Леонид Золотарев - Люди без имени

• Название: Люди без имени
• Автор: Леонид Золотарев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Роман «Люди без имени» написан в конце 40-х и начале 50-х годов прошлого столетия Леонидом Михайловичем Золотаревым и нигде не публиковался, рукописи хранились в архивах семьи. Для автора, как и для миллионов русских людей, Отечественная война стала не только отражением национальной трагедии и национального триумфа, но и фактом собственной биографии…

---

Финские солдаты тащат ящики с галетами на продажу в барак. Они стараются распродать хлеб и галеты и получить марки, которые отбирали раньше. Пленным марки больше не нужны, они с охотою покупают хлеб и табак.

Лагерь со всех сторон окружен немцами, и военнопленные не уверены, что их выпустят из-за проволоки. Начальник заверяет, что он будет защищать русских до последнего своего солдата, но в этом успокоения мало. Что может сделать горсть плохо вооруженных финнов против многочисленных немецких войск. Пленные вторично могут оказаться в плену! Но выход один — ждать!

С томлением и тревогой ожидают прибытия машин и избавления — их все нет. Причину задержки знают немногие. Финские машины стали из-за отсутствия бензина. Недавние союзники отказали им. Изредка начальник разговаривает со штабом по телефону, результат разговоров пленным не сообщают. Они волнуются и переживают.

«— Как бы наши меты о возвращении на родину не стали напрасными, а нам не попасть бы в руки немцев»- думают все. Переживает и охрана. Среди них распространился слух, что немцы не выпустят военнопленных, а им быть в плену совместно с русскими. Они не хотят переживать того, что пережили военнопленные на глазах у них, а зачастую и от них.

Более решительные предлагают пробиваться напрямик в Ивало, где размещался штаб лагерей.

Начальник лагеря без согласия штаба северных лагерей не согласился на это.

Участились телефонные разговоры. Наконец, начальник получил указание подготовить больных к вывозке, остальные должны пешим путем продвигаться до Ивало. Заблаговременно роздали продукты на путь следования и заменили обувь. Начальник предупредил русских, что если немцы не будут выпускать пленных, он вооружит всех имеющимся у него в запасе оружием, и военнопленные будут пробиваться группами. Леонид еле двигает ногами, но очень рад и доволен решением начальника; с нетерпением ждет раздачи оружия.

— Зачем мне идти вглубь Финляндии, когда я могу остаться здесь, ожидать своих и начать партизанить, — говорит он с радостью. Многие разделяли его мнение.

Мечта о получении оружия заставила его отказаться от поездки с больными на машине. Не прошла она и ста метров, как ее остановил на мосту немецкий патруль. Леонид поступил благоразумно, отказавшись от поездки, его могли взять немцы. Больных заставили слезть с машины, а кто не мог, того столкнули. Два часа простояла машина, два часа лежали около нее больные, два часа стояли военнопленные около проволоки, ожидая дальнейших событий. Надежда на избавление мирным путем рассеялась, как туман. Необходимо действовать самим — сделали заключение многие.

Начальник лагеря не отходил от телефона. Наконец немецкого офицера попросили к телефону. Он с неохотой пришел и взял трубку…

Машина тронулась — пленные облегченно вздохнули. Больные (кто не мог идти) вывезены.

Не один раз намечали время выступления и каждый раз откладывали. Сообщили опять: в четыре часа все должны быть готовы. В два роздали пищу и снова по непонятным причинам отложили выход.

Ровно три года назад военнопленные перешагнули за колючую проволоку Никелевого завода. Тех, кто первый сюда прибыл, остались единицы, да и те не помнили позорной даты. У всех одна мысль — скорее выбраться из лагеря. Они испытывают то, что переживает человек, когда его избавляют от смерти; не успеет он осознать, что ему уже не грозит опасность, как снова надвигается несчастье, но в другой форме. Легче ли ему? Конечно, нет!

И потянулись мучительные дни ожидания. Ждали пленные, изнуренные тоской по родине, ждала охрана, неуверенна в завтрашнем дне. Неутешительны были речи всевозможных представителей, приезжавших в лагерь. Все они поздравляли с окончанием войны и скором возвращении на родину. Генерал — командующий северным округом даже извинился за плохое обращение, но здесь же поспешил добавить, что он не причастен к лагерям военнопленных. Никто из них не обмолвился словом о создавшемся положении и не сообщил, каким образом думают пленных вывезти из немецкого окружения…

Только один следователь морского ведомства имел определенные убеждения. В отличие от своих предшественников он отказался выступить перед строем, а пришел в барак. Стоя, крепко упершись руками о край стола, он начал свою речь:

— Господа военнопленные! — Дальше переводил переводчик: — Поздравляю вас с окончанием войны, я должен вам сообщить неутешительную весть. Россия подходит к финишу еще более сильной, чем до войны! Конечно, из патриотических побуждений это хорошо. С другой стороны — как это отразится на вас?

