Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1981 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №02 за 1981 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Есть такое село на севере Камчатки — Карага. Сопки отрезали его от остальных селений, а болотистая непроходимая тундра с чахлым редколесьем и многочисленными озерами прижала к узкой полосе морского берега. Добраться сюда летом можно только морем на катере да во время отливов на машине. В отлив вода отходит, обнажая песчаную полосу плотностью не хуже асфальта, и по ней можно гнать машину с приличной скоростью. Тянется эта «трасса» (настоящая дорога от районного центра Оссора только строится) вдоль высокого обрывистого берега на многие километры. Иногда на пути попадаются россыпи огромных валунов, округленных и отшлифованных крутыми волнами. На этих участках водители с искусством цирковых артистов увертываются от каменистых глыб, грозящих свернуть колеса или сорвать картер и днище машины. Иногда дорогу преграждают холодные бурные ручьи, и по весне здесь приходится останавливаться, давая проход крупным рыбам, идущим в верховья на нерест.

Однако на этот раз я ехал в Карагу в зимнее время. В эту пору сюда добраться намного проще. Мороз крепким панцирем сковал море, землю и, кажется, даже воздух. Отпала необходимость ехать береговой полосой: мы пробивались через тундру на тягаче-вездеходе, который ревел и громыхал, как танк. Правда, по снегу он шел не очень лихо — садился на брюхо и беспомощно греб гусеницами. Крепко держась за рычаги, водитель вел машину, не разбирая дороги. Мы спешили засветло попасть на традиционный праздник «Хололо», который карагинские коряки справляют ежегодно поздней осенью. Это время у охотников и рыболовов — межсезонье: лососевая путина давно прошла, до зимнего, подледного лова наваги еще далеко. В тундру на нарте не поедешь — снега мало, да и охотиться на пушного зверя не стоит — мех еще плохой. Словом, самое время для праздника.

Я давно задумал побывать на празднике «Хололо». Еще с тех пор, как однажды увидел выступление корякского национального ансамбля «Энер», что в переводе означает «Звезда». «Энер» родился из скромного кружка сельской художественной самодеятельности, а сейчас стал лауреатом премии Камчатского комсомола, ему присвоено звание «народный», его мастера выступали на сцене Кремлевского Дворца съездов...

Меня поразил тот ритм, в котором зал жил одновременно со сценой. Зрители моментально включились в темп ритуального танца «Возвращение солнца» и, вторя ему, покачивали спинами и плечами. Со страстью истинного болельщика зал наблюдал за танцем-поединком оленей и одобрительными возгласами награждал пастуха, ловким броском накинувшего аркан-«чаут» на оленьи рога. Как будто нет сцены, занавеса, кулис, нет условностей самого искусства, нет даже артистов и зрителей, а только то, что иначе, чем словом «праздник», не назовешь...

Нет сомнений, что искусство «Энер» живет и обогащается традициями таких народных праздников, как «Хололо».

...Мы остановились у просторного дома с большими окнами, откуда неслись звуки бубнов, песни, звон колокольчиков. Сопровождавший нас директор районного Дома культуры открыл дверь и громко воскликнул:

— Хололо!

Он проработал в этом селе около семи лет и хорошо знал местные обычаи.

— Хололо! — хором ответили карагинцы, пришедшие на древний праздник охотников на морского зверя.

— Хололо, мэвэ, — подошел к нам хозяин дома Андрей Иванович Никифоров. А его жена, Елена Михайловна, почтенного возраста женщина, привязала к пуговице моего пальто зеленую траву — «лаутэн» — своеобразный пропуск на праздник.

— Что хочешь бери, угощайся. Ешь, танцуй, пой, не стесняйся, — говорит хозяин.

Праздничными угощениями заставлен маленький столик: традиционная юкола, оленина, ягоды. Ну и, конечно же, продукты из магазина. Большим уважением к хозяину считается, если гости не ограничивают себя в еде.

По давней традиции всех гостей угощают «тылктылом» — старинным корякским яством из сухой толченой икры лосося, нерпичьего жира, ягоды, корешков. Это блюдо незаменимо на празднике. Одна-две ложки — и можно без устали танцевать часа три подряд. Секрет толкушки в том, что сюда входят тонизирующие средства, одно из которых — тундровая ягода шикша. После этого кушанья на стол ставят вареную оленину, подают юколу, по-тундровому заваренный крепкий чай. Корякские национальные пляски случайному зрителю могут показаться однообразными: ноги чуть полусогнуты, корпус несколько наклоняется вперед, танцовщик слегка покачивается на носках из стороны в сторону в такт бубну и песне. Одновременно корпус поворачивается то влево, то вправо. Движения мужчин напоминают резкие взмахи крыльев, а у женщин — плавные движения ластов. И тем не менее у каждого танцора свой стиль. У Якова Танвилина чуть воинственный. Он бил в бубен и подпрыгивал на месте немножко быстрее, чем остальные, часто меняя ритм, начинал новую фразу танца еле слышно, почти не двигаясь, словно подкрадывался, а потом сразу переходил в атаку. Бубен бил глухо, грозно. Танцор, казалось, сойдет сейчас с места, рванется вперед. Гавриил Яганов танцевал очень мягко, словно успокаивал себя и зрителей, иногда почти совсем переставал двигаться, только чуть вздрагивал в такт повторявшему свой призыв бубну.

