Дмитрий Зимин - От 2 до 72 Книжка с картинками

• Название: От 2 до 72 Книжка с картинками
• Автор: Дмитрий Зимин
• Издательство: Московское время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007

«Мне, наверное, повезло, что в детстве я застал романтический период развития радиотехники, а на излете жизни романтику начала капитализма, частного предпринимательства в России... Я вспоминаю свою жизнь и описываю только некоторые эпизоды, выбор которых определяется, главным образом, наличием в моем архиве соответствующих фотографий или ярких документов», — так написал в аннотации к своей книге Дмитрий Зимин.

Книга выпущена в редкой для мемуарного жанра форме альбома фотографий. Они сопровождаются текстами, настолько органически связанными с изображениями, что отдельные эпизоды соединяются в общие картины пережитого и осмысленного автором. В разных срезах — от семьи до страны.

Оценки пережитой и переживаемой страной истории, которые перемежаются воспоминаниями о выдающихся людях науки и промышленности и деталями повседневной жизни, делают книгу интересной для самого широкого круга читателей.

---

Ситуация с правами нас нисколько не беспокоила и ни разу не привела к каким-либо недоразумениям с милицией. Обычно при знакомствах с представителями властей показывалась бумага из МАИ с «просьбой ко всем советским и партийным организациям оказывать содействие группе туристов-мотоциклистов МАИ, совершающих… и т.д.» После этого обычно уже ничего не требовалось. Пару раз интересовались правами, тогда один из нас, представившись руководителем пробега, показывал свои права.

«Документы остальных упакованы вон в том чемодане. Прикажете распаковать?» Ни разу никто не приказал.

А бумаг на красивом бланке МАИ у нас был, наверное, десяток. На все случаи жизни. Бланки МАИ были не слишком дефицитны.

Были опасные случаи засыпания за рулем мотоцикла. Вспомнив и записав это, я с досадой посетовал на то, что сейчас я в мягкой постели иногда полночи не могу уснуть. Вот, Илья Гольберг, заснув, въехал в кювет. И ему еще смешно. Нам, наблюдавшим едущий мотоцикл и спящего водителя с закрытыми глазами, было не до смеха.

А вот он же наливает мне перцовку в вывернутый из бензобака масломерный стаканчик. Омерзительный вкус получающегося напитка мы потом долго вспоминали. Но после очередной холодной ремонтной ночевки выпить было просто необходимо. Немного. Нам же ехать.

Отец Ильи – известный писатель Ефим Дорош, член редколлегии еще того «Нового мира», журнала Твардовского. В последующие годы мы, во многом благодаря Илье, смогли познакомиться с частью моря самиздата и легче и быстрее, чем другие наши сокурсники расстались с советским мироощущением. Впрочем, в конце брежневского периода маразм системы был уже настолько очевиден, что и отдельного просветительства не требовалось. Вспоминаю вот какой случай.

Где-то в конце 70-х – начале 80-х годов я зашел домой к Гелию Земцову. (Между прочим, после окончания учебы и почти до пенсии контакты с одноклассниками и однокурсниками были не часты.) Я – редкий гость, хозяева стали собирать в смысле выпить-закусить и потянулись выключить бубнящий телевизор, по которому показывали очередное награждение Брежнева.

В это время их дочь Маша, которая тогда была то ли в восьмом, то ли в девятом классе, произнесла фразу, которую невозможно забыть: «Папа, подожди, не выключай. Дай поненавидеть».

Сейчас Маша живет в США. Ее дети хорошо говорят по-русски. Но по-английски лучше.

* * *

Вернемся к мотопробегу.

Ну, вот и доехали, наконец, до Молдавии.

 Чуть переиначивая классику:

«Что за вечер в степи молдаванской…»

«…И уныло глядит на дорогу, у колодца распя-я-ятый Христос…»

Из конечной точки маршрута – Кишинева – вынуждены были направить двух наших товарищей, Гольберга и Земцова, в служебную командировку в Тирасполь.

А вот зачем – убей, не помню.

С огорчением отмечаю, что в большинстве достойных мест, которые мы тогда проезжали (Львов, Ужгород, Молдавия), я с тех пор больше не был.

На обратном пути домой выехали через Харьков на недавно открытую новую трассу Москва–Симферополь, единственную, кажется, приличную дорогу в то время. По крайней мере, такие шоссе, как Москва–Ленинград, Москва–Минск находились в заметно худшем состоянии.

Конец августа. Осенние дожди. Объявили положение «все равно»: едем, невзирая на погоду. Домой! В Москву! Имеется возможность по очереди подремать в коляске.

Нашел в своем фотоархиве один снимок, не связанный с туризмом, который захотелось опубликовать. Это мы уже большие. Видите – нам лет этак по 24. А некоторым и 25. Четвертый или пятый курс. Год, соответственно, 1956–1957. Конец мая – начало июня. Весенняя сессия. После какого-то экзамена (все видят, что это – после, а не до?) на канале над Волоколамским шоссе.

