Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей

• Название: В опале честный иудей
• Автор: Татьяна Михайловна Соболева
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Его поддерживала, давала силы для работы на будущее глубокая вера в неизбежный, позорный крах коммунистического правления несчастной страной. И я, издав творческое наследие Ал. Соболева, сочла нужным и полезным рассказать о поучительной для людей тяжкой доле неподкупного поэта, о его скрытых - он был и горд и самолюбив, - глубоких, отравляющих жизнь страданиях, о приговоренных к долгим десятилетиям «заключения» «строках-арестантах», и я, как и их создатель Ал. Соболев, полна надежды, что придут, уже пришли они к читателям не только как правдивый, лишенный домыслов рассказ об эпохе, написанный пером ее свидетеля и добросовестнейшего описателя, но и в виде достойных произведений его художественного творчества.

После всего рассказанного мной об Ал. Соболеве вряд ли кто осудит возникшее у него желание покинуть страну проживания - СССР. Его крик-упрек в защиту своего «я», в защиту своего права быть равным среди равных, в защиту своего человеческого достоинства, вырвавшийся у него еще в 1964 г.: «Я - сын твой, а не пасынок, о Русь, хотя рожден был матерью еврейской», - с неменьшей силой мог прозвучать и в 70-х. Острее и пронзительнее звучит в его творчестве мотив свободы.

В 1974 г. он пишет:

Сегодня, надеждой объятый, в предчувствии светлых свобод, встречаю я семьдесят пятый вот-вот наступающий год.

Все мною испытано в меру, сверх меры познал я беду.

Я знаю, я знаю, я знаю - все сбудется в новом году.

...я вырвусь из долгого плена, отпраздную свой юбилей под небом высоким и синим, быть может, в далекой дали...

Я - сын Украины, России, но я - гражданин всей Земли.

Не помню, каким образом, но он связался с людьми, занимавшимися эмиграцией евреев. Мы оказались в списках предполагаемых эмигрантов. Получили вызовы-приглашения. Заметно возбужденный, словно просветленный, обрадованный, Александр Владимирович говорил об отъезде как о предприятии уже решенном, словно дело стало всего-то за билетами...

Не просто умным, но мудрым человеком был поэт Ал. Соболев. И все-таки многие годы спустя, возвращаясь мысленно в то время, я, как и тогда, дивилась и ждала беды от его странного легкомыслия. По-видимому, жажда «вырваться из долгого плена» довлела над доводами обычной осторожности. Он, как и в неуемной тяге к диссидентам, усыпил в себе бдительность и предусмотрительность. А опасаться было чего! И ой, как опасаться. Ведь сам же в стихотворении «К евреям Советского Союза» говорит о тех, кто поплатился за желание «уехать в край своих отцов». Это - о рядовых евреях. А как оценит международная общественность бегство из «страны-миротворца» СССР автора такой широко известной песни, как «Бухенвальдский набат»? Скандал! ЧП! Да разве компартия допустила бы даже намек на нечто подобное?! Не в тюрьму, конечно, но под локотки, под локотки недужного, переутомленного, но «своего» поэта- и лечиться, лечиться. Под бессрочное меднаблюдение и опеку... Весьма вероятно.

Роль охлаждающего душа сыграли беседы с Ал. Соболевым тогдашнего сотрудника еврейской газеты «Кол гам» (если память не изменяет, «Голос народа») и его супруги. Они жили в СССР собкорами этой газеты, рассказали в ней об Ал. Соболеве, встречались с ним. В январе 1976 г. он пишет:

... А мой спасительный корабль стоит на якоре, как прежде.

Но я не сник и не ослаб, не разуверился в надежде.

То я шагаю, то плетусь, всегда и ко всему готовый...

В других стихах того же года:

.. .Ох, надоела немота, когда кричать необходимо.

Наверно, краше слепота, чем видеть все орлино-зримо: тупую правящую рать, народ безвольный, алкогольный.

Но надо жить. Терпеть и ждать.

Терпеть хоть нестерпимо больно.

Он заметно поостыл. Не в желании уехать, но в поспешности с отъездом. Обстоятельства с эмиграцией складывались неблагоприятно. Это угнетало. Ожидание изматывало. В 1979 г. Ал. Соболев пишет:

.. .Мелькают дни от мая к маю, от января до января, а я все жду да ожидаю: когда ж взойдет моя заря, заря живительной свободы, свободы без КПСС?

Увы! Как свечи, тают годы, но не свершается чудес...

Да, он хотел эмигрировать. В этом убеждают процитированные мной его поэтические откровения, как всегда - искренние. Да, как одаренная личность, мечтал о свободе творчества, иного не принимал.

