Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1981 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №02 за 1981 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Фактор внезапности всегда считался одним из решающих в планах агрессора. Субботним утром 17 февраля 1979 года все, казалось, способствует этому. Накануне вечером густая дымка сизой вуалью накрыла иззубренные горы почти на всем протяжении тысячи шестисот километров китайско-вьетнамской границы. Безлунной ночью резко упала видимость, кромешная тьма и сгустившийся перед рассветом туман слепили средства наблюдения вьетнамских пограничников. В три ноль-ноль минометы и орудия, подтянутые китайцами, обрушили снаряды на позиции вьетнамцев в Каобанге. Через полтора часа огонь распространился по всей границе. Под его прикрытием головные колонны китайских сил вторжения, увлекая за собой заранее собравшиеся армады мародеров с повозками, ринулись по всем направлениям ударов. Главные из них шли на города Лангшон, Каобанг и Лаокай.

И в предыдущие дни ясно было, что вторжение разведгрупп, похищение людей, стрельба из стрелкового оружия, схватки с вьетнамскими пограничниками, переходившие в ожесточенные бои, совершались китайскими солдатами не по собственной инициативе и даже не по воле своего командования. Приказ для нападения в таких масштабах мог направить только Пекин. Это означало войну, а такие события не подкрадываются внезапно.

Приглашение в международный клуб, куда Министерство иностранных дел вызвало аккредитованных во вьетнамской столице журналистов, поступило по телефону 14 февраля за несколько минут до начала пресс-конференции, и многие из корреспондентов буквально гадали о причинах предстоящего выступления заместителя министра иностранных дел Хоанг Бить Шона. Из боковой двери энергичной походкой вышел озабоченный Шон и занял центральное место за длинным столом, заставленным микрофонами и портативными магнитофонами.

— Сегодня, — сказал заместитель министра, — опубликовано заявление об усилении актов вооруженных провокаций и военных приготовлений со стороны Китая на границе Вьетнама. 10 февраля мы направили уже на этот счет послание Совету Безопасности ООН, обратив его внимание на всю серьезность положения... Но это, — сказал Шон, — пока еще не война...

Коллеги из телеграфных агентств ринулись к дверям, и так уж получилось, что на минуту-две меня прибило к корреспонденту Синьхуа Ли Вэньмину. Заметно осунувшийся и уставший в последние дни, с покрасневшими глазами, в наглухо застегнутом кителе, он не торопился. Видимо, ничего нового на пресс-конференции он не услышал. Оказавшемуся рядом японцу Токано из «Акахаты» Ли сказало вежливой улыбкой:

— Древние считали высшим проявлением устойчивости духа способность не доводить вражду до крайностей...

— Сошлюсь на Лао Цзы, — отвечал Токано. — Он говорил: «Покажите мне насильника, который хорошо кончил, и я возьму его в учителя».

Ли вскоре исчез из Ханоя, а Токано погиб 8 марта вечером в Лангшоне: мина из миномета угодила в машину, в которой он пытался проскочить улицу Нгуен Тхай Хак на виду китайских позиций, находившихся на другом берегу реки Киконг, пересекавшей город.

Но в тот день, конечно, никто еще не хотел предполагать самого худшего...

«Дадим по затылку неблагодарным!»

Лейтенант Нгуен Хыу Зюен сложил в брезентовый мешок защитную фуражку с матерчатой звездой, рожок от автомата, пистолет, обойму и патроны к нему, завязал бечевкой и навесил бумажку с подписью: «Захвачены 16 февраля у пограничного столба номер 14, сектор Пома». Джутовой мочалкой стер с грифельной доски кроки положения на его участке. Утром лейтенант руководил стычкой пограничников с лазутчиками, которых вел бывший хуацяо из Локбиня, находящегося неподалеку от Ланппона. На этот раз обошлось без потерь, но случалось всякое.

— Шесть бойцов, полицейских и крестьян-ополченцев начиная с января пропали без вести. Вероятнее всего, захвачены. Трое убитых. Тяжело- и легкораненых у нас восемь. Завтра утром сможете увидеться с ними в госпитале...

Десять вечера. В бараке из бамбуковой дранки на лангшонской окраине сыровато, промозгло и совсем не по-тропически холодно. Пар сероватой струйкой поднимается над горлышком полуостывшего термоса. Допиваем зеленый чай. От бесчисленных чашечек на языке медная оскомина. За окном ложится туман, редкие фонари словно обернуты марлей. От лампочки, горящей вполнакала, лицо лейтенанта кажется еще более серым, осунувшимся и усталым, и мне совестно его задерживать после пресс-конференции, с которой все разошлись полчаса назад. Но для завтрашней корреспонденции необходимы детали, и мы продолжаем разговор.

