Наталья Корнилова - Шестое чувство

• Название: Шестое чувство
• Автор: Наталья Корнилова
• Жанр: Повести
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-01120-X

Ночь в незнакомом городе, кладбище и разрытая могила… Да, странное, нелепое и кровавое дело расследует Мария, сотрудница детективного агентства. Все указывало на то, что убийца известного ученого Горового – не кто иной, как Дима Белосельцев, похороны которого состоялись за две недели до этого преступления. Что увидит сейчас Мария, когда крышка гроба будет наконец открыта?.. Она почувствовала, как все ее существо охватывает слепой страх. Но и на кладбище надо бояться только живых… Мария чудом осталась невредима: шестое чувство, звериный нюх дремлющей в ней пантеры снова пришли ей на помощь. Ведь у кошки девять жизней это известно всем…

---

Родион, который сидел перед экраном ноутбука, глянул на него исподлобья:

– Ну? Что дальше, Сергей Георгиевич? Что вы замолчали? Вы никак не можете выговорить то, что этого Владлена Моисеевича Горового нашли рано утром под окном своей – да и вашей! – квартиры, в палисаднике? Ведь, кажется, вы упомянули, что он жил точно под вами.

– Да, но… Вы это… откуда вы знаете? Откуда вы знаете, что… я же еще не успел сказать.

– Это очень просто, Сергей Георгиевич, – устало выговорил Родион, поднимая лицо от ноутбука. – Гораздо проще, чем вы думаете.

– Вы нашли это в компьютере? У вас есть доступ к какой-нибудь базе дан…

– Ни слова больше, Сергей Георгиевич, – неторопливо, но властно сказал Родион, – ни слова. Мои методы работы и источники информации не имеют для вас никакого значения. Этот Горовой выпал из окна четыре дня тому назад. Вы предполагаете, что в подкинутом вам письме имеется в виду именно это?

В моей памяти тут же всплыли строки: «…подходит комне и кладет халодные пальцы, на мою, наголову и приговаривает: не спи замерзнешь тупой дурачок. А нидавна я увидел иво на падаконике и толкгнул. Все ночь выли пад акном и по асвальту были крававые пятны». Я вскинула голову на Белосельцева: он сидел бледный, глядя прямо перед собой и сжав губы так, что они превратились в одну жесткую серую линию.

– Именно это?.. – повторил Шульгин.

– Да, я так думаю, – быстро сказал Белосельцев, – да-да, я так думаю. Там есть указание: всю ночь выли под окном, а я как раз в ночь смерти Горового не мог уснуть. Выла какая-то собака. Все жилы вынимала своим воем. Раньше мне и стая волков не помешала бы заснуть, а теперь, знаете ли… Теперь не тот стал. Вчера, кстати, были похороны Владлена Моисеевича. Народу было… да, много народу. Он был очень уважаемый человек.

– А кто конкретно?

– А вот этого я не знаю.

– Этот Владлен Моисеевич Горовой, вы говорите, знаком с вашей семьей?

– В основном с женой. У них не могло быть никаких общих интересов, потому что он был стар. Ну, не очень, но гораздо старше меня, по крайней мере…

– Ему ровно семьдесят лет, – сказал Родион. – Точнее, должно было исполниться в октябре, если я верно высмотрел дату его рождения.

– Да, он был старый, – подтвердил Сергей Георгиевич, – это правда. Я уже говорил, что он был то ли коллегой, то ли другом моего покойного тестя? Или и то и другое вместе?

– Да, вы упоминали что-то… Не так определенно, правда, как хотелось бы, но все же упоминали. Вот что, Сергей Анатольевич… – задумчиво начал Родион. Путаница в отчестве ясно указывала на то, что это дело уже засело в курчавой голове моего босса. – Вот что, Сергей… гм… Леонидович, – повторил он через десять секунд, и тут я перебила его, чтобы помешать ему обозвать Белосельцева «Сергеем Митрофановичем», быстро проговорив:

– Сергей Георгиевич, насколько я понимаю, вы хотите, чтобы никто не знал о том, что ведется расследование? Можете не отвечать. Все устроим наилучшим образом. Даже ваша жена не будет ничего знать.

– Нет, она-то как раз должна быть в курсе. Тем более что она и порекомендовала мне обратиться именно к вам, а не в органы.

– Вот как?

– Да.

– Ну что же, это не может не радовать: очень здравое решение, мало вяжущееся с ее неврозами и паранормальными гипотезами о звонках с того света, – негромко заметил Родион.

– Да она вообще очень… здравомыслящая женщина. Вы сами убедитесь в этом. Я не знаю, как именно у вас ведется расследование, но… я так полагаю… наверно, вам потребуется зайти ко мне домой… правильно?

– Совершенно верно, – сказал Родион. – И это сделает как раз Мария.

– Когда, босс?

– Да я так полагаю, что тянуть нечего. Сейчас. Более того… быть может, ей придется остаться у вас ночевать, Сергей Георгиевич.

Тот закивал. Я бросила на Шульгина пристальный взгляд и поняла, что босс хотел остаться один и тщательно поразмыслить над имеющейся в его распоряжении информацией. Прибегнуть к каким-то каналам сбора сведений, известным только ему. У Родиона Потаповича была привычка не раскрывать до конца методы работы, причем это распространялось на всех людей без исключения. Даже на меня.