Военнопленные, слышавшие за последнее время много различных ораторов, слушали равнодушно. Перевод речи следователя заставил их насторожиться.

— Мы имеем сведения, вполне проверенные — военнопленных, вернувшихся в Россию, отправляют на каторгу в отдаленные места Советского Союза…

— Беляев! Довольно! — прервал речь переводчика грозный выкрик из среды военнопленных.

Переводчик, услышав свою фамилию, смутился и замолк.

— Мы уже не однократно слышали ваши проповеди! Идите отсюда прочь! — к столу подходит Маевский, придерживаясь за нары. Беляев узнал его. Протягивая руки вперед и устремив молящий взгляд на пленного, чуть слышно, дрожащим голосом сказал: — Вы живы?

— А я не думал погибать! — ответил Маевский и указал рукой на дверь. — Вон!

Беляев попятился, и когда руками нащупал дверь, повернулся и бегом из зоны. Следователь продолжал стоять. Лицо его от злости то багровело, то покрывалось пятнами. Когда шум немного утих, собрав в памяти весь своей запас русских слов, он продолжал свою речь: — Тому, кто не желает испытать второго плена, Финляндия предлагает свое убежище…

— Ах, гусь лапчатый! — недовольно сказал сержант Васькин.

— Три года насильно слушали клевету, а сейчас мы собрались домой, а он нам про каторгу говорит! Так дело не пойдет — каторга для нас закончилась! Уходи-ка, гусь лапчатый, отсюда подобру-поздорову! Уходи! — закричал сержант. — Пока по-хорошему прошу — уходи!

Следователь продолжал стоять. Тогда Васькин взял его за ухо и как провинившегося мальчика повел из барака.

— Говорил тебе: уходи по-хорошему! — поучал Васькин следователя, шагая с ним рядом в ногу и крепко сжимая мочку левого уха. — Не слушался — сам виноват!

Не сдерживая смеха, вахтер открыл ворота, в тот же миг следователь получил сильный пинок под зад.

— Один ноль в нашу пользу! — крикнул Васькин под дружный смех военнопленных.

В кабинете начальника лагеря следователь разразился яростной бранью в адрес русских. Но ни ругань и проклятия без умолку срывавшиеся с уст недавнего хозяина судеб русских, ни вопли о бездеятельности начальника лагеря, распустившего военнопленных, не могли вывести из спокойного состояния лейтенанта Холма, сидевшего в переднем углу с каменным лицом, а начальник вообще ничего не слышал — он был мертвецки пьян.

Только один лейтенант Холм по-настоящему волновался за судьбу вверенных ему русских. Как солдат верный своему долгу, он, потеряв сон, день и ночь сидел, придумывал всевозможные планы вывоза русских — и все напрасно. За все время никто не видел улыбающегося Холма, а сейчас, погруженный в свои думы он был угрюм и замкнут, лишь веко поврежденного глаза продолжало вздрагивать, как будто насмехаясь над его беспомощностью.

Беспечный сон пьяного начальника лагеря и мрачное настроение другого бесило следователя, который не находил повода к ссоре, а бесконечная ругань пленных вскоре надоела ему, но забыть о них он никак не мог: мочка левого уха горела от рук сержанта Васькина. Следователь искал повод переменить тему разговора, чтобы постепенно перейти к главной задаче приезда на север. Вспомнив о телеграмме министра внутренних дел, следователь нарочно вкрадчивым и спокойным голом спросил лейтенанта: — Министр сдержит свое слово и на петлицах лейтенанта Холма появятся майорские знаки различия, если вы выполните распоряжение и вывезете русских.

«Давно заслуженное, но не данное звание» — подумал Холм, и вслух, не поворачивая головы, как будто его слова касались следователя ответил:

— С большой благодарностью приму это звание.

— Тем паче, что исходит оно от министра-коммуниста! — бросил реплику следовать.

— Меня не интересует политическое убеждение министра, я вижу в этом здравый смысл, — ответил Холм, поднимаясь с кресла. Высокий и жилистый он стоял не моргнув глазом перед тучным начальником, как прежде преисполненной мыслью выполнить солдатский долг, но злая насмешка следователя задела его чистое, непорочное самолюбие.

— Собственно говоря, что вам нужно от меня, господин подполковник?

— Кроме выполнения требования о сдаче оружия, я не имею к вам никаких претензий!

— Выполнять распоряжение главного инспектора лагерей запрещено!