Дмитрий Евдокимов - 1612 год

• Название: 1612 год
• Автор: Дмитрий Евдокимов
• Издательство: Астрель, Хранитель, АСТ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-271-17477-3, 978-5-271-17478-0, 978-5-9762-4025-4, 978-5-9762-4024-7, 978-5-17-045260-6 (Великая судьба России), 978-5-17-045256-9 (Кинороман)

Над историческим романом «1612 год» современный писатель Д. Евдокимов работал почти полвека, начав собирать материалы о «Смутном времени» ещё на студенческой скамье. Много лет автор искал в летописях, в переписке и воспоминаниях современников бесценные крупицы жизни тех лет, чтобы воссоздать образ великого деятеля России, замечательного полководца Дмитрия Пожарского и его боевых соратников.

---

— Люди добрые, обманывают нас, никакой Димитрий не святой.

— Да и не Димитрий это вовсе! Говорят, Филарет купил за большие деньги у одного стрельца сына. Вот его и зарезали, а потом показали, якобы нетленного.

— А звали мальчика Романом, — сказал кто-то авторитетно.

— Поглядите, монахи ведь не всякого берут, а только тех, с кем сговорились.

Движимые любопытством, Маржере и Буссов подошли вплотную к паперти, где сидело несколько десятков калек.

— А вы почто в храм не идете, не исцеляетесь?

— Боимся, — ответил один бойкий калека.

— Чего же? Святого?

— Нет, своего маловерия. Бог может наказать.

Посмеиваясь, иностранцы пошли прочь.

— Так что ты мне хотел сказать, Конрад?

Буссов остановился, с таинственным видом оглянулся и прошептал на ухо Маржере, жарко дохнув перепревшим чесноком и водкой:

— Он в Путивле. С войском.

— Ну и дела! — присвистнул Маржере. — Я же своими глазами видел труп.

— А кого это интересует! Шуйскому не усидеть, это ясно. А тот, кто будет ближе к трону, тот больше и получит… Ну, как, махнем?

— Меня не пустят. Да и тебя, пожалуй, тоже. Шуйский строго присматривает за иностранцами…

— Меня-то выпустят. Ты забыл? Мое поместье — возле Калуги. Требуется хозяйский глаз… Ну, что ж, легкого пути!

В году 7114-м (1606) после царствования расстриги сел на престол Московского государства царь Василий Иванович, именуемый Шуйским, происходивший из рода князей суздальских. Суздальскими же именуются по такой причине. Было два сына у великого князя Ярослава Всеволодовича, внука Юрия Долгорукого, правнука Владимира Мономаха, праправнука Всеволода Ярославича; а был старший сын у великого князя Ярослава Всеволодовича — великий князь Александр, именуемый Невский, княживший во Владимире, здесь же и положен был в монастыре Богородицы, честного ее Рождества. У него родился сын — князь Даниил Московский, и другие были от этого рода, поколение за поколением. А другой был сын — князь Андрей Ярославич, младший брат Александра Ярославича Невского. И тот был великим князем суздальским, а после него княжил сын его князь Василий Андреевич, а у князя Василия был сын — князь Константин, а у князя Константина — князь Димитрий. Тот был великим князем новгородским. А у князя Димитрия — князь Василий Кирдяла, а у князя Василия Кирдялы — князь Юрий, а у князя Юрия — князь Федор, а у князя Федора Юрьевича, у Кирдялина внука, — князь Василий Шуйский, а у князя Василия Шуйского — князь Иван, а у князя Ивана дети — князь Андрей и князь Петр. И из рода их царь и великий князь всея Руси Василий Иванович.

Из хронографа 1617 г.

А царь Василий ростом невысок, лицом некрасив, глаза имел подслеповатые. В книжном учении достаточно искусен и умен был. Очень скуп и упрям. В тех только заинтересован был, которые в уши ему ложь нашептывали, он же с радостью ее принимал и с удовольствием слушал, к тем стремился, которые к восхвалению склонность имели.

Шаховской С. И. Летописная книга

Загудела как улей вся Европа. До папского нунция в Кракове, наставника Димитрия на духовном пути, графа Александра Рангони дошли слухи, что русский царь жив и скрывается в Самборе, в монастыре бернардинцев. Далее следовали подробности таинственной истории: шли по дороге трое неизвестных. К одному из них путники относились с чрезвычайным почтением. Вдруг подъезжает экипаж. Таинственный незнакомец сел в него и уже не выходил. Затем этот экипаж видели в Самборе. Его сопровождали двое всадников. После этого путешественники как в воду канули. Но в замке все преобразилось. До того времени воевода был погружен в печаль. Теперь он не плачет больше, и на лице его играет улыбка. Одна из служанок замка разболтала тайну на базаре: оказалось, что причиной радости воеводы является возвращение Димитрия в Самбор.

