Мария Карп - Оруэлл в Испании

• Название: Оруэлл в Испании
• Автор: Мария Карп
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012

Рубрика «Из будущей книги». Мария Карп «Джордж Оруэлл». Фрагмент биографии, где рассказывается об участии писателя в испанской гражданской войне — отрезвляющий опыт, без которого не было бы ни повести «Скотный двор», ни всемирно известной антиутопии «1984».

---

После нескольких переездов из одного госпиталя в другой Оруэлла как выздоравливающего перевели в санаторий «Маурин» под Барселоной, принадлежащий ПОУМ. Там его навещали Айлин и Копп, оттуда 8 июня он написал письмо своему давнему приятелю — еще по начальной школе и по Итону — Сирилу Конноли, тоже ставшему литератором и тоже побывавшему в Испании. В письме Оруэлл сообщал, что намеревается вернуться домой недели через две, как только получит увольнение из армии; что, невзирая на предсказания врачей, все же надеется, что голос его восстановится; что собирается написать книжку о войне и что в Испании он впервые по-настоящему поверил в социализм. Ужас того, что происходило вокруг, заставлял его из-за всех сил держаться за те чувства воодушевления и товарищества, которые он испытал в ополчении.

На следующий день — 9 июня — они с-Айлин отметили первую годовщину свадьбы, а еще через несколько дней Оруэлл отправился собирать бумаги, необходимые для увольнения и последующего отъезда домой. Еще слабому после ранения, ему пришлось пять дней ездить по госпиталям, разбросанным по Каталонии, на медленных испанских поездах, которые и в лучшее-то время никогда не ходили по расписанию. Измученный, он наконец получил все нужные справки и, вернувшись 20 июня вечером, решил не ехать обратно в пригородный санаторий, а пойти в барселонский отель «Континенталь», где жила Айлин.

Айлин ждала его в фойе. Со светской улыбкой она, небрежно поднявшись с дивана, подошла к мужу, обняла его и прошипела в ухо «Уходи!» Он не понял. Тогда она повела его к выходу. По дороге — на лестнице и у лифта — еще два человека, завидев его, сказали, что нужно немедленно уходить. Он все не понимал. Только выведя его на улицу, Айлин сообщила, что ПОУМ запрещена, ее здания захвачены, и все, кого могли арестовать, — арестованы, а некоторые уже и расстреляны.

Выяснилось, что 15 июня, в день, когда Оруэлл поехал собирать справки, Андреса Нина арестовали прямо у него в кабинете. На следующий день, 16 июня, ПОУМ была объявлена вне закона, а принадлежавшие ей помещения конфискованы (то, что Оруэлл не вернулся в санаторий «Маурин», оказалось большой удачей). Еще через пару дней все сорок членов исполкома партии были в тюрьме, а всего только в одной Барселоне было арестовано не меньше четырехсот поумовцев — на самом деле, размышлял позднее Оруэлл, число их наверняка было гораздо больше. Полиция даже забирала раненых ополченцев из госпиталей. На свободе оставались Джон Макнэр и фронтовые товарищи Оруэлла, бывшие с ним в санатории, Роберт Уильямс и Стаффорд Коттман.

Почти всех остальных знакомых Оруэлла в Барселоне, как рассказывала Айлин, «взяли».

Взяли генерала Хосе Ровира, командовавшего 29-й дивизией. Взяли Гарри Милтона, американца, который нес Оруэлла на носилках, когда того ранили. Взяли Жоржа Коппа. В это Оруэлл никак не мог поверить — он знал, что Копп уехал в Валенсию, где находилось правительство республики. Оказалось, что его друг вернулся накануне и привез из военного министерства письмо полковнику, руководившему техническими операциями на Восточном фронте. Зная, что ПОУМ вне закона, он все же, очевидно, не предполагал, что его арестуют во время исполнения срочного военного задания, и зашел в «Континенталь» за вещами. Айлин в отеле не было, а сотрудники отеля, задержав его какой-то болтовней, быстро вызвали полицию.

Айлин, работавшую в штабе Независимой лейбористской партии, связанной с ПОУМ, не арестовали, очевидно решив использовать ее как «наводку» для последующего ареста не только ее мужа, но и Макнэра. Тем не менее 18 июня шесть человек в штатском пришли под утро в ее номер с обыском. Обыск длился два часа. Забрали дневники Оруэлла, письма читателей с откликами на «Дорогу на Уиган-Пир», вырезки из газет, все книги. Однако паспорта и чековая книжка, предусмотрительно спрятанные Айлин под матрасом, остались целы, поскольку Айлин во время обыска лежала в постели, и то ли застенчивость, то ли благородство помешали осуществлявшим обыск испанцам потревожить женщину, да к тому же иностранку. Оруэлл узнал позднее, что все его вещи, оставленные в санатории Маурин, тоже были взяты — включая сверток с грязным бельем. Очевидно, шутил он позднее, они думали, что там что-то написано невидимыми чернилами.

Однако пока Айлин рассказывала ему о том, что произошло, ему было не до шуток — похоже было, что нужно скрываться.

