Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей

• Название: В опале честный иудей
• Автор: Татьяна Михайловна Соболева
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Видно, так судьбе было угодно: наперекор множеству неблагоприятных обстоятельств и в первые, и в последующие годы жизни Ал. Соболев оказался одним из тех, кто по праву мог сказать:

...пришел я в этот мир поэтом, поэтом из него уйду.

Подтверждение тому и его подвижническая жизнь, и честнейшее и правдивое (хотя и небольшое по объему) творческое наследие, где он предстает с видением поэта, мировосприятием поэта, с добротой, присущей истинным поэтам, с мировой, в высоком смысле этого слова, скорбью, свойственной Богом избранным, с талантом любить, «как одна безумная душа поэта еще любить осуждена». Все это - в его стихах, в его романе.

Писать стихи он начал рано. Большую часть своих первых стихотворных опытов Александр Владимирович не сохранил. В памяти осталось очень немногое, а может быть, в большем и нет нужды?

Цветы, цветы меня встречают

У звонкого ручья.

А птичка песни распевает...

-    Чья ты, птичка?

-    Я - ничья!

Хорошо это или плохо для семи лет, можно оценивать по-разному. Бесспорно одно: увидеть, что «цветы меня встречают», по-своему передать впечатление другому в таком возрасте, думается, способен не каждый ребенок. Двумя-тремя годами позже - такое четверостишие:

Ночь светла. И нашу улицу

Окружила плотно тишина.

А по небу, как цыплята с курицей,

Мирно бродит с звездами Луна.

Я цитирую детские строфы вовсе не как нечто выдающееся. Это примеры того, как маленький сочинитель, у которого есть потребность говорить стихами, чистосердечно, по-детски выказывает данное ему Богом умение своеобразно ощущать обыденное, приглашает увидеть момент бытия своими глазами. Наверно, это задатки творчества?

Ему было девять лет, когда он написал «календарное» стихотворение размером в четыре строки. Но какие! Тут и «революционный настрой», и «политика»!

Они посвящались Международному женскому дню.

Порвались цепи вековые,

Порвались, как гнилой шнурок.

И вы свободны, удалые,

Как соловей, как мотылек!

«Устами младенца глаголет истина». И ей-Богу, трудно найти более подходящие слова, чтобы с такой замечательной, прямо-таки удивительной точностью, сатирически, не прибегая к сатире, раскрыть всю комическую сущность этого надуманного «праздника».

Понятно, попытка опубликовать четверостишие в журнале «Работница» провалилась, что очень обидело юного творца. И все-таки коротенькое это стихотворение появилось на свет не зря. Оно живо до сих пор, живо в памяти моих знакомых, и родственников, и моей. Всякий раз в день Восьмого марта кто-нибудь из нас, да и не один, начинает телефонный или при встрече разговор со слов: «Ну, как, порвались цепи вековые?» Смеемся, и только. Праздник?.. Какой праздник?!, Но это к слову.

Литературный дебют юного сочинителя состоялся в день окончания им школы. На выпускном вечере самодеятельный школьный драмкружок показал спектакль по его пьесе с архиреволюционным названием и содержанием «Хвосты старого быта». Рукопись не сохранилась.

Вскоре в жизни подростка произошли тяжкие перемены. Умерла мать. В дом вошла мачеха. И спустя несколько месяцев после этого события пятнадцатилетний Исаак Соболев навсегда покинул отчий дом, направился в столицу, в Москву. Отец сына не отговаривал, не удерживал, дал ему на дорогу и «обзаведение» тридцать рублей и посчитал на том родительские обязанности исчерпанными. Полностью. В плетеной дорожной корзинке молодого путника лежали две пары латаного белья и тетрадочка его первых стихов.

Покидая родительский дом, он записал в нее несколько строк:

День устал, тяжело опустил свои веки.

С горизонта сполз вечер,

неприветливый вечер такой.

С милым детством моим

я, обнявшись, простился навеки И ушел в неизвестность,

томимый тревогой, тоской...

После недолгого пребывания в столице:

О, как солоны, жизнь, твой бурные, темные воды!

Захлебнуться в них может и самый искусный пловец...

В памяти осталось всего лишь несколько строк из забытого стихотворения. Жилось ему, как видно, не сладко. Незваный гость в семье старшей сестры, где он нашел пристанище, понятно, на время. С его появлением у сестры прибавилось забот, да и лишний рот за столом. Ее скептицизм по поводу поэтического дарования брата был непоколебим, а доводы здравого смысла в пользу его будущей профессии, ею выбранной, казались очень убедительными, ибо гарантировали ему скорую и прочную материальную независимость. Поэтому осиротевший брат был определен в школу ФЗУ (на базе средней школы), по окончании которой стал слесарем, т.е. начал самостоятельно зарабатывать себе на хлеб насущный.

