительниц, которые появлялись в Канцелярии еще реже, мужики влюблялись мгновенно и поголовно. За что и презирались (слегка непоследовательно) женским коллективом. Но почему ни на кого не действовал излучаемый ими ледяной космический холод? Или… его ощущали только некоторые наподобие Народного Председателя и начальника его Канцелярии?

Осознав происходящее, Шварцман вызвал к себе руководителя психологической службы, по совместительству же – главы внутренней контрразведки, и вежливо, тоном, не предвещающим ничего хорошего, попросил разъяснить ему, что же происходит. К его вящему удивлению, вместо обычных четких выводов и рекомендаций (психолог обладал профессиональной беззастенчивостью) он услышал невнятное мекание на тему Хранителей – неплохих ребят. Окончательно запутавшись, психолог заявил, что и сам к ним хорошо относится.

Выставив знатока человеческих душ за дверь, Шварцман стал угрюмее, чем обычно. Конечно, для всех, кроме нескольких человек, Хранители оставались лишь еще одной спецслужбой, непонятно зачем рассекреченной по личному указанию Самого, но… Сегодня утром начальник Канцелярии отобрал у секретарши ключ от своего кабинета. На всякий случай. Во избежание. Хотя, спрашивается, зачем Хранителям ключи, когда они куда угодно и так попасть могут?

— Павел Семеныч! — снова позвала Милочка. Очевидно, она решила, что хозяин, утомленный делами государственной важности, бессовестно дрыхнет на боевом посту. — Павел Семеныч! Там Хранитель к вам…

— Да слышу я, слышу, не зуди, — недовольно откликнулся Шварцман. — Вот привязалась, стрекоза… Ну что смотришь круглыми глазами? Давай его сюда!

Обиженно надув губки, секретарша скрылась за дверью. Почти сразу дверь широко распахнулась, и Хранитель вступил в кабинет. В кабинет Народного Председателя Хранители обычно входили хотя и излучая ледяной холод, но скромно опустив глаза долу. К Шварцману же они всегда именно вступали, как короли в собственный тронный зал. Хам, грустно подумал Шварцман. Впрочем, я в его возрасте и при его положении, наверное, вел бы себя так же. Или даже хуже. Да, старею, теряю хватку. Пора бы на пенсию, да разве ж Сашенька позволит? Старых бульдогов, как ту болонку, отпускают только на дно реки, с камнем на шее…

Пока начальник Канцелярии предавался грустным раздумьям, Хранитель, на сей раз незнакомый парень лет тридцати с незапоминающейся внешностью, с видимым удовольствием успел расположиться в гостевом кресле. Теперь он выжидающе смотрел на хозяина кабинета. Странно – против обыкновения он не казался замороженным гостем из космоса, и парализующий страх не исходил от него обычными волнами. Человек как человек.

— Добрый день, уважаемый Павел Семенович, — наконец произнес гость, увидев, что хозяин не собирается первым нарушать молчание. — Вы, я вижу, трудоголик. Воскресенье, а вы все на боевом посту. Как здоровье? Радикулит не беспокоит?

— Спасибо, живы пока… вашими заботами, — от тона Хранителя Шварцмана аж передернуло, но старая выучка позволила ему не подать вида. Впрочем, Хранитель явно видел его насквозь. Хоть бы представился, что ли! — С чем пожаловали?

— Ну, вы уж так сразу и быка за рога, — рассмеялся Хранитель, демонстрируя ослепительно белые зубы. Его смех оказался таким заразительным, что против своей воли начальник Канцелярии тоже улыбнулся. — Ну разве не можем мы зайти просто так, на чашку чая? Или вы предпочитаете кофе? У меня с собой сейчас такой коньячок есть!..

Хранитель выразительно похлопал себя по карману куртки, в которой отчетливо булькнуло. Ловким движением он тут же выдернул из кармана плоскую фляжку и, подавшись вперед, поставил ее на стол перед Шварцманом. Тот даже не шелохнулся.

— Не любите вы нас, Павел Семеныч, — грустно покачал головой Хранитель. На его лице появилось выражение искренней грусти, но в глазах мелькнуло ехидство. — Ох, не любите. Или боитесь, что отравим по злобе душевной? И за что вы нас так? Вроде одно дело делаем, к одной цели идем, и даже дорогу вам никак не перебегаем…

— Ну уж увольте, — мрачно ответил Шварцман. — Дел у нас с вами общих нет. И насчет дороги лучше помолчите. Кто на Южном Берегу моих людей до полусмерти избил? Кто Полуянова мне подсидел? Кто жучков, в конце концов, мне даже дома в сортир напихал? Если врете, так хоть врите убедительно.

— Знаете, Павел Семенович, — с видом оскорбленной невинности развел руками Хранитель, — тут уж вы кругом неправы. Ну ладно, на Берегу ошиблись мы, с кем не бывает. Информацию как следует не проверили, поторопились. Как же мы должны настоящих наркоторговцев от оперативников КНП отличать? Особенно если учесть, что половину захваченного товара ваши агенты налево сбывают, а вырученные суммы неподотчетными остаются. Ну-ну-ну, не кипятитесь так, Павел Семенович!

Хранитель успокаивающе махнул рукой.

— Представим мы вам доказательства, как обычно, всему свое время. Потерпите чуток. Да и Полуянова мы подсидели… хм, почти случайно. Не занимаемся мы воровством, у нас несколько иные задачи. И вообще, он уже по работе лыка не вяжет, а у нас на примете способный паренек имелся.

— Ну да, немец. Как же, помню.

— Мы не антишвабы, нам все равно. Да и не вам с вашей фамилией про немцев рассуждать. Напомнить, что про вас злые языки шепчут? В общем, грех было таким шансом не воспользоваться. Ну сами подумайте, как бы вы поступили на нашем месте?

Несколько секунд Шварцман мрачно сопел, навалившись на стол и уставившись на Хранителя тяжелым взглядом, неизменно приводившим в замешательство чересчур нахальных гостей. Тот отвечал ему невинно-честным взглядом широко распахнутых глаз. Наконец Шварцман махнул рукой и откинулся на спинку кресла.

— Вот видите, Павел Семенович, сами же все понимаете, — улыбнулся Хранитель. — Да и насчет наших с вами дел вы погорячились. Сами посудите, что нам надо? Чтобы землепашец мог хлеб спокойно вырастить да сдать на элеватор, чтобы заводы заработали как положено, чтобы в торговле воровать перестали. В общем, чтобы и держава стояла, и люди хорошо жили. Вы разве не к тому же стремитесь? Ну, а столкновения между нами – да какие там столкновения, так, деловые конфликты. Кто там сказал, что когда деловые конфликты прекращаются, дело умирает?