Теофиль Готье - Путешествие в Россию

• Название: Путешествие в Россию
• Автор: Теофиль Готье
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1990
• ISBN: 5-244-00187-6

Классик французской литературы Теофиль Готье (1811–1872) дважды посетил Россию. В Москве и Петербурге он был зимой 1858/59 г. Летом 1861 г. писатель проплыл на пароходе от Твери до Нижнего Новгорода. Данная книга — поэтическое и красочное изложение впечатлений Т. Готье о его путешествиях в Россию.

---

Между тем бесчисленные свечи заполняли канделябры, шли шнуром по фризам или по контурам аркад. Белея, они выступали из перегруженных торшеров, как пестики из чаши цветов, но на их концах не дрожали сияющие звездочки. Подобный шуму падающей воды, уже слышался рокот приближающейся толпы. Император появился на пороге, и это было как «fiat lux»[53]. Чуть видный огонек побежал от одной свечки к другой, с быстротой молнии все разом зажглось, потоки света, как по волшебству, мгновенно залили огромный зал. Этот внезапный переход от полутьмы к самому яркому свету был настоящей феерией. Но в наш прозаический век нужно, чтобы всякое чудо было объяснено: нити пироксилина идут от свечи к свече, фитили пропитаны воспламеняющимся веществом, и огонь, зажженный в семи-восьми местах, мгновенно завоевывает пространство. Таким же способом зажигаются большие люстры в Исаакиевском соборе, с них свешиваются над головами верующих, словно паутины, нити пироксилина. Аналогичного эффекта можно добиться при помощи газового освещения, убавляя или зажигая его во всю силу. Но газ не применяется в Зимнем дворце. Здесь горят свечи из настоящего воска. Только в России и сохранился уклад жизни, при котором пчелы еще вносят свою лепту в освещение домов.

Императрица, окруженная несколькими лицами высокого ранга, взошла на помост, где был поставлен подковообразный стол. За ее золоченым креслом, словно гигантский растительный фейерверк, распускалась огромная, распластанная по мраморной стене ветвь бело-розовой камелии. Двенадцать высоких негров, выбранных среди самых красивых представителей африканской расы, одетых мамлюками в белых тюрбанах, в зеленых куртках с золотыми обшлагами, широких красных шароварах, схваченных кашемировым поясом и по всем швам расшитых сутажом и вышивкой, ходили туда и обратно по лестнице помоста, передавая тарелки лакеям или беря блюда из их рук. Движения негров, даже в услужении, были полны изящества и достоинства, столь типичных для восточных людей. Забыв Дездемону, эти сыны Востока величественно исполняли свои обязанности, и благодаря им вполне европейский ужин выглядел азиатским пиршеством в лучших традициях.

Места не были распределены, и гости расселись за расставленные для них столы по своему усмотрению. Во главе стола сидели дамы в богатых платьях, расшитых серебром и золотом, с фигурами или цветами, мифологическими сценами или орнаментальными фантазиями. Канделябры перемежались с пирамидами из фруктов и высокими предметами утвари роскошно накрытого стола. Сверху сияющая симметрия хрусталя, фарфор, серебро и букеты цветов видны были лучше, чем внизу. Два ряда выступающих из кружев женских бюстов, искрящихся бриллиантами, царили вдоль скатертей, выдавая свои прелести невидимому глазу, который мог прогуляться заодно и по проборам на светлых и темных волосах, видневшимся среди цветов, листвы, перьев и драгоценных камней.

Император переходил от стола к столу, обращаясь с несколькими словами к тем, кого хотел отметить, иногда присаживаясь и пригубляя бокал шампанского, затем шел дальше. Эти остановки на несколько минут считаются большой честью.

После ужина танцы возобновились, но становилось поздно. Пришло время уходить: события на празднике могли только повторяться, и для меня, всего лишь зрителя, бал уже не представлял прежнего интереса. Сани, которые раньше пересекли площадь и остановились у маленькой двери, выходившей на улочку, разделявшую Зимний дворец и Эрмитаж, появились вновь и направились в сторону Исаакиевского собора, увозя шубу и меховую шапку, не позволявшие видеть лица. Будто небо пожелало соперничать с земным великолепием, северная Аврора рассыпала по ночи свой полярный фейерверк из серебряных, золотых, пурпурных и перламутровых ракет, гасивших звезды своим фосфоресцирующим свечением.