К тому же существовала причина куда более глубокая, потаенная, что, может быть, и незаметно для самого поэта Ал. Соболева побуждала его продолжить и закончить пребывание в мире сем в Израиле, среди единоплеменников. Невольно думаю, что, не отдавая себе толком в том отчета, он подчинялся «зову предков» как истинный еврей. Прожив десятки лет преимущественно среди русских, он сохранил то подлинно еврейское, что вобрал в себя с молоком матери и от чего отказаться не заставила бы его никакая сила. Он это чувствовал, берёг, подчеркиваю - берёг подсознательно, как нечто лучшее, чем одарена каждая нация. И это нечто заставляло его интуитивно стремиться к воссоединению со своим народом.

Именно таковой представляется мне правильная трактовка его стихотворения «Голос Израиля», написанного в 1980 г. Быть может, не напрямую, косвенно, но оно связано с эмиграцией.

Вчитайтесь в него, вслушайтесь в каждую строку, не торопитесь. .. Оно - о многом... Я привожу его полностью

Этот голос звучит не из рая, за тысячи километров...

Слушаю голос Израиля, голос далеких предков.

...Рощи шумят лимонные, лунные, апельсиновые...

Мудрая речь Соломонова.

Песни седой Палестины.

Я и во сне не видывал камни, развалины храма, пышное царство Давидово, скромный шалаш Авраама.

Я и не знаю как следует речи своей - материнской.

Кости отцовы и дедовы тлеют в земле украинской...

Мне же судьбою указано слушать под небом неброским, как на деревне, под вязами, тихо поют о березке.

Речь всемогущая русская стала навек мне родною.

Милая женщина русая в трудной дороге со мною.

Что же прильнул я к приемнику?

В чем тут для слуха отрада?

Сердце мое неуемное, что тебе, что тебе надо?..

Подумалось поначалу, что это - самоанализ мужчины, умудренного трудностями и шестьюдесятью пятью прожитыми годами. Сказалась усталость. Мол, душа попросила покоя, как тело - удобной мирной позы. Оказывается, нет!

Не прошло и года, как муза поэта вновь пропела песню о свободе, с жаждой которой, с не сбывшейся для него мечтой, о которой прошла его нелегкая жизнь.

Заря прогнала ночи тень, красны восхода переливы.

Да будет светел этот день!

Да будет этот год счастливым!

Чтобы свобода больше мне ночами долгими не снилась, чтоб наяву, а не во сне она в судьбе моей явилась.

Чтоб я о ней уж не блажил, а наслаждался ею вдосталь, свободно жил, дышал, творил ну лет по меньшей мере до ста!

Стихотворение датировано 1981 годом. А уже в середине 1982 г. поэта настиг смертельный недуг. Он проболел около пяти лет.

САТИРА В ТВОРЧЕСТВЕ АЛЕКСАНДРА СОБОЛЕВА

Не знаю, в какое время и кто выдал на-гора концентрат обывательской мудрости, насколько безнравственный, настолько и гадко липкий: «Плюнь на все, береги свое здоровье». Общедоступен для понимания, тем и убедителен.

Это присказка.

Думаю, что после уже изложенного в предыдущих главах нет надобности объяснять, почему сатира оказалась частью творчества Ал. Соболева. Итак, продолжу более детально начатый ранее рассказ об Ал. Соболеве-сатирике.

Вообще-то отдавать честь и место сатире тоталитарного режима - само по себе уже сатира. Острая разоблачительная критика художественными средствами порядков страны-тюрьмы? Согласитесь, как-то несерьезно, недостойно, похоже на детскую игру, где все понарошку.

Куда и к чему должен был приложить сатирик свое острое перо, когда действия его были заранее регламентированы и стеснены? Правила страны-тюрьмы предписывали видеть СССР не иначе как могучим, несокрушимой крепости дубом. Разрешалось и даже поощрялось замечать пару-другую пожелтевших до срока листиков, крохотную засохшую веточку - изъяны совершенного древа. Случайные, нетипичные, они портили идиллическую картину и подлежали разносу...

О том, что у «несокрушимого дуба» гниет и большей частью сгнила древесина, и предполагать запрещалось. Вот тебе и «простор» для критики. Посему ее мишенями становились пьяницы, алиментщики, слесари-сантехники, нерадивые дворники, мелкие чиновники районного масштаба, герои бытовых неурядиц и прочие «листики» и «веточки»... Словом, царство мелкотемья...

Что, перевелись на Руси «салтыковы-щедрины» да «гоголи» и иже с ними? Нет. Но на них, выражаясь языком наших бабушек, «моды не было»... Уточню: коммунистической. Поневоле лишний раз воскликнешь: хвала инициаторам перестройки! Не будь ее, так и не узнали бы люди конца XX века и следующие поколения ни о Шарикове, ни о героях повестей Платонова, ни других исповедальных произведений талантливейших писателей советского периода, умышленно замалчиваемых, запрещенных. А их мучила боль за страждущий, порабощенный народ, за поруганную свою страну.