Диана Крымская - Черная роза

• Название: Черная роза
• Автор: Диана Крымская
• Жанр: Исторические любовные романы

В «Чёрной Розе» есть всё то, что может понравиться романтичным натурам, любящим псевдоисторические любовные романы: брак по королевскому приказу, ненависть, перерождающаяся в любовь, переодевания, похищения, поединки, интриги, коварные злодеи (и злодейки!) и — страстная любовь.

Редакция авторская, рисунки Татьяны Гавриловой.

---

— Ах, подлый вор! — торжествующе воскликнул молочный брат Доминик, — теперь ты попался!

— Мы тебе покажем, как воровать чужих лошадей! — вторил ему разгневанный Филипп. Оба юноши были немало смущены своим столь позорным поражением и стремились теперь всеми силами загладить перед госпожой свою вину.

Но Дом опустила лук и сказала:

— Подождите. Может, он и не так виноват. Надо разобраться.

— Чего тут разбираться, госпожа! Он сидел на Снежинке… и хотел, наверняка, ускакать на ней! Грязный воришка!

«Если они осмелятся поднять на меня руку… я не выдержу!» — сказал себе, стискивая зубы, Черная Роза.

— Эй, ты, — что ты скажешь в свое оправдание? — спросила его Доминик.

— Госпожа, — тихо и почтительно начал герцог, стараясь подражать певучему говору местных вилланов, — я вовсе не хотел красть лошадь. Я хотел отвести её в замок графа де Руссильон, вашего отца…

— Ты меня знаешь? — Вслушиваясь в звуки низкого красивого голоса, девушка вдруг ощутила странное волнение. Как будто когда-то она уже слышала его! Но где?..

— Да, госпожа; вы — Мари-Доминик де Руссильон, дочь нашего покойного сеньора.

Он её знает… Но она его не узнает; хотя, конечно, лицо его в крови и глине, да и всех местных крестьян запомнить она не могла, тем более что последние четыре года провела в обители.

— Как тебя зовут?

— Мишель, госпожа, — сказал герцог. Это имя было распространенным в Лангедоке. — Умоляю вас, поверьте мне. Отпустите меня; у меня жена и трое детишек.

«Возможно, он и не лжет», — подумала Доминик. В конце концов, что мог он сделать с её Снежинкой? Белая чистокровная кобылица слишком приметна, чтобы можно было её безнаказанно украсть, а потом продать, — риск был слишком велик. Всё сказанное этим вилланом выглядело вполне правдоподобно. За исключением одного — того, что он без труда справился с двумя крепкими здоровыми юношами, неплохо обращавшимися с мечом.

Но тут уж она спросит не с него, а с них!

— Ты свободен, — сказала она вслух.

— Доминик! — воскликнули вместе явно разочарованные Пьер и Филипп. Видно было, что им очень хочется выместить свою обиду и злость на этом дерзком виллане.

— Отпустите его, — повторила она, уже по-французски, тоном, не признающим пререканий.

— Он чуть нас не убил! — тоже перешли на французский её пажи; но руки виллана они все же отпустили.

— Сами виноваты, — отрезала Дом. — Я взяла вас в Париж, чтобы вы защищали и охраняли меня; а, получается, что первый попавшийся крестьянин обезоруживает вас двоих и кладет на обе лопатки! Хороши, голубчики!

Виллан, низко кланяясь, подошел к ее лошади. Дом показалось, что, когда она отчитывала Пьера и Филиппа, он слегка улыбнулся. Впрочем, этого, конечно, не могло быть. Местные крестьяне не знают французского.

— Чего тебе еще? — спросила она. Он опять низко опустил голову и пробормотал:

— Благодарю вас, госпожа, за вашу великую доброту…

— Ну, хватит! Ты свободен. Ступай к своим детям и жене!

— Может, когда-нибудь и Мишель вам поможет, — продолжал он нараспев. — Вы так добры, благородны и прекрасны…

И, неожиданно для Доминик, он опустился на одно колено и, поднеся к губам край её разрезанного платья, поцеловал его. Но этот жест совсем не походил на жест неуклюжего лангедокского крестьянина; неожиданно он напомнил девушке ту минуту, когда в капелле, после венчания с Черной Розой, Анри де Брие так же поцеловал край её платья и назвал «мадам герцогиня»…

Когда крестьянин скрылся из виду, она вновь как следует отругала своих пажей. К счастью, Снежинка не убежала во время их драки с Мишелем; возможно, кобыла узнала лошадей Филиппа и Пьера, и осталась у реки, мирно пощипывая траву.

Молодые люди подняли свои мечи, отряхнулись как могли, вскочили на коней и поехали с Дом обратно, на постоялый двор, где их уже заждались Элиза и Адель.

6. Разоблачение

Когда Черная Роза вернулся к де Парди, верный друг герцога пришел в ужас.

— О Боже, монсеньор, что с вами? — воскликнул он. — И где Снежинка?

Герцог являл собой весьма плачевное зрелище. Он, конечно, попытался умыться в речушке, но она была слишком мелкая, и ему это плохо удалось. Кровь все еще сочилась из рассеченной кулаком Пьера брови.