Лейтенант еле держится на ногах, но отвечает учтиво, четко. Вьетнамцы обычно симпатизируют настойчивости, если она вежливая продиктована делом.

— Знаете что, — говорит Зюен, — сейчас на границе тихо. Мне ехать домой в направлении Донгданга. Положим мой велосипед в ваш УАЗ, проедем в ту сторону, вы наберетесь впечатлений, а у меня будет лишний часок поспать...

Фары рвут из тьмы клыки останцов, осыпавшиеся камни, кручи, поросшие жестким, словно колючая проволока, кустарником, ободранное полотно дороги. УАЗ трясет и подбрасывает, старенький велосипед лейтенанта, задвинутый под брезент за задним сиденьем, звякает цепью. В небольшой деревушке истерично заливается собака. Мы останавливаемся. Из темноты выдвигаемся человек в черной куртке с коваными пуговками на шнурах-гайтанах и куцых клешах. Одну руку держит на автомате, другой — светит фонариком. Уперев луч в Зюена, сразу его гасит.

По тропке, ползущей вдоль хижин, от которых тянет теплым духом скотины, минут двадцать поднимаемся вверх. На гребне из-под ног осыпается почва.

— Прислушайтесь, — говорит лейтенант.

Невольно хочется говорить шепотом. За гребнем в тумане — словно край земли. Ничего не видно. Но ясно слышны энергичные удары в такт: бьет в ладони множество людей. Потом запевают. Разбираю отдельные слова по-китайски: «Мы несем свободу цветущим веткам корицы...» Снова бьют в ладони — и согласный крик: «Дадим по затылку неблагодарным!» Что-то дикое и исступленное вопит один, за ним повторяет хор.

— В землянках на той стороне стало тесно. Подкрепления подходят и подходят. Поют и скандируют поэтому на свежем воздухе, но без костров. Сегодня что-то уж очень припозднились. Да и стрельбы не отмечалось несколько часов. Это тревожно, — говорит лейтенант и переходит на местное наречие, обращаясь к человеку с автоматом, судя по одежде, из народности тхаи.

На обратном пути велосипед снова дребезжит в моей машине. Зюен решил возвратиться в Лангшон.

«Несколько тысяч каналий»

...Февраль во Вьетнаме — начало весны. Повсюду вспахивают рисовые чеки, высаживают молодую рассаду, и залитые влагой поля серебрятся словно разбросанные вдоль дороги гигантские зеркала. Но хозяйственными вопросами приходилось заниматься все меньше. Главной заботой стали предварительная эвакуация людей и оценка возможной мощи китайского удара. А в том, что он будет нанесен, вьетнамские друзья почти не сомневались.

Что же представляла, по их мнению, китайская армия в канун нападения на Вьетнам?

Боевой опыт командиров и бойцов китайских вооруженных сил был весьма своеобразен. Самые крупные бои, которые им приходилось вести после изгнания в 1949 году чанкайшистов с континента, приходятся на войну в Корее, инцидент на китайско-бирманской границе и захват островов вдоль Чжецзянского побережья в 1955 году, вооруженный конфликт с Индией в 1962 году. Семнадцать лет, последовавших за этим, армии отводилась в основном роль орудия в руках клик, захватывавших в Пекине реальную власть.

Стратегическое мышление высших командиров сводилось к твердому усвоению «шести условий» Мао Цзэдуна, без наличия которых навязывать врагу бой возбранялось. В эти условия входят: «Поголовная помощь населения армии, выгодные позиции для ведения боя, полная концентрация собственных сил, знание слабых мест противника, учет его физического и морального состояния, а также наличие у него ошибок».

Среднее и низовое командирское звено заучивало «Три условия победы»: героизм солдат, опыт офицеров, постоянный шпионаж. Что же касается солдат, то вот что, например, им предписывалось в наставлении по борьбе с танками, находящимися на вооружении вьетнамской армии: «Если мы будем подходить к ним по принципу раздвоения единого, уклоняться от их сильных сторон и бить по слабым, то сможем хитроумно победить их». Это вдалбливали в головы людям, которые, порою до начала боевых действий танков и в глаза-то не видели.

Как бы ни приподнимала престиж армии пропаганда, в Китае отношение к ней оставалось в определенной степени в русле той традиции, которая издавна бытует среди большинства китайцев. Презрение к военной карьере у них воспитывалось самой историей. В войска китайцев загоняли в прошлом монгольские, а потом маньчжурские завоеватели-владыки.