Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1978 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №07 за 1978 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Когда мы ближе познакомились с Жоаном Луисом, я осторожно поинтересовался, не случалось ли ему «работать» с пиветес.

— Ни разу, — твердо сказал он. — Начнешь, потом не отвяжешься.

— Не нравится это дело?

— Нравится не нравится, — с отнюдь не детской мудростью ответил Жоан, — знаю, чем кончится. Сначала попадешь на Илья-Гранде (Илья-Гранде — остров неподалеку от Рио-де-Жанейро, где находится тюрьма для уголовных преступников.) , а рано или поздно найдут тебя на пустыре: руки-ноги связаны, весь в ожогах от сигарет и в дырках от сорок четвертого калибра.

Эту мечту он вынашивал издавна и лет с пяти целенаправленно вел мирный осмотрительный образ жизни. Когда нужда вытолкнула его на перекресток, Жоан после недолгих размышлений избрал не столь уж трудную уличную профессию — торговлю жевательной резинкой и мятными пастилками. Удобно — весь ассортимент умещается в крышке от коробки из-под ботинок. Вскоре мальчуган убедился, что занятие это не слишком-то перспективное. Ведь копеечный этот товар не дефицитен и не пользуется повышенным спросом, особенно у водителей. И только вид худеньких пальцев, сжимающих картонку, заставляет то одного, то другого нашарить в кармане два-три крузейро.

— Поэтому, — рассказывал мне Жоан, — как наберешься опыта, бросаешь резинку и переходишь на газеты.

На первый взгляд пресса гарантирует более верный заработок: спрос на газеты всегда есть. Но, чтобы таскать увесистые пачки, требуется сила и глубокое знание рынка: в какое время дня и где лучше продавать те или иные газеты. К тому же новости — товар скоропортящийся, он не лежит даже до вечера. А малейший просчет причиняет невосполнимый ущерб.

На авениде Рио-Бранко, одной из центральных улиц Рио-де-Жанейро, прямо посреди тротуара стоит небольшой, но, пожалуй, самый трогательный памятник города — памятник мальчишке-газетчику. В бесформенной шляпе и одежде с чужого плеча, бронзовый мальчишка вздымает над головой прохожих газетные листы, напоминая им, какую неоценимую услугу оказывали и оказывают маленькие оборвыши развитию «свободного слова». Но фигурка эта так же мало привлекает внимание толпы, как и судьбы ее живых собратьев...

На берегах автомобильной реки, в ее заливах и заводях есть и иные способы заработать крузейро-другой: вовремя открыть дверцу машины, покараулить ее, протереть стекла. Однако зрелость уличного труженика наступает лишь тогда, когда он уходит с перекрестков и стоянок и на скопленные гроши приобретает собственные орудия труда. Жоан обзавелся целым арсеналом таких орудий. Главным из них был «сапожный агрегат» — сколоченный из тонких дощечек ящичек, неказистый на вид, но зато очень легкий, что весьма существенно, так как в поисках клиентов Жоану каждый день приходилось отмерять с добрый десяток километров, обходя рестораны на открытом воздухе и скверы перед отелями. Имелся у него еще большой тяжелый ящик на шарикоподшипниках, этакая трехколесная тележка. Жоан Луис использовал его в качестве грузового такси, чтобы доставлять сумки с покупками тех «дона деказа» — домохозяек, которые сами ходят на рынок.

С рассветом, будоража спящий город шарикоподшипниковым громом, мальчуганы съезжаются туда, где предвидится бойкая торговля. Дело в том, что рынкам разрешается работать только до полудня, чтобы мусорщики успели в тот же день убрать с улицы торговые отходы. Поэтому с утра Жоан разъезжает на драндулете, а после обеда выходит на промысел с сапожным ящиком. Все деньги вечером приносит домой, лишь раз за весь день позволяя себе купить сосиску — «горячую собаку» и бутылочку кока-колы. У него шесть младших братьев и сестер, но они пока еще плохие добытчики. Отца Жоан не знает.

Благословенная лачуга

Нас с Жоаном вряд ли можно было назвать друзьями — этому мешали слишком многие вполне объективные обстоятельства, — просто хорошими знакомыми. Но в гостях у него я бывал.

Он живет по соседству с миллионерами, и бразильскими и иностранными. Из его окна открывается не менее великолепный вид на величественный океан, чем с балконов фешенебельных отелей «Насьонал» и «Интерконтинентал». С их постояльцами Жоан может встречаться на одном из лучших пляжей Рио-де-Жанейро. А главное, все это ему не стоит ни гроша.