* * *

Белосельцев жил недалеко от центра Москвы в старом доме сталинской постройки. Квартира его располагалась на пятом этаже, а под ней, соответственно, находилась квартира Горового. Белосельцев же сказал, что покойный жил непосредственно под ними.

Говоря о том, что новая, более денежная жизнь позволила в кои-то веки сделать ремонт в своей квартире, Сергей Георгиевич не погрешил против истины. Квартира в самом деле была ухоженная, несмотря на внушительные размеры, с высоченными потолками и очень уютная, этакое семейное гнездышко.

Нина Алексеевна Белосельцева выглядела очень молодо и меньше всего походила на ту нервную, испуганную, убитую горем женщину, которую описал мне ее муж. Не приглядываясь, ей можно было дать не более тридцати пяти, хотя я уже знала, что ей чуть за пятьдесят. Нину Алексеевну сильно молодила прекрасная белозубая улыбка, уложенные в модную прическу волосы без признака седины (красит!); у нее была девическая фигура, стройная, подтянутая. Если она и была убита горем, то не настолько, чтобы быть неспособной следить за собой, как и подобает современной состоятельной женщине.

Впрочем, приглядевшись к тонкой сеточке морщин в уголках больших миндалевидных глаз, к отечности под ними, я несколько переменила первоначальное мнение. И, всмотревшись в выражение этих темных глаз, я ощутила, как приклеенно и неестественно смотрится на этом суровом бледном лице открытая и почти беззаботная улыбка, которой она на правах радушной хозяйки потчевала меня.

Нет, не притворство. Наверно, она просто не хочет выглядеть жалкой в чьих бы то ни было глазах, и это не может не вызывать уважения.

Нина Алексеевна гораздо сильнее, чем считает ее супруг. Впрочем, мужчины всегда склонны недооценивать душевные силы нашего пола.

– Добрый день, – сказала она, протягивая мне руку, – рада вас видеть. Надеюсь, вы сумеете нам помочь, – добавила она.

– Я слишком мало знакома с этим делом, чтобы сказать что-то определенное, – ответила я. – Вы уж извините, что я называю ваше семейное горе так отчужденно: «дело».

– Да нам и не нужны красивые слова сочувствия, – сказала Нина Алексеевна. – Сыты мы ими по горло. Нам нужны действия. Хотя, откровенно говоря, и не знаю, кого звать первым: детектива или священника.

– Нина! – укоризненно выговорил Сергей Георгиевич. – Это же неразумно…

– А я вообще склонна производить на свет все неразумное, если ты еще не забыл! – перебила она мужа.

В ее темных глазах вдруг блеснуло пламя. Да! Это куда более страстная и яркая натура, чем может показаться с первого взгляда.

Последняя фраза Нины Алексеевны – «склонна производить на свет все неразумное!» – вызвала у Белосельцева болезненную гримасу. Горькая память о сыне…

Ведь это Нина Алексеевна родила Белосельцеву сыновей.

– Нина Алексеевна, – сказала я ей, – Сергей Георгиевич говорил мне, что это вы порекомендовали ему обратиться к нам. Правильно?

– Почему «порекомендовала»? Я попросила. И конечно, он пошел. Я слышала, что у вашего агентства очень хорошая репутация. А с милицией и, не дай бог, с комитетчиками я бы связываться не хотела. Хватит с меня моего папы, который из-за этой проклятой службы получил три инфаркта, и третий его убил.

– Ваш отец, Алексей… э-э-э…

– Петрович.

– …Алексей Петрович, он работал в милиции?

– Нет, он был генералом КГБ.

– Вот как! – вырвалось у меня. – Ничего себе!

– А что тут, собственно, такого! Знаю, что сейчас все думают: о, генерал КГБ, это значит – денег куры не клюют, вилла на Женевском озере, золото партии и прочая дребедень! Да если бы! Папа был честен. Патологически честен, за что и не любили его. Взяток не брал, служебным положением не злоупотреблял, связями не пользовался, вот и умер в нищете, даже не было у него денег на операцию, а она могла бы его спасти! А у нас тоже в то время денег не было. Бюджетники, ну что с нас взять? Это сейчас разжились. Вы курите, Мария?

– Да в основном стараюсь воздерживаться.

– А я теперь курю. Муж на что уж табак не переносит, и то с такой жизни закурил. Хорошо, что у него аллергия на алкоголь, иначе и запить недолго.

Нина Алексеевна закурила и, выпустив дым, заговорила горячо и звонко:

– Вы читали то письмо? Впрочем, что я спрашиваю! Я не знаю, как объяснить все это… Это какая-то неимоверная жуть! Я боюсь оставаться одна в квартире, не подхожу к телефону, когда нет дома Сергея, а когда есть, то все равно – он трубку берет, а там… мертвая тишина. Может, вы скажете, что я сумасшедшая? Так вот, Владлен Моисеевич мне примерно то же самое говорил, а сам ни с того ни с сего вдруг взял да и вывалился из окна. А может, помогли. Дворник Журов, который его обнаружил утром, сказал, что в такую холодную ночь створки окна по собственной воле не открывают.