Стивен Кинг - 11.22.63

• Название: 11.22.63
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Альтернативная история

22 ноября 1963 года — дата убийства Джона Кеннеди. Прозвучали три выстрела — и мир изменился навсегда.

Настоящее. Узнав, что в баре его приятеля расположен портал в 1958 год, обычный учитель Джейк Эппинг не может устоять от соблазна начать новую жизнь в рок-н-рольные времена Элвиса Пресли. Разве гостю из будущего тяжело познакомиться с отшельником Ли Харви Освальдом и помешать ему убить президента? Но следует ли играться с прошлым? Каким будет мир, в котором Кеннеди выживет? Читайте новую книгу Стивена Книнга — 11/22/63.

****

Герой книги 35-летний учитель Джейк Иппинг узнает, что в кладовой комнате его друга находится портал в прошлое, в 1958 год. Вместе они решают совершить невозможное — шагнуть в прошлое и изменить ход истории — спасти от смерти президента Джона Кеннеди. И вот для Джейка на дворе 1958 год, но все идет по другому, Джейк сталкивается с другим убийцей, покалечившим судьбу одного из его учеников, это приводит к необратимому изменению будущего…

Перевод с украинского — mmk1972

---

— Что вы имеете ввиду?

— Я веду программы по уик-эндам, мне звонят по телефону разные люди. Субботняя передача — домашний аукцион… «Эллен, у меня есть мотоблок, почти совсем новый, но не могу больше за него платить, приму любое предложение выше пятидесяти баксов». Такого типа звонки. Каждое воскресенье у меня политика. Народ звонит, чтобы покритиковать Раша Лимбо[257] или наоборот — призвать Глена Бека баллотироваться в президенты. Я ориентируюсь в голосах. Если бы вы дружили с Гарри в те дни, когда существовал наш Центр, вам сейчас должно было быть за шестьдесят, а это не так на самом деле. Судя по голосу, вам не больше тридцати пяти.

Господи Иисусе, она настоящая снайперша.

— Люди говорят, что голос у меня все еще молод. Я уверен, вам тоже такое говорят.

— Красивый финт, — сухо отозвалась она, и эти слова уже прозвучали по-старчески. — За мной года тренировок и практики, отсюда и солнечные интонации в голосе. А что за вами?

Приемлемого ответа выдумать я не смог, и промолчал.

— И еще одно, никто никогда не ищет по телефону приятелей, с которыми тусовался в начальной школе. Да еще и когда прошло целых пятьдесят лет, такого просто не бывает.

«Можно было бы уже и повесить трубку, — подумал я. — Я получил то, ради чего звонил, и даже больше, чем мне было нужно». Но трубка словно приклеилась к ладони. Я не был уверен, что смог бы ее отпустить, даже если бы увидел, что огнем взялись шторы в гостиной.

Когда она вновь заговорила, в голосе ее прозвучала догадка.

— Вы тот?

— Я не понимаю, о чем вы…

— Кто-то там был еще в тот вечер. Гарри видел его, и я тоже видела. Вы — это он?

— Какой вечер? — Вот только прозвучало это «аойоуечеа», так как губы у меня занемели. Ощущение было, словно кто-то накрыл мне лицо маской. Снегом подбитой.

— Гарри говорил, что это был его добрый ангел. Я думаю, что вы и есть он. Так где же вы были?

Теперь ее слова стали тяжелыми для понимания, так как она начала плакать.

— Мэм…Эллен… вы говорите что-то непонятн…

— Я отвезла его в аэропорт после того, как он отбыл муштру и закончился его отпуск. Его посылали в Нам[258], и я приказала ему беречь там свою сраку. А он мне сказал на это: «Не переживай, сестричка, у меня есть ангел-хранитель, он меня бережет, помнишь?» Так где же вы были шестого февраля шестьдесят восьмого года, мистер Ангел? Где вы были, когда мой братец погиб в Кхе-Сане[259]? Где вы были, сукин вы сын?

Она еще что-то говорила, но я не понял, что именно. К тому времени она уже фактически рыдала. Я повесил трубку. Залез в ванну, задернул штору и сел, спрятав голову между колен так, что видел лишь резиновый мат с желтыми маргаритками на нем. А потом я завыл. Раз. Второй. Три раза. И вот что самое худшее: мне не просто хотелось, чтобы Эл никогда не рассказывал мне о той чертовой кроличьей норе. Я желал большего. Я желал, чтобы он умер.

9

Плохое предчувствие у меня возникло, уже когда я подъехал к его дому и увидел, что тот стоит полностью темным. Еще больше оно усилилось, когда я взялся за щеколду и дверь оказались незапертой.

— Эл?

Тишина.

Я нащупал включатель и щелкнул. Центральная часть дома зияла той стерильной аккуратностью помещения, в котором регулярно прибирают, но почти не живут. Стены были увешаны обрамленными фотографиями. Почти на всех были люди, которых я не знал — родственники Эла, предположил я, — но одну пару на фотографии, которая висела над диваном, я узнал: Джон и Жаклин Кеннеди. Они стояли на берегу моря, наверное, в Хаянис Порте[260], обнявшись. В доме висел запах освежителя воздуха «Глейд», неспособного полностью замаскировать дух болезни, который полился из дальних комнат. Где-то, очень тихо, «Темптейшенз» пели «Моя девушка». Солнечное сияние среди облачного дня и все такое.

— Эл? Ты здесь?

