Фрэнсис Гарт - Брет Гарт. Том 1

• Название: Брет Гарт. Том 1
• Автор: Фрэнсис Гарт
• Издательство: "Правда"
• Жанр: Вестерн
• Год: 1966

Американский писатель Брет Гарт знаменит своими рассказами из жизни золотоискателей в Калифорнии. События, связанные с открытием и эксплуатацией калифорнийского золота, образуют содержательный и необыкновенно колоритный эпизод в истории Соединенных Штатов, да, пожалуй, и вообще в истории XIX столетия.

Рассказы Гарта рисуют с самых разных сторон жизнь старателей и пестрого люда, населявшего Калифорнию в пору золотой лихорадки. Как справедливо отметил Диккенс, писатель имел дело с совершенно новым, до него никому не ведомым материалом, — он открывал для читателя новые типы людей, новые страницы быта, новые пейзажи, еще никем до того не занесенные на бумагу.

---

— А что стоит напечатать эту штуку? — спокойно прервал его Мак-Коркл.

— Долларов пятьдесят, пойдет как объявление, — с живейшей радостью отозвался редактор.

Мистер Мак-Коркл вложил требуемую сумму в руку редактора.

— Вот это самое я и говорил Мильту. «Мильт, — говорю я, — не жалей денег, ведь ты прирожденный поэт. Тебя ведь никто не просит писать, ты по своей воле за это дело взялся, значит, надо платить. Вот по этому самому господин редактор и не печатал твоих стихов».

— Какое же имя поставить под стихами? — спросил редактор.

— Мильтон.

Это было первое слово, которое вымолвил прирожденный поэт за все время разговора, и голос у него был такой приятный и музыкальный, что редактор посмотрел на него с любопытством и подумал: нет ли у него сестры?

— Мильтон. А дальше?

— Это его имя, — вмешался мистер Мак-Коркл.

Редактор намекнул, что уже имеется другой поэт того же имени.

— Так, значит, их могут спутать? Плохо дело, — заметил Мак-Коркл глубокомысленно. — Что ж, ставьте полностью: Мильтон Чеббок.

Редактор сделал пометку в рукописи.

— Я сейчас же пущу стихи в набор, — сказал он.

Этим он, кстати, давал понять, что аудиенция окончена. Поэт и меценат рука об руку направились к выходу.

— Смотрите в следующем номере, — сказал редактор с улыбкой, отвечая на робкий, умоляющий взгляд поэта, и дверь за ними захлопнулась.

Редактор сдержал свое слово. Он немедленно стал к наборной кассе и, развернув рукопись, принялся за дело. Дятлы на крыше снова застучали, и через несколько минут лес зажил своей прежней жизнью.

В пустой, похожей на сарай комнате не было слышно ни звука, кроме возни дятлов на крыше да звяканья наборной линейки в руках редактора, собиравшего литеры в строчки, а строчки — в плотный столбец. Каково бы ни было его мнение о рукописи, этого нельзя было заметить по его лицу, которое выражало только непроницаемое равнодушие, свойственное его профессии. И, быть может, напрасно, потому что косые лучи заходящего солнца, которые к вечеру начали пронизывать прилегающий кустарник, нащупали и осветили засевшую под окном редактора фигуру — фигуру, сидевшую неподвижно уже не один час. У окна редактор работал бесстрастно и молчаливо, как сама судьба. А за окном сидел прирожденный поэт Сьерра-Флета и смотрел на редактора, словно дожидаясь его приговора.

Действие стихов на Сьерра-Флет оказалось разительным и беспримерным. Совершенная нескладица виршей, неслыханное убожество содержания, а главное то, что произведение это принадлежало местному жителю и было напечатано в местной газете, немедленно принесло автору стихов известность. В течение долгих месяцев округ Калаверас жаждал какой-нибудь сенсации; со времен последнего выступления Комитета бдительности ничто не нарушало тягостной скуки, порожденной застоем в делах и ростом цивилизации. В более благоприятные времена редакцию «Вестника» попросту разнесли бы в щепки, а редактора изгнали за пределы округа; теперь же на газету был такой спрос, что тираж разошелся в одну минуту. Короче говоря, стихи мистера Мильтона Чеббока были ниспосланы Сьерра-Флету самим провидением. Их читали на приисках у костров, в одиноких хижинах, в ярко освещенных барах и шумных салунах, их декламировали с козел дилижанса. Их распевали в Покер-Флете с припевом собственного сочинения, а Пиррова фаланга Захудалого Прииска, известная под именем «Веселых оленей Калавераса», исполняла на тему стихотворений какую-то языческую пляску. Некоторые неудачные и двусмысленные выражения в этих стихах породили множество вариантов и комментариев, к сожалению, отличавшихся скорее замысловатостью, чем изяществом мысли и слога.