Эта перспектива показалась мне отвратительной. Невзирая на бесчисленные аресты, я никак не мог поверить, что мне грозит опасность… Кому нужно меня арестовывать? Что я сделал? Я даже не был членом партии ПОУМ. Конечно, во время майских событий я был вооружен, но точно так же вооружены были еще примерно сорок или пятьдесят тысяч человек. Кроме того, мне очень хотелось как следует выспаться. Я готов был рискнуть и вернуться в отель. Жена и слышать об этом не хотела. Терпеливо она объясняла мне ситуацию. Неважно, сделал я что-то или нет. Речь идет не об облаве на преступников, а о терроре. Ни в чем конкретном я виновен не был, но я был виновен в «троцкизме». Одно то, что я служил в ополчении ПОУМ, уже было достаточным основанием, чтобы меня посадили. Английское представление о том, что ты в безопасности, покуда не нарушаешь закон, теряло всякий смысл. Здесь законом становилось то, что пришло в голову полиции[30].

Опыт бродяжничества помог Оруэллу найти убежище на ночь в разрушенной церкви. На следующий день, встретившись у Британского консульства с Макнэром, специально вернувшимся из Франции, чтобы не оставлять товарищей в беде, и восемнадцатилетним Стаффордом Коттманом, ускользнувшим из санатория «Маурин», он узнал новые страшные известия. Двадцатидвухлетний Боб Смилли был мертв — позднее объявили, что он умер от аппендицита, что для здорового молодого человека могло означать только одно: ему не оказали никакой медицинской помощи. Потом стала известна и другая версия: его убили в тюрьме — забили насмерть ударами в живот[31]. Гибель Смилли, «смелого и талантливого мальчика, бросившего университет в Глазго, чтобы сражаться с фашизмом»[32], при таких ужасных обстоятельствах навсегда осталась для Оруэлла самым ярким примером чудовищности происходящего.

В этот же день пришла и весть о гибели Андреса Нина. Как выяснилось позднее, испанская полиция передала лидеров ПОУМ в руки сотрудников НКВД, которые отвезли их в тайную тюрьму в Мадриде. Затем Нина похитили из тюрьмы и еще несколько дней пытали, вынуждая признаться в сотрудничестве с фашистами. Организатором похищения и руководителем пыток был генерал НКВД Александр Орлов, впоследствии автор знаменитой книги «Тайная история сталинских преступлений». Этот эпизод, известный под кодовым названием «Операция Николай», он в своей книге по понятным причинам не описывает. Но в архивах НКВД сохранился его отчет о похищении, написанный 24 июля 1937 года, в котором упоминается его помощник по прозвищу Юзик — Иосиф Григулевич, позже засылавшийся в Мексику для организации убийства Троцкого и в Югославию для убийства Тито.

Об участниках дела «Николая». Основные участники — это 1) Л. и 2) А. Ф. И. М. был самым косвенным пособником. Когда он приносил кушать в арестное помещение и ему открывали ворота, наши люди прошли во двор… Полтавский должен был вам сообщить из Парижа о выезде к вам последнего участника операции — Юзика… Он служил мне переводчиком по этому делу, был со мной в машине у самого помещения, из которого мы вывозили объекта… Его значком полицейского мы избавлялись от слишком внимательного осмотра машин со стороны дорожных патрулей, когда мы вывозили груз[33].

Нин даже и под пыткой отказывался признавать себя виновным в связях с фашистами. Тогда, посоветовавшись с Москвой, Орлов принял решение его убрать. Главу ПОУМ расстреляли на шоссе около Алькала-де-Энарес под Мадридом и зарыли в поле в ста метрах от дороги — об этом тоже свидетельствует направленная в Москву записка, хранящаяся в архиве НКВД[34].

Однако убить Нина сотрудникам НКВД было мало, им надо было еще это скрыть. По одной из версий, они организовали небольшой спектакль, в ходе которого немецкие товарищи из Интербригад, переодевшись в форму гестаповцев, ворвались на виллу, где пытали Нина, якобы с тем, чтобы прийти ему на помощь. «Улики», подтверждавшие атаку гестаповцев — немецкие документы, фалангистские значки и банкноты франкистов, — были затем разбросаны по дому. Официальная линия компартии, опубликованная в газете «Мундо обреро», гласила, что Нин был освобожден фалангистами и скрывается в Бургосе, где размещался штаб Франко. И под надписями «Где Нин?», тайно появлявшимися на стенах домов, коммунисты еще долго приписывали «Саламанка иль Берлин», намекая на то, что он жив и помогает фашистам[35].

Оруэлла угнетало и то, что известия о запрете партии не сообщались войскам, и ополченцы ПОУМ гибли на фронте от фашистских пуль, притом что газеты в тылу называли их фашистами. С другой стороны, в тылу полиция арестовывала офицеров с важными военными заданиями, не спрашивая на то разрешения у командования армии. Собственно, так был арестован Копп, которого Оруэллу с женой удалось навестить в тюрьме. Копп встретил их в толпе арестованных, где были и раненые, вытащенные из госпиталей, и дети, и бодро сказал: «Нас всех расстреляют». Кроме того, он рассказал им, что письмо из военного министерства, которое он вез на фронт, у него забрали, и теперь оно находится у начальника полиции.