Ирина Гоба - НеМир

• Название: НеМир
• Автор: Ирина Гоба
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Книга о любви… О том, что любовь — всесильна и не знает преград. Двадцать шестой век… Человечество в стадии деградации. Единым Королевством вот уже почти десять лет правит, «появившийся из ниоткуда», Избранный — Рэд, который получает Верховную власть, и становится Примом благодаря содействию и косвенному руководству Родичей (не людей). Рэд и его брат Вилен родом из двадцать первого века. Они стали участниками международного Проекта по экспериментальной Заморозке людей. Они пробыли в Состоянии пятьсот лет, вместо двадцати обещанных.

Для участия в Проекте, Рэд дал свое согласие на проведение над ним экспериментальной операции по разрыву связей между зонами мозга, отвечающими за появление и проявление эмоций. В результате операции, он может испытывать лишь те чувства, которые соответствуют основным инстинктам человека. Прим находит в захваченной крепости никому неизвестную немую полуживую девушку. Он прибегает к запрещенному способу, чтобы спасти ее — обращается за помощью к Родичам. После ее Исцеления, Избранный и его брат Вилен узнают о том, что девушка не может объяснить им ни свое происхождение, ни поведать им о своем прошлом из-за полной потери памяти. Для обеспечения ее безопасности, Рэд берет эту девушку (Вилен назвал ее Бэмби) в жены.

---

На этот раз я не пришла в сознание, а медленно вошла в него.

Постепенно, не спеша, как будто контролировала этот процесс.

Я не концентрировалась на том, чтобы услышать, о чем говорят мужчины рядом со мной. Их голоса были где-то на периферии моего сознания. Мне сейчас было не до них. В данный момент я была занята исключительно поиском БОЛИ. Я искала ее, боялась найти ее, но упорно продолжала ее поиски. Но место БОЛИ было занято совсем другим ощущением — онемением. У меня затекло все тело. Я рефлекторно пыталась пошевелить руками или ногами, но мои усилия оказались тщетными.

Да, ощущение не из приятных, но, как говорится, жить можно.

Пора переключаться на разговор.

— Несколько дней она пробудет здесь. Всем скажем, что я молюсь и провожу ритуалы. Медику здесь делать нечего.

— Может, все-таки, пусть ее осмотрит?

— Нет.

Когда Избранный, а это именно его голос, говорит «нет», то это не просто «нет».

Это — ЧЕРТ-ПОБЕРИ-БЕЗОГОВОРЧОЕ-НЕТ.

Как же должен выглядеть мужчина, имеющий такой властный голос? Кем же он должен быть? Его собеседник, как же его… ах да, Вилен примирительно соглашается:

— Ладно, как считаешь нужным.

— Распорядись принести чистое постельное белье и мою одежду.

Шаги, хлопает дверь. Вилен вышел из комнаты.

Меня охватывает паника, я пытаюсь определить ее источник. Что-то не так. Что-то не так. Что? Я задумалась… О чем? Какая мысль явилась причиной панического беспокойства? Я почувствовала эту подступающую волну в тот момент, когда задумалась об имени собеседника Избранного. Итак, он — Вилен, Избранный — Рэд. А я? Как меня зовут? Спокойно…

Я начала мысленно примерять себя к десяткам, имеющихся в моей памяти, женских имен. Но ни одно не казалось мне родным, ни одно не казалось мне… моим. Мое дыхание участилось, воздуху не удавалось оставаться бесшумным. Я стала тихо постанывать.

Мое лицо оказывается в аккуратном плену ладоней Рэда.

— Ш-ш-ш, девочка, ш-ш-ш. Все хорошо. Ты в безопасности. Тебя никто не обидит. Все хорошо. Успокойся. Успокойся, пожалуйста.

Я позволила себе подчиниться его настойчивому «успокойся». Мысленно взяла себя в руки, и восстановила дыхание. Все правильно — стоны и недостаточная вентиляция легких делу не помогут. Холодный четкий анализ приведут мои мысли в порядок, и я отвечу себе на все вопросы.

Опять паника… Нет, не отвечу… Как же я отвечу, если даже не помню свое имя?

Его пальцы гладят мне щеки, его голос опять взывает к спокойствию.

Он продолжает свои уговоры:

— Девочка, я с тобой, я рядом. Дыши.

Ну что ж, пока я не могу вспомнить свое имя, буду называть себя «девочка».

Дышу, дышу, я дышу. Теперь мне надо открыть глаза. Я хочу понять «где я» и с «кем я», раз пока не удается вспомнить «кто я».

Мысленно прошу свои веки: «Сим-Сим, откройся».

…Глаза, те же глаза, которые я видела, выпросив у БОЛИ разрешение проверить, на месте ли мои органы зрения.

Мне требуется какое-то время на то, чтобы я смогла воспринимать что-то, помимо этих глаз…

Мужское лицо так близко, что я могу четко увидеть чистоту текстуры его смуглой кожи… густые ресницы… темную щетину… сухие губы.

Мужское лицо так близко, что я вдыхаю неповторимый аромат его кожи, его дыхания. Он такой терпко-пряный, что я, помимо воли, поднимаю свое лицо навстречу ему и делаю при этом глубокий вдох.

Этот вдох был последней каплей, которая выгнала безотчетную панику из моей головы. И мой мозг, наконец, прекратил терзать мои легкие ощущением кислородной недостаточности.

Я почувствовала резкое облегчение от чистоты восприятия окружающего меня пространства и себя в нем.

Никакой БОЛИ… Никакой ПАНИКИ.

