Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1975 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №01 за 1975 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

— Смотри, Иван, чтобы печь к утру дымила, — сказал Анатолий печнику.

Повара в Сереже Баранове ребята открыли неожиданно. В первый день приехали на место усталыми и голодными. Кто-то должен был приготовить обед. И Сережа сварил суп из пакетов. Ребятам понравилось, и до приезда основного отряда Сергей согласился быть поваром. Именно к нему подошел Володя и тихо, чтобы Анатолий и Иван не услышали, сказал:

— Постарайся сегодня с обедом поторжественнее.

— Хорошо, — согласился Сергей, — но продуктов на ужин не останется.

— К ужину подвезу.

Анатолий продолжает уговаривать приятеля поторопиться с печкой:

— Ты думаешь, почему я остался здесь в выходной? Да они нравятся мне, эти ребята, понял? Надо успеть, земляк, к утру, а то неудобно как-то. Все же мы и постарше их, надо помочь.

— Будет им печка, Толя, не волнуйся. Обязательно будет.

— Вот и добро, — сказал Анатолий. И вдруг, лукаво сощурившись, добавил: — А то, знаешь, корреспондент здесь, пропишет еще.

В кафе Иван неторопливо кладет кирпичи, обмазывает их глиной и что-то внушает помощнику-студенту о своем печном деле. Издали кажется, что работает Иван медленно, словно нехотя. На самом же деле он складывает печь основательно. Изредка поглядывая на ребят, Иван пытается угадать в них корреспондента. Поначалу он не решается спросить об этом помощника, думая, не подшутил ли «земляк», но в конце концов безразличным тоном произносит:

— Говорят, тут у вас корреспондент живет?

— Да, — бодро ответил студент и, решив, очевидно, разыграть печника, указал на добродушного здоровяка из своего отряда — парня в берете, которого за большой рост и могучее телосложение прозвали «амбалом». Иван внимательно изучил Сашу взглядом и... поверил. Скорее всего его убедил Сашин цветной платочек, узлом завязанный на шее. Шутка почти сразу облетела студентов, и они приняли ее.

Сережа Баранов у костра готовит обед. Ребятам не терпится, и они, не переставая работать, иногда кричат:

— Ну скоро, серенький?

Сережа Баранов молча ворочает в ведре половником, крутится возле костра — невысокого роста, с торчащими ушами, худощавый, в больших, не по размеру, кирзовых сапогах.

— Скоро? — спросил подошедший Саша. — Не шути, Баранчик, есть хочется.

Когда все расселись у костра, Сергей разлил по тарелкам борщ, но себе не налил: ждал, когда съедят, чтобы дать добавку. Он сидит, обняв ведро, и смотрит, как студенты наворачивают борщ. Только от кафе слышен стук мастерка. Это Иван. Наконец подходит и он, садится, не спеша берет тарелку, хлеб, но, прежде чем начать есть, говорит Саше:

— Ты вот напиши, что я один в поселке, а печи всем нужны. А как их складывать, когда одного нет, другого нет. Глину сам достань, доберись, понимаешь, до места тоже сам... Напишешь?

Саша смущенно кивает:

— Напишу...

А ребята молчат, сосредоточенно жуют...

Иван доволен и начинает долгий рассказ о печном деле, в конце концов подсаживается поближе к Саше:

— А теперь, к примеру, взять доставку, то есть транспорт...

Саша входит во вкус своей роли и тут же подхватывает:

— Так, и об этом напишу...

На поляну въезжает МАЗ Анатолия. Володя ведет шофера к костру. Сережа наливает борщ и обходит ребят, раздает добавку.

— Ну как, Иван, печь? — спрашивает Анатолий. — Смотри, а то, как говорят писатели, если есть ружье — оно должно выстрелить. И это сделаю я...

Ужин съели в обед, и об этом знали только Сергей Баранов и уехавший за продуктами Володя.

Сергей обшивает тесом столовую и думает, что, если Володя опоздает с машиной, придется ужин оттянуть, но не показывать вида ребятам.

Печь на кухне растет на глазах. Ребята заканчивают настилать пол в последней, пятой палатке.

Поляна окружена стройными лиственницами. С двух сторон они поднимаются по холмам, а из-за кафе полого спускаются вниз к реке Пурикан. Жаркое солнце хорошо прогрело землю, даже сквозь густую крону поднимается марево. Оно висит над поляной, расползается между деревьев и в то же время не мешает дышать, не сушит. Сквозь перестук топоров слышно журчание реки; которое даже в самые жаркие дни дает ощущение прохлады. Дышится легко, раскованно...

Незаметно подкрадываются сумерки.

