Шарлин Харрис - Волкогуб и омела

• Название: Волкогуб и омела
• Автор: Шарлин Харрис
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-068127-3, 978-5-271-33277-7

Их герои — ВЕРВОЛЬФЫ.

Волки-оборотни, охотящиеся на улицах крупных городов.

Единственные порождения Ночи, способные достойно соперничать с «аристократами Тьмы» — вампирами.

Сборник «Волкогуб и омела» будет интересен и старым поклонникам этих авторов — ведь в рассказах и новеллах, вошедших в него, действуют всеми любимые герои их сериалов — и читателям, только-только знакомящимся с произведениями этого нового, но уже имеющего миллионы и миллионы поклонников жанра…

---

Я заскулил, глядя на ее шею. Она подняла руку, нащупала жемчужное ожерелье, которое забыла снять.

— Шпашшибо, — сказала она, стараясь не шипеть. Она в основном осталась гуманоидом, и клыки с раздвоенным языком затрудняют речь, но не делают ее невозможной. Сунув ожерелье в сумочку, Клодия кивнула.

Я пошел вперед, крадучись как тень. Обежал все, остановился, перевел дыхание и попытался снова, но без толку. Не было ни одного следа. Смит пробыл здесь достаточно долго и так насытил воздух своей вонью, что я едва дышал.

Детей я не мог учуять. И надеялся только, что мы не опоздали.

Клодия кивком показала на ближайшую дверь. Мы прислушались — ничего.

Она попробовала — заперто.

Следующая дверь — незапертый чулан. Там тоже воняло, но меньше. И туда засунули водителя автобуса. Пульс у него был — нитевидный, пропадающий.

Клодия пустила в ход клыки, вызвала 911, и мы пошли дальше.

Следующая дверь открылась бесшумно. Я услышал запах керосина, которым полили петли. Сообщить об этом Кло я никак не мог, но она показала мне на клейкую ленту поперек замка, и я кивнул. Мы вошли.

Дети были здесь. И даже через мерзость Смита я учуял, что они все живы. И испытал всплеск радости.

Их опоили, они были всего лишь в полусознании. Свет в игровой комнате был так тускл, что нормальный глаз мог бы различить только контуры без подробностей. Нос мне сообщил о наполненных памперсах, страхе и детском шампуне.

Смита здесь не было. Мы шли тихо, на всякий случай.

— Постой-ка, — сказала Клодия и переменилась обратно примерно наполовину — так, чтобы силы ее были в готовности, но чтобы дети, пробудившись, не увидели бледно-лиловую даму без носа и с огромными зубами.

Она подошла к ним быстрым шагом.

— Как вы, ребята? Сейчас вас чуть подлечим и повезем по домам, о’кей? А мой пес Зубастик вам покажет, что он умеет. Он очень большой, но очень, очень дружелюбный. Зубастик, ко мне!

Я понял, что от меня требуется. Надо прикинуться глупым и милым, чтобы внимание детей было приковано ко мне, и тогда они меньше испугаются, если заметят Клодию за ее пиявочным лечением. Я в этой жизни сражаюсь со злом, а не репетирую салонные фокусы, но всякий раз, когда я переворачивался, дети смеялись, так что все получалось. И каждый раз, когда Клодия развязывала очередного ребенка, чиркнув по клейкой ленте острыми скальпелями ногтей, я уже был его лучшим другом, и детеныш так меня усердно гладил, что забывал бояться. Клодия работала, делая вид, что осматривает их раненые руки. Кусала их в запястья, унимала боль, усмиряла ужас, высасывала наркотики, которые залил им Смит, стирала воспоминание. Я чувствовал, как реагирует ее тело на принимаемую кровь и эмоции, как подергиваются мышцы, и почти все человеческие черты уходили с ее лица, когда она лечила малышей.

Она едва успела закончить с последним, как на нее налетел он. Я едва успел уловить новый запах — снег в смеси с прокисшим молоком и гнилыми рыбьими головами, как Смит обрушился прямо на нее. Она покатилась в сторону, как можно дальше от нас.

Несмотря на всю работу Клодии, дети захныкали. Я схватил последнюю девчонку за капюшон и осторожно подтащил ее ко всей группе. Потом встал между ними и дракой, подталкивая их себе за спину и мысленно благодаря Диснея, что они не боятся больших диких зверей.

Вся сила воли мне понадобилась, чтобы не прыгнуть в схватку и не разодрать Смита на части, но я должен был обеспечить безопасность детей. К тому же мало что может остановить мою сестру, когда она разозлится и переменится. При ее твидовых юбках и книжности она воин не в меньшей степени, чем я.

Смит драку устроил отличную и умел, гад, пускать в дело нож: Клодии придется неделю пролежать на крыше, выздоравливая. Я был рад темноте и тому, что у детей глаза не такие острые, как у меня: они не видели, сколько крови пускала Клодия.

Она брала верх. Может быть, Смит и не Фэнгборн — просто какая-то жуткая человеческая аномалия…

Чувствовалось, как затраченная ею энергия заполняет комнату, как шипит и искрится воздух, будто каждый Фэнгборн Новой Англии проходил перемену рядом со мной.

Клодия вскрикнула.