— Хололо! Хололо! — перекатываются возгласы из комнаты в комнату.

Женские танцы коряков большей частью имитируют бытовые сцены или поведение животных. Некоторые из танцев наивно откровенны. Вот женщины, сидя на корточках, ритмично взмахивают руками, точно шьют, или приглаживают волосы руками, проводя вдоль кос воображаемым гребнем. Вот, приложив руку ко лбу, они вглядываются в даль — не идут ли из тундры мужчины. И наконец, неистовый танец радости — мужья, женихи уже близко. В такт движениям раскачиваются длинные кухлянки, позванивают колокольчики…

Но вот ритм бубна резко меняется: начинается танец чаек. Взмахивая руками, смешно подпрыгивая на месте и непрестанно повторяя «як-як» (по-корякски — «чайка»), девушки изображают то испуганных, то кормящихся чаек. Постепенно они образовали круг, внутри которого остались две птицы. Танец вдруг приобрел какой-то агрессивный оттенок: одна из исполнительниц с победным клекотом стала преследовать другую, едва не клевала ее в лицо, а та увертывалась, закрывалась крыльями, жалобно повторяя «як-як».

В комнате все громче гремят бубны, поют пожилые и молодые охотники, рыбаки, механизаторы, оленеводы. Бубен как гром. Удивительно, как может тонкая оленья кожа выдержать сотни тысяч ударов колотушки за дни праздника!

...На середину комнаты выплывает грациозная нерпа — молоденькая корячка Варя Лазарева. Она нежится под лучами солнца, похлопывает ластами по телу, дремлет. К ней осторожно подкрадывается спрятавшийся за торосами охотник Виталий Соболев. Вот он резко вскакивает на ноги, размахивается и с силой бросает копье. Раненая нерпа старается уйти в воду, но движения ее становятся все медленнее. А охотник высоко подпрыгивает, размахивает руками — исполняет бурный танец радости. Ведь нерпа — это мясо, жир, свет в яранге, сытая жизнь… Языком хореографии танцор рассказывает о том, как он удачно убил зверя, как зверь пытался уйти, как трудно его вытаскивать на лед и как он радуется, когда добыча оказывается в руках. Из охотничьей работы родился этот танец, дошел до нас из глубины веков.

Но, пожалуй, главным моментом праздника был «тэллытэл».

«Тэллытэл» выстругивается из цельного куска дерева и состоит из двух лопастей, напоминая пропеллер. В середине его просверливаются отверстия, через которые продевается крепкий ремень из шкуры лахтака. Одним концом ремень прикрепляется к дверному косяку, другой с силой тянут на себя мужчины, сидящие на полу. Задача состоит в том, чтобы по очереди хорошо раскрутить «пропеллер». От быстрого вращения ремень перетирается и рвется. Все мужчины в это время начеку и в момент обрыва с обнаженными ножами бросаются к ремню. Каждый старается отрезать себе кусок побольше. Это удается самым ловким и сильным; им, значит, по старинному поверью, и должно повезти в охоте.

Уже который час длятся танцы, а исполнители не устают. Танец мастериц сменяют танцы орла, ворона, медведя...

Вдруг раздается резкий стук в дверь — и смолкли бубны, смолкли певцы, прекратились танцы. В дом входят какие-то люди. Одеты они в вывернутые наружу кухлянки, стоптанные торбаса, на голове капюшон, шапка, женский платок. А лицо деревянное! Маска из красной ольхи. Стуча суковатыми палками о лол, «уляу»-маски шефствуют друг за другом. У одного на спине сумка, у другого — связка юколы, у третьего — сломанное ружье. Ни один из них не произносит ни слова. Они танцуют, жестикулируют, показывают комические сценки. Вот одна из масок, по-одежде «муж», отнимает у своей «жены» плетеную сумку из травы. В сумке кукла-ребенок, который переходит то к отцу, то к матери. Все смеются отец не умеет обращаться с ребенком