Кло Андре - Харун Ар-Рашид

• Название: Харун Ар-Рашид
• Автор: Кло Андре
• Издательство: СПб.: Евразия, 2012. — 384 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91852-017-8

Благодаря сборнику арабских сказок «Тысяча и одна ночь» Харун ар-Рашид (763–809) стал едва ли не самым известным правителем мусульманского мира. Однако личность Харуна и реальные события, происходившие в его царствование, как правило, оставались в тени его сказочного прототипа. Книга французского востоковеда Андре Кло призвана показать читателям истинное лицо легендарного халифа. Если большинство читателей знает Харуна ар-Рашида как изнеженного и капризного государя, наслаждающегося жизнью в окружении наложниц и музыкантов в своем багдадском дворце, то реальность совсем иная: с самого детства Харун был вынужден бороться за жизнь и власть. Младший сын халифа Мутасима и йеменской рабыни, он с трудом уцелел в правление своего старшего брата. Став халифом, Харун столкнулся с множеством трудностей: в наследство от предков ему досталось неулаженные споры между потомками пророка Мухаммада, притязавшими на власть, религиозные распри между суннитами и шиитами. Огромную мусульманскую империю, населенную самыми разными народами, нелегко было удержать в повиновении. Но трудности лишь закалили характер Харуна: своим современникам он был известен прежде всего как удачливый военачальник, успешно воевавший с Византийской империей и железной рукой подавлявший внутренние мятежи. Халифу также пришлось лавировать среди хитросплетений дворцовых интриг: заподозрив в измене семейство Бармакидов, верой и правдой служившее ему с самого начала его правления, Харун без колебаний отправил его на эшафот. Впрочем, этот портрет был бы неполон, если бы автор биографии не вспомнил роль Харуна как покровителя искусства и науки. Именно этот халиф дал мощный толчок для культурного развития Багдада, который при нем стал самым густонаселенным городом мира. При Харуне столица халифата познала стремительный экономический рывок: купцы и мореходы посещали крупнейшие рынки Европы и Азии, превратив Багдад в экономический центр мира.

---

Чаяния Хайзуран сбылись. Но ее ум и честолюбие сделали остальное. Неожиданно она представила двору свою семью, существование которой до сих пор хранила в тайне, и очень скоро ее старшая сестра Салсал соблазнила Джафара, сводного брата Махди, от которого родила дочь и сына. Последняя, Зубайда («Маленький кусочек масла»), получившая это имя от своего деда Мансура, стала женой своего царственного кузена Харуна ар-Рашида. Она обрела бессмертие в Тысяче и одной ночи.

У Махди, не знавшего устали в любовных забавах, были бесчисленные наложницы, вошедшие в историю блестящего века Аббасидов. Например, Шикла, молодая рабыня правителя Дейлема (на южном берегу Каспийского моря), захваченная вместе со всем гаремом своего господина в ходе одной из битв. Смуглая Шикла, изящная, умная, прекрасная музыкантша, подарила Махди сына, который получил имя Ибрагим. Впоследствии он стал знаменитым музыкантом, поэтом и певцом, а в отдаленном будущем его ожидало кратковременное пребывание на халифском троне. Его сестра, также дочь Махди, стала одной из первых красавиц своего времени, «чудом ума и таланта» (Абу ал-Фараби). Далее следовала Мамуна, обладательница тонких лодыжек и высокой груди. Махди купил ее втайне от отца за фантастическую сумму в 100 000 дирхемов. Именно в связи с ней Хайзуран однажды призналась: «Ни одна другая женщина никогда не доставляла мне столько хлопот». Были еще Хасана, Хулла, Налка, Асма, младшая сестра Хайзуран… Однако Хайзуран, ставшая официальной женой Махди около 775 г., далеко превосходила всех юных красавиц своим умом, силой характера, чувством юмора и умением с легкостью приспосабливаться к любым ситуациям. Постепенно она приобрела колоссальное влияние на Махди и, естественно, на государственные дела.

Таким образом, двор, находившийся в самом центре империи, стремительно менялся. Вместе с богатством в новой столице отныне царили радость жизни и роскошь, и молодой халиф в первых рядах подавал пример расточительности.

В противоположность своему отцу, Махди надеялся уладить конфликт со сторонниками Али, Алидами, по крайней мере, с самыми умеренными из них, не силой, а путем нескончаемых переговоров. Он помиловал Хасанидов, которые участвовали в восстании Мухаммеда Чистой Души при Мансуре, и когда один из них, Хасан ибн Ибрагим, ранее сбежавший из тюрьмы, сдался, он пожаловал ему значительные владения в Хеджазе. Многие приверженцы Алидов, особенно в Медине, извлекли немалую выгоду из его щедрости.

А вот решение, ведшее к более серьезным последствиям: желая переиграть Алидов, Махди приблизил к себе Якуба ибн Дауда, отец которого некогда состоял на службе у Омейядов. Якуб завоевал такое доверие халифа, что тот называл его своим «братом в Боге» и визирем. Именно он первым получил этот титул при Аббасидах; он был наделен широкими полномочиями и обладал достаточной властью, чтобы управлять империей от имени халифа, назначать наместников провинций и руководить центральной администрацией. Таким способом ал-Махди хотел продемонстрировать Алидам свое великодушие по отношению к тем, кто встает на его сторону.

Однако с Зайдитами, самыми непримиримыми Алидами, эта политика потерпела крах, и один из них, Иса ибн Зайд, отказался подчиниться. Якуб оказался в двусмысленном положении, поскольку сохранял добрые отношения с Алидами. Его недоброжелатели, особенно из числа мавали, затеяли интригу с целью его погубить. Они обвинили его в том, что он потакает влечению Махди к легкомысленному образу жизни и пьянству. Тогда один поэт написал стихотворение, которое обошло всю империю: «Проснитесь, сыновья Омейи! Вы слишком долго спите! Якуб стал халифом. О народ! Твой халифат лежит в руинах. Смотри, твой халиф сверх меры предан вину и лютне!» Якуб уцелел, но провел пятнадцать лет в тюрьме.