Публикую снимок в надежде, что вдруг кто-то откликнется. Хотя точно знаю, что, по крайней мере, один человек с этого снимка уже не откликнется никогда.

Не могу вспомнить, кто снимал. А фотоаппарат – мой.

А сейчас на канале над Волоколамским шоссе можно купаться? Впрочем, мой интерес чисто платонический, от пустого любопытства.

Шестидесятые годы. Уже не студенты. Байдарочное путешествие по реке Онега. Эта река, как известно, вытекает из озера Лача вблизи города Каргополя и впадает в Белое море. (Применив несколько лукавое выражение «как известно», вспомнил вычитанную где-то у Гиннесса фразу: «Атлантида, как известно, находилась на месте затонувшей Лемурии». Цитирую по памяти.)

Вот в этом городе на берегу Онеги мы собрали байдарки и отправились вниз по течению.

Если судьба приведет ещё когда-нибудь в Каргополь, постараюсь найти в городе точки съемок этих кадров (они, кажется, приметные) и повторить их. Интересно будет посмотреть на изменения, произошедшие за несколько десятков лет.

А вот несколько кадров того, что мы видели по берегам Онеги.

Удручающие, щемящие картины разорения страны. Говорили, что это еще со времен коллективизации.

Глядя на кадр с останками трактора, захотелось привести одну мысль из великолепного труда Егора Гайдара «Долгое время»:

«…ко второй половине 80-х годов наша страна вышла на самые передовые позиции в мире по объемам производства низкокачественной техники. Отставая от США по производству зерна в 1,4 раза, мы опередили их по выпуску тракторов в 6,4 раза, по зерноуборочным комбайнам – в 16 (!) раз. Чтобы произвести столько зерноуборочных комбайнов, сколько их стояло в наших хозяйствах на ремонте в 1987 году, американской промышленности пришлось бы работать 70 лет. Эта была экономика планового абсурда, которая не лопнуть не могла…»

Я бы к этому еще вспомнил о горах произведенного оружия, уничтожать которое придется еще и нашим потомкам. Но его, кажется, и сейчас собираются наращивать.

Я пришел в Радиотехнический институт (РТИ) в конце 1963 года. Принимал меня на должность «и.о. старшего научного сотрудника» сам академик Александр Львович Минц.

Глава 4. РТИ В 60-е ГОДЫ. А.Л.МИНЦ

До этого, после окончания радиофакультета МАИ в 1957 году, я работал инженером «Проблемной лаборатории» (были одно время и такие) при кафедре М.С. Неймана в МАИ, где весной 1963 года защитил кандидатскую диссертацию.

На той же кафедре работала преподавателем Нина Васильевна Трунова, которая познакомила меня со своим мужем – «большим начальником в институте Минца», – начальником тематического отдела РТИ Виктором Сауловичем Кельзоном. Он сказал мне, что моя специализация – сканирующие антенны – «в страшную силу востребована в РТИ» и, кроме того, Александр Львович, разумеется (!), предложит мне сразу же должность СНС.

1970 год. На переднем плане – молодой Кельзон. А закуривающий – Алексей Аркадьевич Кузмин, который к этому времени уже, кажется, был лауреатом Ленинской премии (за ускоритель в Дубне), а через несколько лет станет директором одного из двух институтов (МРТИ), на которых раздвоился РТИ после отставки Минца. Пленку с этим и несколькими другими снимками с последнего банкета с участием А.Л. мне передал в 2005 году Л.А. Зорин.

…И вот Кельзон проводит меня «по списку», без пропуска, через главный вход РТИ, «под козырьком» на третий этаж, который в РТИ называется вторым, в приемную директора. Практически точно в назначенное время (!) нас приглашают в кабинет А.Л. Минца…

Так началась моя тридцатилетняя работа в РТИ, продлившаяся до начала 90-х годов, времени создания «Вымпелкома» здесь же, в стенах РТИ. Да и последующие десять лет, до своей отставки с поста президента «Вымпелкома» и ухода из бизнеса, я провел в этих стенах.

Комплекс зданий РТИ на улице 8-го Марта (а рядом были – и, кажется, есть – еще улицы с названиями типа «Вторая, Третья и т.д. улицы 8-го Марта»?!), был в 60-е годы примерно таким же, как и на этой фотографии 80-х годов. Разве что улица выглядела более провинциальной – виднелись шпалы трамвайных путей, напротив РТИ – деревянные домишки, редкое движение, вместо деревьев по фронту зданий – кустики.

Четырехэтажное здание, часть которого видна на снимке, ранее принадлежало Тимирязевской сельскохозяйственной академии, и в нем, как говорили старожилы, размещался факультет животноводства. Отсюда название корпуса – «быки».

В «быках» размещался, кроме всего прочего, партком. Когда после известных исторических событий помещения парткома стали пустовать, в них разместилась небольшая группа людей, образовавшая вскоре «Вымпелком».

Наступили другие времена… Вот как стала выглядеть улица со странным названием «8-го Марта» в конце