Мы все еще всматриваемся в глаза друг друга.

Мне не хочется отводить взгляд. Точнее, я боюсь, что, если сменю свой фокус зрения, то снова потеряю самообладание. Глаза Рэда — моя единственная точка опоры, они не дают мне уйти в море беспокойства и неопределенности. Их взгляд удерживает меня, подобно якорю, в состоянии спокойствия и защищенности.

Не знаю, насколько бы затянулась эта «игра в гляделки», если бы не вошедший в комнату Вилен.

Мы с Рэдом одновременно смотрим на него:

— С пробуждением, спящая красавица. Меня зовут Вилен. Еще меня называют Вилен — Прекрасный и Вилен — Неотразимый. Кстати, Рэд, она меня вообще слышит?

Мне с трудом удалось сохранить ничего не выражающее лицо. Уголки губ хотели приподняться, но я их остановила. На моем лице не дрогнул ни единый мускул. Слышать-то я тебя слышу, самовлюбленный красавчик, но вот только пока не решила, стоит ли вам с братом об этом знать. Ведь я помню ту часть вашего разговора, когда ты говорил про Защиту, про репутацию Избранного. Что-то мне подсказывает, что надо осмотреться толком, и лишь потом раскрывать свои карты. Учитывая то, что у меня на руках нет ни одного козыря, небольшой блеф мне пока не помешает.

Вилен продолжает радушно улыбаться:

— Эй, чудом-спасенная, ты меня слышишь? Ну, хоть промычи что-нибудь, если слышишь.

Рэд резко его обрывает:

— Вилен, прекрати паясничать, а не то твой рот в ближайшие дни только и сможет, что мычать.

Потом он мягко поворачивает мое лицо к себе, и я опять смотрю в его глаза. Какой у них удивительный оттенок серого цвета…

Прошло уже несколько часов с момента моего пробуждения. За окном ночь. Рэд только что покормил меня в третий раз, но я все равно ощущаю голод. Он кормит меня по чуть-чуть, с промежутком в полтора-два часа, каким-то овощным, почти жидким, пюре. Я каждый раз хочу забрать у него ложку, чтобы покушать самостоятельно, но мне нравится его забота и то, с каким торжеством он смотрит в пустую тарелку. Такое ощущение, что он — мой тренер, а я — победитель в очень важных спортивных соревнованиях.

Получаю удовольствие от чистоты простыней, на которых я лежу, от приятной тяжести одеяла, которым я укрыта, от невероятной мягкости подушки под моей головой.

Рэд выходит из комнаты.

Я воспользовалась тем, что осталась одна в комнате, и, впервые за сегодня, улыбаюсь себе не только мысленно, но и, растянув губы в улыбке, вспоминая как он недавно относил меня в ванную комнату. Как он смотрел то на меня, то на ванну, и не знал, что ему делать дальше. Мне стоило неимоверных усилий не рассмеяться, над их с Виленом диалогом — я же, вроде, глухо-немая для них, и не должна реагировать на их слова.

А говорили они примерно следующее:

— Рэд, да посади ты ее в ванну, и посмотри, знает ли она, что делать с мылом-мочалкой.

— Как посадить? Прямо завернутую в простыню посадить?

— Не-е, простынь надо снять.

— Вилен, не будь придурком.

— Да мы же видели ее уже.

— Да, только тогда на ней живого места не было. Так что ничего мы не видели.

— Слушай, Рэд, я только сейчас подумал. Ну… а что если она не только глухо-немая, но и того… ну… не в себе…. Так может, она и туалетом пользоваться не умеет. Так что, мы теперь будем за ней убирать? Слушай, давай я лучше ей покажу, как пользоваться унитазом. Не хочу я убирать то, что она под себя сделает.

Я, конечно, добровольно записалась в глухо-немые, но считаться местечковой сумасшедшей не подписывалась. Так что решила, что пора мне вмешаться и жестом показала поставить меня на пол. Рэд еще какое-то время поддерживал меня за руки, убеждаясь, что я не собираюсь свалиться на пол. Только вот, я не ожидала, что они с братом не выйдут из ванной, а лишь отвернутся, тем самым показывая мне, что оставлять меня наедине с таким количеством воды, не собираются. Если бы речь шла только о том, чтобы принять ванну, я бы плюнула на присутствие их молчаливых спин, но я собиралась воспользоваться еще и унитазом. Демонстрировать же этот процесс хоть и не видом, а звуками, мне не хотелось. Я дотянулась до руки Рэда и похлопала по ней. Он повернул ко мне голову, и я жестом показала ему на дверь.

Когда человек здоров, то его тело слепо подчиняется сигналам мозга. В болезненном же состоянии, или в состоянии восстановления после тяжелой болезни, каждое, даже рефлекторное движение… ощущается. Ты его… замечаешь…. Ты… на него обращаешь внимание…

Мое тело все еще было непослушным, как будто завернутым в плотный слой ваты. Принимая ванну, я задумывалась над каждым своим движением, фиксировала каждое усилие, каждое напряжение той или иной группы мышц. Онемение все еще не прошло, и конечности не до конца восстановили свою чувствительность. Мне казалось, что я мучительно долго намыливаю себе голову, еще дольше тру мочалкой свое тело. Когда я смыла остатки пены, вытерлась полотенцем и натянула на себя рубашку, то поняла, что исчерпала свои последние силы. Я опустилась на пол и задумалась, как мне вызвать помощь. Все гениальное — просто, я постучала кулаком по ванной. Звук получился достаточно громкий. Меня услышали. Рэд взял меня на руки и отнес в кровать.