Никогда еще ни один поэт не завоевывал известности среди своих сограждан с такой молниеносной быстротой. От уединенной хижины Мак-Коркла и незаметных кулинарных трудов он перешел на путь, озаренный сиянием славы. Имя «Чеббок» писалось мелом на некрашеных стенах, выдалбливалось киркой на срубах шахт. В барах подавали напиток под названием «Успокоитель Чеббока» или «Увеселитель Чеббока». В течение нескольких недель грубый проект памятника Чеббоку, изготовленный из цирковых плакатов и опереточных афиш, можно было видеть у перевоза Килера — гений округа Калаверас на летящем во весь опор скакуне и в короткой юбочке венчает поэта лаврами. Поэта наперебой приглашали распить бутылочку и осыпали преувеличенными комплиментами. Встреча между полковником Старботтлом из Сискью и Мильтоном Чеббоком, организованная Бостоном из Ревущего Стана, по рассказам очевидцев, была неописуемо трогательна. Полковник обнял поэта дрожащими руками.

— Я не могу вернуться к своим избирателям, сэр, раньше чем эта рука, пожимавшая руку даровитого Прентиса и незабвенного По, не будет удостоена рукопожатия богоподобного Чеббока. Джентльмены, американская литература переживает новый расцвет. Да, пожалуйста, мне с сахаром.

Бостон же собственноручно написал поздравительные письма от Лонгфелло, Теннисона и Браунинга к мистеру Чеббоку, сдал их на почту в Сьерра-Флете и любезно согласился продиктовать ответы на них.

Доверчивость и непритворный восторг, которым встретили эти письма поэт и его покровитель, могли бы тронуть сердца угрюмых шутников Сьерра-Флета, если бы не вдруг проявленная обоими в равной мере слабость характера. Мистер Мак-Коркл нежился в лучах славы своего протеже и обращался с обитателями Сьерра-Флета покровительственно и надменно; а сам поэт, старательно напомаженный и завитой, в ярком галстуке и дешевых перстнях, фланировал перед единственной в Сьерра-Флете гостиницей. Легко себе представить, что это проявление слабости доставило величайшее удовольствие поселку, увеличило популярность поэта и осенило новой мыслью шутника Бостона.

В то время перед восхищенной публикой Сьерра-Флета подвизалась одна молодая особа, известная зрителям и коллегам под именем «Любимицы Калифорнии». Ее специальностью были мужские роли. В облике уличного мальчишки она была неотразима; исполняя негритянские танцы, она с молниеносной быстротой покоряла сердца золотоискателей. Задорная, хорошенькая брюнетка, она сохранила репутацию неприступной добродетели, невзирая на достойный самого Юпитера золотой дождь, которым Сьерра-Флет неизменно встречал ее появление на сцене. Среди восторженной толпы ее поклонников выделялся Мильтон Чеббок. Он присутствовал на каждом представлении. Целыми днями он торчал у дверей «Юнион-Отеля», чтобы хоть мельком взглянуть на Любимицу Калифорнии. В скором времени он получил от нее записку, написанную изящнейшим женским почерком, имитация которого, по общему мнению, так удавалась Бостону. Поэту давали понять, что его поклонение замечено. Тот немедля обратился к Бостону с просьбой сочинить для него подходящий ответ. В конце концов Бостону для осуществления его юмористического замысла понадобилось привлечь к делу самое молодую актрису и заручиться ее согласием. Он посвятил ее в свой план, успех которого должен был прославить его в потомстве как юмориста. Черные глаза Любимицы Калифорнии блеснули одобрительно и коварно. Она поставила только одно условие, что сначала должна увидеть жертву — дань женской слабости, которую не могли искоренить даже долгие годы ношения брюк и сапог и исполнения негритянских танцев. Она должна была увидеть поэта во что бы то ни стало. И день встречи был назначен ровно через неделю.

Не следует думать, что в дни своей популярности мистер Чеббок забыл о своем поэтическом даровании. Каждое утро он уходил на несколько часов за город, «общался с природой», по выражению мистера Мак-Коркла, то есть бродил по горным тропам, валялся под деревьями, собирал душистые травы или яркие ягоды мансаниты. Все это он обычно относил редактору попозже вечером, к великому неудовольствию энергичного этого журналиста. Спокойный и малообщительный, он терпеливо просиживал до конца рабочего дня, наблюдая, как трудится редактор, а потом так же спокойно уходил. В этих визитах было что-то настолько смиренное и ненавязчивое, что у редактора не хватало духу прекратить их, и, научившись видеть в них неотъемлемую часть жизни леса, вроде стука дятлов, он часто забывал о присутствии поэта. Иногда, тронутый прекрасным выражением его влажных и робких глаз, редактор собирался серьезно поговорить с гостем о его дурацкой блажи, но, взглянув на напомаженные волосы и пышный галстук, каждый раз неизменно передумывал. Случай был, по-видимому, безнадежный.

Встреча между мистером Чеббоком и Любимицей Калифорнии состоялась в одном из номеров «Юнион-Отеля»; для соблюдения приличий при встрече присутствовал архиюморист Бостон. Этому джентльмену мы обязаны единственным достоверным отчетом о свидании. Как бы ни был молчалив мистер Чеббок в присутствии представителей своего пола, с прекрасной половиной человечества он оказался необычайно многословен, как и все поэты. Хотя Любимица Калифорнии привыкла к неумеренным похвалам, ее сильно смутили преувеличенные комплименты гостя. С особенным восторгом он распространялся о том, как она исполняет мужские роли и пляшет джигу. Наконец к ней вернулась привычная смелость и, ободренная присутствием Бостона, Любимица Калифорнии задорно спросила, в какой же роли она является предметом такого лестного восхищения: мальчика или девушки?