— Вы ранены? — тревожно спросил барон, — говорите же! Кто осмелился поднять на вас руку?

Черная Роза, сняв грязную порванную камизу, принялся натягивать сапоги.

— Ранен?.. Да, я ранен, Этьен! Меня ранили — и, похоже, насмерть!

— Кто это сделал?

— Рыжеволосая красавица. Она ранила меня в самое сердце, барон!

— Красавица?.. — недоумевающе, но с видимым облегчением, произнес де Парди. — Где вы её встретили?

— Там, внизу, у реки. Видел бы ты её, Этьен! Как у нее сверкали глаза… А волосы! Они извивались, как змеи, по её высокой груди. Я бы хотел зарыться в них лицом…

— И кто же она? Как её зовут?

— Мари-Доминик де Руссильон, дорогой барон!

— Доминик?.. Та самая дочь графа, о которой говорил купец? Сестра вашей жены Мари-Флоранс?

— Да, — подтвердил герцог, надевая кольчугу прямо на голое тело. — Сестра моей жены.

— Как же она оказалась там, внизу?

Черная Роза рассказал другу, как он поймал Снежинку, как подрался с пажами Доминик, и как дочь графа появилась перед ним, угрожая ему луком.

— Вот так приключение! Но вы все же были очень неосторожны, монесеньор… Она могла вас убить!

— Нет, дорогой Этьен, — покачал головой Черная Роза. Взгляд его светлых глаз задумчиво устремился вдаль. — Она благородна, добра и великодушна. И, Боже милосердный, так хороша! Я так прекрасно помню её в замке четыре года назад. Мальчишка-сорванец; рыжие всклокоченные волосы, веснушки по всему лицу… А теперь — теперь она просто богиня; белоснежная кожа, стройные длинные ноги, глаза глубокого василькового цвета. Я сражен, сражен наповал!

Герцог застегнул латы, опоясался мечом и взял в руки серебристый шлем. Лицо его стало мрачно. «Я думал, что худшего со мной уже не может произойти; я потерял свою жену и надежду обрести тихое семейное счастье с нею и своими детьми… но нет, к краю пропасти я подошел только теперь, встретив Доминик. Вот он, пик мучений! Взглянув на меня своими бездонными синими очами, она, кажется, мгновенно свела меня с ума… Я никогда ещё не переживал подобного! Но я женат… и Доминик — сестра моей жены. И она никогда, никогда не сможет быть моею!»

Он вскочил на своего жеребца.

— Вперед, Этьен! Возможно, мы еще увидим дочь графа. Ведь она едет, скорее всего, впереди нас, и по этой же дороге.

Они тронулись в путь. Герцог начал размышлять вслух.

— Почему, сразу после смерти отца, она отправилась в столицу?

— Быть может, у неё там есть родные, которые пригласили её погостить?

— Но самые близкие родственники Доминик — её сестры, которые уехали в Монсегюр. Было бы логичнее, если бы она поехала с ними…

Черная Роза быстро перебрал в уме родословную Руссильона и его покойной жены, ища родных дочери графа, которые могли жить в Париже. Как все аристократы, он прекрасно разбирался в сложном переплетении ветвей генеалогических древ знатных семейств Франции.

— Похоже, в столице у Мари-Доминик нет близких родственников; если только какие-то троюродные тети и дяди, — сделал, наконец, вывод он.

— Возможно, монсеньор, её пригласила какая-нибудь подруга?

— Да, не исключено. Но вдруг она решила поехать ко двору короля Людовика и его матери? Вот это меня тревожит, Этьен! Что ей, прекрасной, юной и невинной, делать при дворе Бланки Кастильской, где царят лицемерие, интриги, подлости, разврат?

— Да, вы правы, дорогой герцог, такой молодой чистой девушке там совсем не место. Но, может быть, Мари-Доминик едет в Париж к жениху?

Герцог вздрогнул. К жениху! Как он об этом не подумал! Что он знал о Доминик, о том, как складывалась её жизнь?

Четыре года назад, когда он женился на Флоранс, Доминик было тринадцать, — значит, сейчас уже семнадцать. В этом возрасте девушки, в большинстве, или уже замужем, или помолвлены. К жениху!.. Черная Роза вдруг испытал такой острый приступ ревности, что даже сам изумился. Но он тут же усилием воли подавил в себе это низменное чувство.

«Разве она не имеет право на счастье? Я должен радоваться за неё, если она найдет достойного честного человека, которого будет любить, и который полюбит её. Доминик — почти моя сестра…»

И все же… все же мысль о том, что она любит кого-то, была невыносима. «Неужели я влюблен? Вот так, вдруг, почти с первого взгляда? Боже правый! Пошли мне самые страшные пытки — но только не эту! Она — моя сестра, сестра, сестра…»

Он повторял это, как заклинание. Но вдруг де Парди вскрикнул — и показал ему рукой вперед. В ста туазах от них по дороге несли паланкин, к задку которого были привязаны несколько лошадей. Одна из них была Снежинка.