А где же еще? В Девятой студии в Портленде, танцует диско, стараясь закадрить студенток колледжа? Кому, как не мне, было лучше знать. Я загадал желание, а иногда желания сбываются.

Ощупью я нашел включатель в кухне, и помещение затопило флуоресцентным светом, которого хватило бы для операции по удалению аппендикса. На столе стоял пластиковый медицинский контейнер того типа, в которых хранят недельный запас таблеток. Большинство таких контейнеров маленькие, чтобы их можно было положить в карман или в кошелек, но этот был огромным, как какая-то энциклопедия. Рядом лежал листок, вырванный из блокнота «Зигги» с предостережением: «Если вновь забудете принять 8- часовые, Я ВАС УБЬЮ!!!»

«Моя девушка» закончилась, и началась «Просто мое воображение»[261]. Я отправился на звуки музыки, в пропахшую болезнью спальню. Эл лежал на кровати. Довольно спокойный на вид. В конце из уголков его закрытых глаз выкатилось по слезинке. Дорожки после них все еще оставались влажными и блестели. Мультидисковый CD-плеер стоял слева, на ночном столике. Там же лежала записка, поверх которой стоял слоик из-под таблеток. Слабенькое такое пресс-папье, оно скатилось бы от малейшего ветра, так как слоик был пуст. Я посмотрел на сигнатуру: оксиконтин, двадцать миллиграммов. Взял записку.

Извини, друг, не мог терпеть. Слишком сильная боль. У тебя есть ключ к харчевне, и ты знаешь, что тебе делать. Не обманывай себя, будто у тебя будут новые шансы, слишком многое может случиться. Сделай все хорошо с первого раза. Возможно, ты ненавидишь меня за то, что я втянул тебя в это дело. Я на твоем месте именно это и чувствовал бы. Но не отступайся. Прошу, не делай этого. Жестяной сундучок под кроватью. В нем лежат еще $500 или около того, которые я приберег. Часа через два после того, как Дорис меня найдет утром, землевладельцы, наверное, опечатают харчевню, поэтому все должно произойти этим вечером. Спаси его, хорошо? Спаси Кеннеди, и все изменится.

Умоляю.

«Сукин ты сын, — подумал я. — Ты знал, что я могу передумать, и вот таким вот образом лишил меня этой возможности, не так ли?»

Конечно, я склонялся к тому, чтобы передумать. Но мысли — это еще не решение. Если он думал, что я включу заднюю, он ошибался. Остановить Освальда? Конечно. Но Освальд сейчас абсолютно второстепенная цель, часть таинственного будущего. Смешно звучит, если думать о 1963, но вполне справедливо. Семья Даннингов — вот кто у меня были на уме.

Артур, знаемый также как Тугга: я все еще мог его спасти. И Гарри тоже.

«Кеннеди мог передумать», — говорил Эл. Он имел в виду Вьетнам.

Даже если Кеннеди не передумает, не выведет войска, может ли оказаться Гарри в том же месте, точно в то же самое время 6 февраля 1968 года? Я так не думал.

— Хорошо, — произнес я. — Хорошо. — Я наклонился к Элу и поцеловал его в щеку. Я ощутил слабенькую соленость последней его слезы. — Спи спокойно, дружище.

10

Возвратившись домой, я сделал ревизию содержимого портфеля «Лорд Бакстон» и претенциозного портмоне из страусиной кожи. У меня были исчерпывающие заметки Эла о действиях Освальда, после того как тот 11 сентября 1959 года демобилизуется из морской пехоты. Все мои удостоверения личности были на месте. Ситуация с деньгами была лучшей, чем я ожидал; с тем, что у меня осталось, плюс это приложение, которое придержал Эл, общая сумма моих активов все равно превышала пять тысяч долларов.

В мясной секции холодильника лежал фарш. Я запарил кусок этого фарша и положил Элмару в миску. Кот ел, а я его гладил. «Если я не вернусь, иди к соседям, к Риттерам, — говорил я ему. — Они о тебе позаботятся».

Конечно, Элмар на это не обращал внимания, но я знал, что именно так он и сделает, если я исчезну, и некому будет здесь его кормить. Коты, они умеют выживать. Я подхватил портфель и двинулся к двери, подавив короткое, но мощное желание забежать назад в спальню и запрятаться там под одеялом. Будут ли здесь мой дом и мой кот, если я успешно выполню то, что положил себе сделать, и вернусь? А если и будут, то будут ли они моими? Невозможно сказать. Хотите услышать кое-что забавное? Даже способные жить в прошлом люди не знают на самом деле, что таит будущее.

— Эй, Оззи, — произнес я беззлобно. — Я иду за тобой, ты, уебок.

Я вышел и прикрыл за собой дверь.

11

Удивительно как-то в харчевне было без Эла, такое чувство, словно он все еще здесь — его призрак, я имею ввиду. Лица с его Стены городских знаменитостей, казалось, смотрят на меня, спрашивая, что я здесь делаю, говоря мне, что я не имею права здесь быть, предостерегая меня, чтобы я оставил в покое ходовую пружину вселенной, так как иначе она может лопнуть. Особенно что-то тревожное было в фотографии Эла с Майком Мишью, которая висела на том месте, которое когда-то занимал снимок меня с Гарри.

Я пошел в склад и начал делать маленькие, осторожные шаги вперед. «Вообрази себе, будто во тьме ты с верхней площадки стараешься нащупать первую ступеньку лестницы, — говорил Эл. — Закрой глаза, дружище, так будет легче».