Нунций, осведомленный, что Юрий Мнишек с дочерью находится в Москве под стражей, не придал значения этим нелепым слухам. Но вот исповедник короля Сигизмунда отец Барч сообщил Рангони о своем допросе бывшего офицера армии Димитрия Валевского и его слуги Сигизмунда Криноского. Оба утверждали, что Димитрий имел двух двойников. Одного звали Борковский, другой был племянником Масальского. За исключением знаменитой бородавки возле носа, они были точной копией царя. В ночь мятежа роль царя играл Борковский, и он пал под выстрелами заговорщиков. Сам же Димитрий умчался из Москвы на лихом скакуне.

Получив сообщение отца Барча, нунций начал колебаться, уж очень ему хотелось, чтобы царь остался жив и интрига, начатая Рангони по распространению католицизма в России, получила свое продолжение. Еще больше сбило его с толку письмо бывшего духовника царя, отца Андрея. Тот сообщал, что, глубоко удрученный катастрофой, отправился в Самбор, рассчитывая проверить слухи о чудесном спасении Димитрия. Однако здесь его ожидало горькое разочарование, сменившееся внезапно бурной радостью, — во Львове один офицер показал ему письмо от супруги сендомирского воеводы. Мачеха Марины категорически заверяла, что Димитрий жив.

Нунций аккуратно сообщал о всех доходивших до него известиях о русском царе папе Павлу V, порождая в папском дворце то надежду, то сомнение.

Лишь в ноябре 1606 года Павел V окончательно уверился в гибели Димитрия и вынужден был признать, что блистательный план присоединения России к Католической церкви рухнул. «Злополучная судьба Димитрия, — произнес он в своей поминальной речи, — является новым доказательством непрочности всех человеческих дел. Да примет Всевышний душу его в царство небесное, а с ним вместе да помилует и нас».

В отличие от папского двора в Кремле точно знали, кто поселился в Самборе. Маржере, охранявший тронный зал, слышал, как в присутствии думы зачитывалось письмо из Кракова посла Григория Волконского. Через тайных осведомителей-поляков тот получил точный словесный портрет нового самозванца:

«Димитрий возрастом не мал, рожеем смугол, нос немного покляп, брови черны, не малы, нависли, глаза невелики, волосы на голове курчевавы, ото лба вверх возглаживает, ус черен, а бороду стрижет, на щеке бородавка с волосы, по-польски и по-латыни говорить умеет».

Подьячего Посольского приказа громогласно прервал Татищев:

— Тут и гадать нечего — Мишка Молчанов. Он, вор, точно он! Верный слуга самозванца!

— Кто-то ему помогал непременно, — заметил Василий Голицын. — Иначе как он из царской конюшни трех коней увел?

— Знамо дело, вор!

Маржере, стоя как изваяние у створчатых дверей, тем временем размышлял:

«Если это действительно лишь слуга Димитрия, не могла жена Мнишека спутать его с женихом своей дочери. Ведь она наверняка запомнила будущего зятя».

Он хорошо помнил лукавую рожу приближенного Димитрия. Тот благороден, статен, а этот — суетлив, глаза бегают, всегда от него дурно пахло чесноком.

«Нет, пани Мнишек никак не могла бы поверить чужому человеку. Значит, он приехал с чьей-то рекомендацией. Постой-ка, не потому ли воевода и его дочка были в хорошем настроении, когда мы с Татищевым пришли требовать подарки Димитрия? Не сам ли воевода дал рекомендательное письмо Молчанову? Ведь тот вполне мог соврать, что уберег царя и хочет тайно переправить его в Польшу?»

Кажется, мысли Шуйского шли по тому же пути. Он неожиданно крикнул:

— Мнишека с Маринкой и весь их двор немедля отослать подальше от Москвы. В Ярославль. И охраны не жалеть. Сколько у них челяди?

— Почитай, больше трехсот, — ответил подьячий.

— Значит, послать триста стрельцов, а к ним приставов ненадежнее. И остальных полячишек разослать по городам с охраной.

— И послов?

— Послы пусть сидят здесь, в своем подворье, пока Волконский ответ короля о перемирии не привезет.

— Тут Волконский еще пишет… — робко заметил подьячий.

— Чего?

— На Украйне, у казаков, появились письма царя Димитрия Ивановича, сообщает, что жив и зовет на Москву!

— Царь-то не настоящий.

— Царь не настоящий, но печать, как сказали послу, подлинная, красная.

Татищев заскрипел зубами и что было силы ударил посохом об пол:

— Это все его проделки, Мишкины! То-то мы печать никак не дождемся, думали, в приказе Дворцовом пропала, а она вона где! То-то я еще удивился: челядь вся давно разбежалась, а он все по покоям шнырял. Значит, он печать и спер.

— Что же, его и не обыскивали? — спросил государь.

— Обыскивали. Да такой ловкач, наверняка успел куда-нибудь запрятать, а потом, как бежал, ее и прихватил.

— И где самозванец сбор назначил? — обратился Василий Иванович к подьячему.

— В Путивле.

— Понятно дело. Ведь расстрига в благодарность за помощь всех путивльских на десять лет освободил от всех налогов и податей.