Януш Камоцкий - Встречи с Индонезией

• Название: Встречи с Индонезией
• Автор: Януш Камоцкий
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1982

Книга представляет собой описание путешествия, предпринятого автором, научным сотрудником Краковского этнографического музея, в начале 70-х годов в Индонезию. Особый интерес вызывают этнографические зарисовки о жизни племен, населяющих места, удаленные от туристских маршрутов, а также картинки, отображающие быт, нравы и обычаи индонезийцев.

---

Канарские острова внесли некоторое разнообразие в наше меню, обогатив его баклажанами и новым сортом хлеба (Анди говорит, что точно такой хлеб выпекают в Индонезии; по-моему, это не хлеб, а вата). Теперь у нас масса фруктов — апельсинов, бананов. Но я консерватор, мне больше всего нравятся яблоки, которые нам ежедневно подают к обеду. Индонезийцы их чистят. Когда я однажды сделал попытку обучиться этому, у меня ничего не получилось. Единственным специалистом в этой области среди нас остается Анди. Своими необыкновенно гибкими пальцами он ловко срезает кожуру, делая движения от себя, а не к себе, то есть в сторону, противоположную той, какая принята у европейцев.

Подходим к экватору. Сегодня, прощаясь с северным полушарием, я занялся полезной работой: до обеда красил белой краской шлюп-балки, а после обеда зеленой — части бортов, которые один из матросов предварительно очистил молотком и железной щеткой.

Сегодня помощник капитана выписывает документы, необходимые для высадки пассажиров.

Индонезия приближалась. Вечером 24 июня мы войдем в Зондский пролив, а на следующее утро проснемся в Джакарте. К сожалению, это не совсем то, о чем я мечтал. Мне хотелось войти в пролив днем, чтобы полюбоваться конусом вулкана Кракатау и островом Пулоу Серибу.

Погода скверная: душно, влажно, жарко, моросит дождик. Ощущение такое, будто дышишь через вату. Достал чемоданы. Металлические обручи, которыми их стянули в Краковской таможне, успели заржаветь.

Первые шаги по земле

В джакартском порту меня встретил первый секретарь посольства ПНР, специалист по Индонезии Анджей Вавжиняк, с которым я познакомился во время подготовки выставки «Искусство Южных морей».

Матросы несли вещи, Анджей — фотоаппараты, мне достались лишь кинокамера и магнитофон. С этим необременительным грузом я важно проследовал к ожидавшему меня автомобилю с номерными знаками дипломатического корпуса. Мы с Анджеем сели впереди, багаж разместили сзади. Всякий раз, когда микроавтобус задерживали, Анджей выходил из машины, что-то кричал полицейскому, и мы двигались дальше. Через десять минут такой езды я обалдел настолько, что даже пальмы и женщины в саронгах перестали меня удивлять. При этом я все-таки не мог не обратить внимание на чрезвычайно оживленное уличное движение. Казалось, в одной только Джакарте автомобилей больше, чем во всей Польше, и все они едут, как мне представлялось, «неправильно», по левой стороне.

Мы подкатили к посольству, разместившемуся в небольшой вилле на улице Дипонегоро. Встречать меня вышла почти вся польская колония. Выпив по бокалу охлажденной кока-колы, мы отправились на улицу Телук Бетунг, в виллу «Поландия», где живет Вавжиняк.

Вечером познакомился с балийским живописцем Ньоманом, очень милым молодым человеком, проживавшим в доме Вавжиняков. На ужин съел с десяток шашлыков, но не подумайте, что это так уж много. Каждый шашлык состоит из трех кусочков мяса, нанизанных на тоненький шампур. Шашлыки здесь доставляют на дом продавцы, торгующие вразнос.

С интересом прочитал о том, что написала обо мне местная пресса. По радио сообщили: в Джакарту прибыл специалист-этнограф из Польши доктор Януш Камоцкий; 29 июня он встретится с деятелями культуры, представителями прессы и работниками музеев, а 2 июля в его честь будет устроен коктейль… Вот какая я, оказывается, важная персона!

К работе приступил на следующий же день. Почти ежедневно бывал в Мусеум Пусат (Национальном музее), изучал местные экспонаты, в библиотеке искал литературу о ваянге. На первых порах работа приносила мало плодов: из-за убийственной жары то и дело засыпал над раскрытым фолиантом. Но через неделю я уже привык к местному климату, и он начал казаться мне превосходным.

В посольстве мне поручили вывезти из Бандунга выставку польского плаката. Отправились рано утром на служебной машине. Когда проезжали Богор, водитель показал дворец, где жил Сукарно. В парке мы увидели ланей. Говорят, у Сукарно было столько жен, сколько ланей в этом парке.

В Бандунге имеется польская колония, состоящая из шести человек — пяти инженеров, работающих в местном авиационном институте, и одной монахини из Кракова.

Мы направились к инженерам, которые встретили меня тепло и сердечно и угостили завтраком.