Глава 8. Театры

У театров в Санкт-Петербурге монументальный и классический вид. По архитектуре в общей сложности они напоминают парижский Одеон или театр в Бордо. Они стоят посреди обширных площадей, поэтому при съездах и разъездах публики не создается толчеи. Однако я предпочитаю какой-нибудь более оригинальный стиль, и мне кажется, что его можно было бы создать из собственно русских архитектурных форм, способных дать новые эффекты. Но этот укор не адресуется специально России. Скучное восхищение перед античностью населяет все столицы Парфенонами, более или менее точно скопированными при большой поддержке строительного камня, кирпича и известки. Только нигде, как в Санкт-Петербурге, эти бедные греческие ордеры не имеют такого ностальгически-несчастного вида. Привыкшие к лазоревому небу и солнцу, они в течение долгих зим дрожат от холода под снегом, который покрывает их плоские крыши. Правда, при каждом снегопаде крыши тщательно чистят, что и является самой лучшей критикой выбранного стиля. Ледяные сталактиты в акантах коринфских капителей?

Что вы об этом скажете? Сейчас здесь зарождается романтическое направление в пользу московско-византийской архитектуры, и я желаю ему удачи. Любая страна, когда ее не насилуют во имя так называемого хорошего вкуса, рождает свои монументы, как рожает своих детей — людей, животных и растения в соответствии с особенностями климата, истории, истоков, и России, по-моему, подходит греческий стиль Византии, а не афинский греческий стиль.

После такого отступления мне остается только хвалить. Большой театр, или Итальянская опера, великолепен, он колоссальной величины и своими размерами может соперничать с «Ла Скала»[54] и «Сан Карло»[55]. Кареты стоят на огромной площади и подъезжают к театру без столкновений и беспорядка. Два-три вестибюля с застекленными дверями не позволяют холодному воздуху врываться снаружи в зал, и благодаря им с 10–15 градусов мороза вы переходите в 20–25 градусов тепла. Солдаты-ветераны в шинелях ожидают вас у входа, чтобы освободить от шуб, мехов и галош. Потом они возвращают вам их, никогда не ошибаясь. Эта память на то, кому принадлежит шуба, кажется мне русской специфической способностью. Как и в Королевском лондонском театре, в санкт-петербургскую оперу не ходят без фрака, белого галстука, соломенного или другого светлого цвета перчаток, кроме этого допускается только форма какого-нибудь военного или гражданского чина, что здесь более всего распространено. Женщины одеты в вечерние туалеты, с париками на головах, декольтированы и с открытыми руками. Таков этикет, и он мне нравится. Он немало способствует блеску спектакля.

Партер оперного театра разделен посередине широким проходом, сзади его охватывает еще один, полукруглый проход, по которому тянутся ложи бенуара, что позволяет во время антракта разговаривать со знакомыми, занимающими эти ложи. Здесь же можно вставать с места и возвращаться на него, никому не мешая. Столь удобное расположение, которому следуют большие театры всех столиц, за исключением парижских, должно быть использовано и у нас, когда будет произведена окончательная реконструкция нашей Оперы.

При входе в зал, прежде всего, бросается в глаза императорская ложа. Она устроена не как у нас, между колоннами авансцены, а по самой середине, напротив сцены и актера. По высоте она занимает два яруса лож, огромные позолоченные и украшенные лепниной стояки поддерживают бархатные, подернутые золотыми шнурами с кисточками занавеси, где изображен гигантский, фантастической геральдики, гордый герб России.

Занавес здесь не обычная бархатная занавеска с широкими складками. На нем изображен вид Петергофа с арками, портиками, статуями и крышами, выкрашенными по русской моде в зеленый цвет. Выступы лож, идущих, как в Италии, ровными ярусами друг над другом, украшены белыми медальонами в золотой лепной оправе, в них изображены разные фигуры, выполненные в легких и нежных пастельных тонах по розовому фону. Нет ни галерей, ни балконов. Авансцену вместо колонн поддерживают те же большие стояки в позолоченной лепнине, довольно похожие на опоры восточных шатров. Такое устройство и изящно и ново.

Непросто определить стиль зала, можно, правда, воспользоваться для этого испанским словом «platoresco», которое буквально означает «золотосеребряный стиль» и определяет вид архитектуры, в котором орнаментация без удержу и правил играет тысячью капризных выдумок беспечной роскоши. Это все раковины, завитки, розаны, цветочки, тысячью сияющих отсветов отражающие свет люстр на бесконечных своих золотых выступах. Общий вид — веселый, роскошный, приятный для глаза, и великолепие зала прекрасно обрамляет блеск самого спектакля. Это упоение орнаментацией мне нравится больше, чем тоскливо-правильная архитектура. Немного экстравагантности приятнее педантизма. Бархат, золото, изобилие света — что еще нужно?

Первый ярус лож над бенуаром здесь называется бельэтажем, и, хотя и нет по этому поводу каких-либо формальных предписаний, кресла бельэтажа остаются за высшей аристократией, за высшими должностными лицами двора. Ни одна женщина, если у нее нет титула, как бы ни была она богата и уважаема, не осмелится показаться в бельэтаже. Ее присутствие в этом привилегированном месте удивило бы всех, и прежде всего ее саму. Здесь миллиона недостаточно, чтобы стерлись различия в происхождении.