Смит переменился. Нечестивое превращение, нечто невиданное в известном мне мире: зло, принявшее облик вервольфа.

Будь у меня время на рациональную человеческую мысль, я бы замешкался в недоумении, потому что этого не могло происходить, но порыв к нападению был так силен, что я чуть не выскочил из шкуры, прыгая вверх и бросаясь на Смита.

Клодия откатилась с дороги, когда я вылетел из комнаты, сцепившись с другим волком. Нас вынесло в коридор юзом — на гладком цементном полу зацепиться было не за что. Скребя когтями, я вскочил, но он был на секунду быстрее и сбил меня снова, щелкнул зубами, метя в глаза. Я полоснул его за брюхо и успел отдернуть голову, почуяв на ушах его жаркое дыхание и капли слюны. Резко метнувшись, я попытался схватить его за морду: я был крупнее, и он едва не успел убраться до того, как я сомкнул челюсти. Мои зубы сомкнулись на самом кончике его носа и мягкой шкуре под нижней челюстью. Они проткнули кожу, и я сжал их, не выпуская. Он попытался оттолкнуть меня передними лапами, но больший эффект дали задние, которыми он драл мне брюхо.

Я чуял запах собственной крови, но держал изо всех сил. Он не мог вырваться из моей хватки, не разодрав себя, а я не мог его отпустить.

Открылась дверь, ворвался холодный воздух. Кто-то вскрикнул — я узнал голос Вимса.

Он снова крикнул — я учуял запах его страха.

Вимс вытащил пистолет — он собирался стрелять.

Нет, чтобы он в меня стрелял, я допустить не мог. Я выпустил Смита, и он покатился к дверям, к Вимсу.

У меня в голове промелькнуло несколько мыслей. Если Смит нападет на Вимса, я его схвачу прежде, чем он успеет сильно порвать копа. Если он снесет Вимса с дороги, или сам получит пулю, а то и шесть, тем лучше для меня.

А, черт. Он пулей метнулся мимо Вимса — не мог себе позволить, чтобы его поймали в облике волка — как не мог и я. По сравнению с десятилетиями лабораторных исследований пожизненный срок в самой жуткой тюрьме Массачусетса смотрится неделькой на курорте.

Пропитанный потом полиэстер, страх, вареный кофе и ростбиф: Вимс обедал в «Биг Фреддиз». Если я двинул его по лицу грязной собачьей лапой, когда гнался за Смитом, то это могла быть только случайность.

Когда я уносился по улице прочь от школы, Смита нигде не было, но это было не важно: он оставлял такой кровавый след, что по нему мог бы пройти волчонок — бойскаут самой младшей ступени. А запах так точно выдавал его положение, как мог бы направленный прожектор.

Перерезав заснеженный двор, я перемахнул через сетку изгороди. Рождественские огни окрашивали снег, отвлекали налетавшие запахи жареного мяса и морепродуктов из кухонь. Еще рывок — и я оказался в центре исторического прибрежного района, где дома восемнадцатого века украшали свечи и гирлянды.

Рваная рана на брюхе была серьезной: я даже сквозь мех ощущал движения холодного воздуха на зарастающей мышце. Каждое движение левой задней ноги вызывало острую боль. Между пальцами набивалась ледяная снежная каша с песком и солью, снижая скорость и вызывая хромоту. Мех слипся от крови, моей и Смита, и еще ныла челюсть.

Но и кровавый след становился гуще: Смит бежал медленнее. Невзирая на раны, я прибавил ходу, рвясь закончить дело.

Но где-то в глубине души была еще надежда, что Смит не остановится. Если он остановится, я его убью, и работа закончится — придет время осмыслить, что случилось. И я не был уверен, что мой хрупкий человеческий мозг с этим справится.

Я вспрыгнул на какое-то заднее крыльцо, перелетел через веранду на тротуар Дерби-стрит. Поехал юзом по заледенелым кирпичам перехода, едва ушел от столкновения с большим внедорожником, тявкнул, когда он вильнул мимо, обдав меня горячим воздухом.

Передо мной открылась набережная. Тяжелые тучи на миг разошлись, и полная луна осветила кровавую дорожку, ведущую прямо к верфям Дерби, уходящим в гавань на четверть мили.

Если только Смит не собирается плыть в ледяной воде на мигающие огоньки Марблхеда, то деваться ему некуда, кроме как ко мне. Я осклабился, как может осклабиться только волк, опьяненный своей силой.

На улице никого не было, и я был рад. Обычно здесь место для вечерних прогулок, и метки собак помельче меня выделяются на стенках сугробов. Я бежал по широкой гравийной дорожке, переводя дыхание, готовясь к последней битве.

Смит оказался умнее, чем я о нем думал. Напал он в ту секунду, когда маяк повернулся ко мне, стирая тени и сужая мое зрение.

Прищурив и опустив глаза, прижав уши, я заставил себя ждать до последнего мига — а потом прыгнул изо всех сил. Поймал его с поднятой головой и схватил за горло, стиснув челюсти. Его по инерции пронесло надо мной, и когда он падал, под действием его собственного веса из горла вырвало кусок, оставшийся у меня в пасти. Хлынула горячая кровь, и он свалился замертво к моим ногам.