Дело в том, что шкалу стоимости земли, квартирной платы и, следовательно, социальную географию Рио определяет близость к морю. Примерно в центре города находится высокая гора — Корковадо, что значит «Горбун». На ее вершине установлена статуя Христа с распростертыми в благословении руками. Ночью, подсвеченная прожекторами, фигура словно бы парит в небе, невольно вызывая волнение даже у закоренелых безбожников. Каменный Христос смотрит в сторону моря, а точнее, южной зоны, расположенной между Корковадо и берегом. Здесь самая дорогая земля, очень дорогие квартиры, а значит, живут лишь богатые люди. Им-то и предназначается благословение всевышнего. А за спиной статуи находится северная зона — промышленный район, рабочие кварталы, где индустриальные запахи вытесняют аромат моря и архитектура не слишком-то радует глаз.

Впрочем, Рио-де-Жанейро с социальной точки зрения делится не только в горизонтальном плане на север и юг, но и, так сказать, на два этажа. Строительные компании считали невыгодным осваивать крутые горные склоны даже в южной зоне, и на них лепила себе лачуги беднота. Скопления таких лачуг бразильцы называют фавелами, причем их население сейчас приблизилось к миллиону человек.

Благодаря бразильскому солнцу жители фавел при сооружении крова могут обходиться кусками фанеры, толя и жести, ограждая ими несколько кубометров жизненного пространства. Главный недостаток поселков в том, что воду приходится носить издалека, снизу, по крутым тропам, скользким от текущих сверху по склонам помоев. Фавелы давно вымерли бы от эпидемий, если бы мощные ливни не уносили в море отбросы. Однако работа небесной, с позволения сказать, канализации катастрофически загрязняет пляжи. Поэтому за последние годы часть фавел была снесена, а их жителей переселили на далекую окраину. Более того, земельная спекуляция достигла сейчас такой остроты, что строительные компании обратили наконец взоры и на неудобные кручи, занятые фавелами. Так, например, уже начали выселять бедняков со склонов Морро Видигал, совсем рядом с той горой, где живет Жоан Луис.

Его фавела Росинья, что значит «Хуторок», самая большая в южной зоне Рио-де-Жанейро: этот одноэтажный хуторок со стотысячным населением вползает почти на вершину горы. Сначала мы с Жоаном поднимались туда по бетонной лестнице, потом начали карабкаться по откосу, протискиваясь в узкие щели между стенами лачуг.

— Если заболеешь, о враче и не думай, — рассказывал Жоан. — Молись богу или иди к знахарке, кому что больше по душе. Школа была, только ее давно закрыли: крыша грозила обвалиться.

И вообще, городским властям дела до нас нет. Я уж и не помню, когда эти чистюли из муниципалитета были здесь, — боятся. Даже полицейские, если нагрянут, то сразу на нескольких автомобилях, когда устраивают облаву на бандитов. Иногда доходит и до перестрелки, но бандиты обычно ухитряются удрать в заросли. А в руки полицейских попадаются всякие бедняки: безработные, переселенцы из деревни, у которых нет документов. Днем у нас в Росинье самый главный — сеньор Жонас, владелец родника, а как стемнеет — сеньоры Алдо и Паулинье. У каждого своя шайка грабителей и торговцев наркотиками. Купить марихуану можно только через их людей, а вечером, если поздно возвращаешься домой, за проход по тропинкам нужно платить им налог...

Отправляясь к Жоану Луису в гости, я исходил, так сказать, из дипломатического протокола, ибо был должен ему визит. Но в душе все-таки чувствовал себя неловко, поскольку жители фавел не любят любопытных из другого мира, которым, мол, нечего видеть их бедность. Хотя встретили Меня приветливо, я постарался не задерживаться, да и принимать гостей хозяевам было негде. Почти всю лачугу Жоана занимали импровизированные кровати. В ней, помимо его семьи, приютился еще какой-то молодой человек с женой и ребенком. Только в углу у входа, рядом с убогим буфетом, оставалось место для газовой плитки, которую, отказывая себе во всем, завели потому, что иначе не на чем было бы стряпать. Газ в баллонах, конечно же, носили из города. Самой яркой приметой лачуги была идеальная чистота — земляного пола, скудного подобия обстановки и ветхой одежды обитателей. Немного поговорив со мной, мать Жоана Луиса отправилась с тазиком вниз, к подножию горы. Там, в нижнем этаже Росиньи, у муниципальной водоразборной колонки, всегда можно найти многолюдное общество тех, кто не склонен мириться с разбойничьим тарифом сеньора Жонаса. Там терпеливо стоят в очереди его отважные конкуренты-мальчишки, готовые доставить банку из-под соевого масла, полную воды, на любую высоту за полтора крузейро.