Пропасть между Аббасидами и Алидами ширилась по мере того, как Аббасиды все больше вели себя как единственные хранители правоверия. Вопреки собственному миролюбивому нраву, Махди, как и большинству представителей династии, пришлось бороться с еретиками всех мастей. Он собрал волю в кулак и подверг преследованиям не только зиндиков («тех, кто оскорбляет религию откровения») и шиитов, но также и «манихеев», схизматиков и атеистов. Великое гонение началось в 782 г. Оно совпало с борьбой против последователей ал-Муканны, иранца, скрывавшего свое лицо под вуалью и называвшего себя Абу Муслимом. Вдобавок в каспийском регионе халифу пришлось столкнуться с сектой ал-мухамирра, воевавшей под красными знаменами[10].

Сравнительно короткое правление Махди стало настоящим поворотным моментом в истории Аббасидов, поскольку именно при нем внутри правящего класса образовались группы давления, чья вражда, в конечном счете, поставила под угрозу судьбы государства.

Прежде всего, речь идет об иранцах. Во главе них стояла влиятельная семья Бармакидов. Возможно, представители рода Бармак, или Бармакиды[11] были верховными жрецами буддийского храма в Балхе, где в VII в., согласно паломнику Сюань Цзяну[12], жили почти три тысячи монахов, и с незапамятных времен занимали видное положение в Бактрии. Нет сомнений в том, что они обратились в ислам в последние годы эпохи Омейядов и присоединились к аббасидской революции, в которой один из них, по имени Халид, сыграл особую роль. К моменту нашумевшего падения Бармакидов их влияние успело стать почти безграничным. Имя этого рода, который в течение ряда лет обладал беспрецедентным в истории Востока могуществом, обросло настоящими легендами.

Халид ибн Бармак передал свои выдающиеся качества своим детям. Масуди восхваляет его «глубокую мудрость, его энергию, его знания, его могущество», а историк Йезди рисует его «великодушным, верным слову, благочестивым, человечным, непоколебимым и искусным»[13]. Его познания были глубокими и разнообразными, особенно в медицине. Он славился щедростью по отношению к ученым и поэтам, одному из которых, как рассказывают, он пожаловал 10 000 динаров за хвалебную оду. С помощью своего сына Яхьи Халид занял доминирующее положение в окружении ал-Махди.

В своем стремлении подчинить халифа и все государство собственному влиянию Бармакиды опирались на куттабов, «секретарей». Даже будучи лишены особого веса в бюрократической системе, эти люди, в большинстве своем иранского происхождения, не забывшие о славном прошлом Сасанидской империи, представляли собой силу, которая все больше и больше «иранизировала» правительство.

Группа «секретарей» часто объединялась со слоем мава-ли. Теперь мавали, принявшие ислам местные жители, принимали участие в управлении страной наравне с завоевателями. Постепенно им удалось влиться в систему, и некоторые из них вошли в слой правящей элиты. К огромному неудовольствию своих противников, некоторые из них были назначены наместниками провинций, начальниками почты (баридами), иными словами, разведывательной службы.

Махди, очень далекий от того, чтобы уклоняться от своих обязанностей главы правительства, ввел в каждое министерское управление надзирателя, состоявшего в его личном подчинении, чтобы разделить полномочия военных и администрации, особенно в том, что касается установления и сбора налогов.

Третья группа давления, абна, хорасанская армия, самая прочная опора Аббасидов, была верной союзницей правящего режима. Расквартированные в Багдаде, хорасанские воины пользовались привилегиями и как один вставали на их защиту; с той же решимостью они выступали против мавали и «секретарей». Эти трения между военными и гражданскими, а также между различными группировками штатских вели к конфликтам, которые всего через тридцать лет подвергли империю серьезной опасности.

Приход к власти бюрократии, раздоры между группами давления, возрастание роли двора и женщин в политике — все это говорило о том, что времена, когда династия боролась за укрепление своей власти, миновали. Для халифа, чей титул «Ведомый Богом» напоминал об успехе аббасидской революции, не существовало никакой серьезной внутренней угрозы. Аббасиды заявили, что Мухаммед лично избрал своим наследником своего дядю ал-Аббаса, и благодаря этой небольшой уловке, далеко не первой в истории, возвели свой род непосредственно к Пророку. Именно тогда халиф замкнулся в величественном уединении, более свойственном ахеменидским и сасанидским императорам, нежели первым преемникам Мухаммеда и даже халифам из рода Омейядов.

Через десять лет после своего восшествия на престол Махди мог наслаждаться относительным миром, установившимся внутри границ его государства, а также тем унижением, которое он нанес неверным Византии. Казалось, перед сорокатрехлетним халифом, справедливым и любящим жизнь вместе с ее радостями, лежало долгое и счастливое правление. Но судьба была против него. Смерть застигла его, когда он отправился в Гурган, в Хорасане, где находился Хади. По мнению одних, он погиб на охоте, ударившись лбом о низкую перекладину ворот, когда верхом гнался за газелью, спрятавшейся среди развалин. По словам других, он умер, будучи по ошибке отравлен своей любимой юной рабыней. Наложница по имени Хасана пропитала смертельным ядом грушу, чтобы уничтожить свою соперницу, а сидевший недалеко оттуда Махди увидел, как она несет блюдо с фруктами, и мимоходом взял именно этот смертоносный плод.