Далее наш путь лежит к вулкану Тангкубанпераху. Дорога идет вверх зигзагами, еще более крутыми, чем на высотах Пунчак. У входа в Национальный парк нас останавливает сторож и, получив 250 рупий, в виде напутствия несколько раз повторяет: «Авас, авас…» («Осторожно, осторожно…»), желая этим сказать, что вулкан дымится и можно отравиться серой. Но сверху идут люди, все целы и невредимы, стало быть, и у нас есть шанс избежать гибели. Погода прекрасная, но кратер в тумане. Надо спешить, иначе упустим время для съемок. А как трудно удержаться и не просить водителя поминутно останавливать машину, чтобы снять особенно красивый вид или какое-нибудь чудесное растение. Наконец подъезжаем к стоянке, где несколько машин ожидает своих пассажиров и где вертятся торговцы, предлагающие удивительно уродливые кубки с грубо намалеванными изображениями Тангкубанпераху.

Спускаемся в кратер. По дороге на нас буквально набрасываются, предлагая услуги, местные проводники. Я охотно обошелся бы без них, но мой спутник берет одного: пусть парень немного заработает. Продолжаем спуск. Красоту окружающей природы трудно передать словами. Спешу запечатлеть на фото- и кинопленку обгоревшие, выжженные, пепельного цвета стены, застывшую лаву, поднимающиеся со дна кратера клубы дыма. А это что такое? Огромные буквы, выложенные, кажется, из бетона. У самого кратера — рекламы. «Фольксваген», японская фирма, еще какая-то… Поистине нет предела человеческой изобретательности! Инициалы, выложенные из камней студентами, приходившими сюда в разное время, на мой взгляд, выглядят куда симпатичнее.

Внизу жарко. Земля обжигает. Клубы пара поднимаются не только со дна главного кратера, но и еще. откуда-то. Пахнет сероводородом. По словам проводника, температура воды в кипящем на дне кратера болотце 150 градусов. Бросаем в одно из отверстий горсть гравия — камешки взлетают в воздух.

Возвращаемся другим путем. В какой-то момент, оступившись, я начинаю ползти вниз. Инженер Градовский испуганно вскрикивает и пытается схватить меня за руку. Но обе руки заняты, и потому я не в состоянии удержать равновесие. И лишь когда Градовский берет у меня фотоаппараты, я восстанавливаю равновесие и перестаю скользить.

Успел сделать несколько интересных снимков, сфотографировал, например, путь, по которому плыла лава во время последнего извержения вулкана (говорят, тогда погибло четыре человека).

По возвращении проводник требует 1500 рупий, но в конце концов соглашается на 250. На базаре закупаем фрукты — нам сказали, что здесь они лучше, чем где бы то ни было.

На следующий день мы с Анджеем Вавжиняком решили устроить званый ужин. Готовим закуски к вечернему приему гостей. Народу будет много — человек тридцать-сорок, главным образом деятели Культуры. С некоторыми из них мне очень хотелось бы познакомиться. В семь часов гости начинают собираться.

Вот появился бывший индонезийский посол в Польше. Мы тепло приветствуем друг друга, вспоминаем нашу выставку в Познани. За ужином собеседники расспрашивают меня о планах, о цели поездки, маршруте. Я объясняю, что мне хотелось бы сравнить впечатления Седлецкого об острове Ява с моими собственными. Показываю его книгу «Ява», перевожу названия отдельных глав и подписи под иллюстрациями. Говорю, что хотел бы побывать на Калимантане, но вряд ли удастся: слишком дорого. Заместитель министра и морской офицер, обсудив этот вопрос, попросили меня написать мою фамилию. Даю им визитные карточки. Фамилию они усваивают легко, но имя произнести не могут: им никак не выговорить конечное «ш».

Позднее всех пришел невысокого роста изящный индонезиец с красавицей женой в мини. На вид ей не более 20 (потом я узнал, что ей 36 и что у нее пятеро детей). Маленький индонезиец оказался бригадным генералом военно-воздушных сил. Он обещал мне в случае надобности помочь с билетами на самолет.

Гости разошлись около полуночи. Вечер прошел прекрасно, но я понял, что еще недостаточно хорошо владею индонезийским языком.

На следующий день Анджей устроил коктейль в честь моего приезда. Собралось около сорока человек, в том числе заместитель папского нунция, монсеньер Мариан Олесь — самый молодой в то время епископ католической церкви, несколько крупных сановников и дипломатов, некий голландский коллекционер. Жаль, что не пришел ни один из приглашенных представителей провинций при центральном правительстве. Их мне особенно хотелось повидать. В течение нескольких часов я расточал улыбки, кланялся, вручал визитные карточки и выпивал очередную рюмку водки с кем-нибудь из гостей. Впрочем, я старался иметь под рукой стаканчик сока, которым в большинстве случаев заменял водку. Больше всего меня мучило сознание того, как страшно я коверкаю индонезийские слова, поэтому я старался по возможности переходить на свой родной язык, обращаясь к своим соотечественникам, русским гостям и к некоторым индонезийцам по-польски.