Дальнейший жизненный путь юноши Соболева, нарисованный рукой человеческой, виделся простым, ясным и понятным. Беда только в том, что не совпадал он с предначертаниями судьбы, той дорогой избранных, которую неведомо для него и окружающих даровал ему Всевышний.

И вскоре произошло то, что и должно было произойти,- о чем сказал поэт Ал. Соболев уже в зрелые годы: «Талант не даст человеку покоя. Не человек выбирает себе судьбу, а талант ведет его по жизненной колее. Неизменно такой путь будет труден и честен, потому что чем выше степень таланта, тем более честен им наделенный, тем менее способен на уступки обстоятельствам, на сделки с совестью, на приспособленчество и предательство».

Слесаря по названию, но не по призванию, неодолимо влекло в литературную среду. Сначала это было литобъединение при многотиражке механического завода, где он работал. Потом - городская газета, куда приносил он еще не стихи, а корреспонденции. Они нравились журналистской хваткой, образным языком, умением говорить о главном. И настал день, когда начинающий журналист расстался с цехом и перешел в редакцию газеты. Посещал литобъединение при «Огоньке», но стихи писал мало. В те годы преимущественно пользовалась спросом литпродукция определенного толка, а у него сердце не лежало славить партию большевиков и лучшего друга всех народов после коллективизации на Украине, осуществление которой довелось наблюдать его отцу, успевшему сбежать из родных мест в Подмосковье. Учитывая идеологические установки тех лет, допустимо считать, что именно по этой причине не обзавелся Ал. Соболев своей «нишей» как поэт в довоенные годы. В отличие от многих литераторов, сумевших и преуспевших. Он и позже, за полвека поэтического творчества не посвятил Сталину ни одой строки, даже ни разу не упомянул его имени со знаком плюс. «Беречь честь смолоду» давали силы талант и художническая интуиция. Утверждал: в моменты общения с Богом, как он называл процесс творчества, ничему третьему, вроде расчета, корысти, выгоды, места нет и не может быть.

Ну, а пока он работал в печати. Нашел ли молодой журналист в новом для него роде занятий то глубокое удовлетворение, о котором мечтал еще совсем недавно? Нет, этого не случилось. Не обладал он гуттаперчевой податливостью и гибкостью характера, чтобы послушно, по струнке шагать между узких ограничительных рамок партийных наставлений в 30-е годы - накануне и во время сталинских репрессий. В поисках «свободы слова» он поменял несколько редакций. Наивная мечта молодости о справедливости и свободе не могла ужиться в его сознании с реалиями кровавого, беспощадного коммунистического террора.

Как в этот непростой для Ал. Соболева период проявил себя живущий в нем по милости Божьей поэт? Ну, к примеру, вот так:

Меня ругают близкие, что не туда иду, что я на путь на истинный никак не набреду.

Шатаюсь-де и путаюсь, шальная голова, живу одной минутою, а там - хоть трын-трава!

Ботинки, мол, истоптаны, чуть пятки не видны, в пяти местах заштопаны последние штаны...

Нет, уши не закрою я от этакой молвы.

Конечно, все по-своему разумны и правы.

Знакомые и близкие, им вовсе невдомек, что путь мой тяжкий -истинный, хоть труден и далек.

Через ограды лезу я: за высотой оград -поэзия, поэзия, цветущий вечно сад.

Я не сорвусь, я верую, нет, я не упаду, мое большое дерево поднимется в саду!

Названное «Я верую», это пророческое стихотворение Ал. Соболев написал летом 1935 г. Опубликовано в 1996 г. Да, здесь нет ошибки: десять лет спустя после кончины автора.

О даре прорицания, свойственном поэтам, говорилось не раз. Для подтверждения этой мысли я приведу, забегая вперед, еще одно замечательное пророчество Ал. Соболева. Оно касается выдающегося писателя земли русской А.И. Солженицына. Буквально на следующий же день после выдворения его из СССР в 1974 г. закончил Ал. Соболев свое стихотворение - протест под названием «Изгнание совести». Последние строки его таковы:

Я быть пророком в том берусь: да возвратится Солженицын в свою любимую столицу, в свою воспрянувшую Русь!

До начала перестройки - исходного момента обновления Руси - оставалось двенадцать лет. До возвращения Солженицына в воспрянувшую, навсегда порвавшую с тоталитарным режимом Русь - два десятилетия.