Сережа продолжает работать, делая вид, что его это не касается и до ужина далеко. Ребята уже возвратились с реки, где вымыли посуду, принесли два ведра воды, заготовили дрова, но, посмотрев на Сергея, переглянулись и вернулись на свои рабочие места. Кто-то не выдержал и подал голосу

— Баранчик, есть хочется.

— Сейчас пойду, — отвечает Сергей, а сам тянет и все находит себе работу.

Часам к девяти, когда окончательно стемнело, ребята начали складывать инструменты, умываться. Сергей неторопливо развел костер и, только когда добродушный Саша сел рядом и сказал: «Не шути, серый, есть хочется», — тогда Баранов выложил на траву две банки сгущенного молока, банку какао и печенье.

— Не шути, Серега, — снова заговорил Саша.

— Это все, что есть, — ответил Баранов.

Увидев, что ребята поскучнели, он повесил над огнем ведро с водой и сказал:

— Хорошо! Сварю напиток «Пурикан».

Когда закипела вода, он высыпал в ведро чай, затем вылил содержимое трех банок, перемешал и крикнул: «Подходи!»

Неожиданно костер осветили фары МАЗа. Ребята кинулись навстречу.

Пока Володя разрезал хлеб и колбасу, Анатолий сел у костра и, поискав глазами, крикнул:

— Иван!

— Здесь я, ты только ничего не говори, — торопливо ответил печник. — Я уже колосники положил и плиту, трубу только осталось сложить...

Ребята отказались от основательного ужина и с удовольствием жевали хлеб с колбасой, запивая горячим «напитком», которым по второму и третьему стакану одаривал всех Сережа Баранов.

Принесли гитары. Подбросили в костер дров, и ребята стали рассаживаться. Неподалеку с погашенными фарами виднелся МАЗ. От костра, осветившего поляну, лес почернел. Палатки, столовая как бы придвинулись ближе к огню.

Поляна словно стала меньше, опустилась вниз, а темная стена леса поднялась высоко-высоко, туда, откуда клочок неба смотрел на нас глазами звезд. Тихо зазвучали гитары, и как бы сама собой естественно и просто вызрела песня. В высокие голоса ребят спокойно и ровно вошел чей-то бас. Я обернулся на голос: пел Сережа Баранов. Он все так же сидел с ведром, обхватив его руками. Анатолий слушал, глядя на пламя, и тихо вторил словам песни одними губами: «...для души поют, а не для славы...» Когда песня кончилась, он как-то незаметно встал и пошел к машине, но Володя тихо остановил его:

— Ты куда?

— Да нет, я вернусь завтра, только поеду в поселок переночую, — ответил Анатолий. — А утром встретимся.

— Нет, ребята обидятся. Оставайся. Пожалуйста. Встретимся утром, но только здесь. Ребята для тебя чистую, свежую постель приготовили... — И Володя обнял его за плечи, как давнего друга.

— Ладно... — махнул рукой Анатолий. — Остаюсь, земляк.

Надир Сафиев, наш спец. корр.

Артур Кларк. Луч возмездия

Я не принадлежу к числу тех африканцев, которые стыдятся своей родины лишь потому, что за полвека она добилась меньшего прогресса, чем Европа за полтысячелетия, и считаю, что нашему быстрому продвижению вперед больше всего мешали и продолжают мешать диктаторы типа нынешнего Чаки. Доля нашей вины в том, что такие диктаторы существуют, увы, огромна, следовательно, бремя искупления этой вины мы обязаны всецело возложить на себя.

Даже если отбросить в сторону эти соображения, у меня остается достаточно причин, во всяком случае больше, чем у других, желать гибели Великого Вождя, Всемогущего, Всевидящего. Мы с ним одноплеменники и даже в какой-то степени родня (по линии одной из жен моего отца). Члены нашей семьи с приходом Чаки к власти стали подвергаться преследованиям, хотя политикой никто из нас не занимался. Исчезли двое моих братьев, еще один при очень странных обстоятельствах погиб в автомобильной катастрофе. Сам я остался в живых и на свободе, несомненно, лишь благодаря тому, что являюсь одним из немногих отечественных ученых с мировой известностью.

Как и большинство других интеллектуалов, я далеко не сразу стал противником диктатуры Чаки. Сначала я думал — точно так же, как думали в 30-е годы одураченные немцы, — что режим личной власти в некоторых случаях является единственным надежным средством спасения от политического хаоса. Всю глубину своих заблуждений мы впервые ощутили, пожалуй, только после того, как Чака отменил конституцию и стал править единолично.

С этой поры его обуяла неуклонно прогрессирующая мания величия; подобно другим тиранам, он перестал доверять окружающим и начал опасаться заговоров. Опасения эти были вполне обоснованными — всем хорошо известны, по крайней мере, шесть покушений на его жизнь, кроме того, имело место еще несколько попыток уничтожить тирана, о которых общественность так и не узнала.