Валерий Ларионов - Афганский «черный тюльпан»

• Название: Афганский «черный тюльпан»
• Автор: Валерий Ларионов
• Жанр: О войне

От автора

После возвращения из Афганистана я немало прочитал об этой войне в книгах, авторы которых были там и не были. Не в этом дело. Написано о ней, в основном, правильно. Одно я не могут принять — представления нас какими-то суперменами. Нет, мы ими не были, не размахивали направо и налево черными поясами каратэ, как нам иногда любят показывать по телевидению. Солдаты и офицеры в Афганистане были обыкновенными людьми, каких всегда встретишь вокруг себя, со своей силой и своими слабостями. Волею судьбы они попали в экстремальные условия и выполняли такие же обыкновенные задачи: и боевые, и обычные житейские.

Понимаю, что повесть «Черный тюльпан» далеко не шедевр по стилю изложения. У меня не было редактора-профессионала. Единственным помощником была машинистка Татьяна Яковлева, за что ей большое спасибо. Таня печатала, с трудом разбирая мою рукопись, ведь были случаи, когда я писал лежа на больничной койке. Но, несмотря на художественные недостатки, дочь погибшего офицера, хоть как-то сможет узнать о последних месяцах жизни своего отца.

На это она имеет право.

Валерий Ларионов.^{29.04 2001 г.}

---

— Так точно, товарищ капитан!

Утром следующего дня в батальон подсел вертолет с каким-то грузом, и прапорщик Веденеев с двумя солдатами, взяв с собой оружие и рюкзаки с сухим пайком, улетели в Кабул. Их не было полторы недели. В один из солнечных дней, когда снег отсвечивал до рези в глазах, над расположением батальона загудели два вертолета. Один начал кружить в воздухе, а второй пошел на посадку. Коростылев находился на огневой позиции и видел, как открылась дверь приземляющегося вертолета и в дверях показался их прапорщик Веденеев в десантной куртке и голубой фуражке. Стоя в дверях, он энергично замахал рукой Коростылеву, широко улыбаясь. Потом он спрыгнул в снег и, придерживая фуражку левой рукой, правой махнул своим солдатам, остававшимся в салоне вертолета. Те быстро сбросили вниз пять больших мешков из плотной бумаги и сами спрыгнули следом. Все трое пригнулись и отбежали от вращающихся лопастей работавшего двигателя, и Веденеев махнул летчику рукой. Вертолет поднялся в воздух, пристроился в небе ко второму, и эта пара быстро скрылась за горой. Все солдаты, кто был на огневой позиции, побежали к прилетевшим. Коростылев с Потураевым остались у орудий, ожидая подхода Веденеева, который скорым шагом уже торопился к офицерам. Подойдя к Коростылеву он весело и браво доложил, приложив правую ладонь к козырьку фуражки:

— Товарищ капитан! Ваше приказание выполнил — дуст привез!

— Ну, во-первых, здравствуй, Алексей Иванович! — сказал Коростылев.

— Здравия желаю! — ответил Веденеев, пожимая руки Коростылеву и Потураеву.

— А теперь расскажи, где вы так долго пропадали и где дуст достали?

— Не только дуст. Его у меня три мешка, а в двух других стиральный порошок и солдатское мыло! Где я их только не искал. В Кабуле ни в одной части не нашел. Или правда у них не было, или не хотели давать. Короче, подсказали, что в Шинданте, что почти на границе с Ираном, в нашей мотострелковой дивизии можно все это достать, и мы стали искать попутный вертолет. Улетели туда только на четвертый день. И правда, в одном из полков мне заместитель по тылу все это выдал безо всяких накладных и бакшишей (магарыч). Потом ждали вертушек до Кабула, а там уже упросил вот эту пару, летевшую в Газни, — он указал в сторону гор, за которыми скрылись вертолеты, — сделать небольшой крюк и выбросить нас здесь. Летчики молодцы, не ломались и помогли нам добраться до дома.

— Хорошо, хорошо, Алексей Иванович! Женя! — Коростылев повернулся к Потураеву, — вызови сюда, на огневую, всех офицеров и сержантов. Прямо сейчас — распределим обязанности и начнем дезинфекцию и стирку белья. Пока пришли к первому орудию, у которого был Коростылев, офицеры и сержанты батареи, Коростылев уже знал, кому что поручить.

— Все? — спросил он Потураева.

— Все!

И последующие два дня солдаты батареи под руководством сержантов и командиров взводов занимались только дезинфекцией и стиркой белья, обмундирования и матрацев. По приказу Коростылева недалеко от арыка разожгли между установленных камней два костра и установили на них две железные бочки. Заполнили их водой и снегом и, когда вода в них закипела, добавили туда хорошую долю дуста и стирального порошка и в одной бочке стали кипятить все постельное белье солдат, в другой — простыни и наволочки. Личному составу приказали раздеться до гола и ходить в полушубках, накинутых на голое тело. Каждому было предложено взять по горсти дуста и обсыпать себе пах, живот и под мышками. После белья в бочках так же кипятили и стирали солдатское обмундирование. Все шестьдесят четыре матраца вынесли из казармы к огневой позиции на снег и дезинфицировали таким образом: первый матрац на снег — на него сыпали слой дуста, на него второй матрац — на второй слой дуста и так далее. Получалось так, что и сверху и снизу матрацы в стопках были обсыпаны дустом. Два дня солдаты батареи ходили в полушубках, сверкая голыми коленками из-под их полы.

Когда белье и обмундирование высохло, а матрацы были выбиты палками, Коростылев со всеми офицерами разделись у арыка для помывки, приказав всем следовать их примеру. Простуды солдат он не боялся — все дружно, с шутками-прибаутками и подколками, получив по куску мыла, с удовольствием стали купаться, стоя на снежном берегу арыка, намыливая головы и терев друг другу спины.

Зато на третий день, при тщательном осмотре солдат не было и в помине ни вшей, ни грязных рубашек, кальсон и тельняшек. Солдаты выглядели посвежевшими и здоровыми. С этого дня офицеры батареи взяли для себя правилом каждый день следить за чистотой каждого солдата, его белья и матраца. Командиры рот батальона, у которых солдаты тоже мучались от невозможности привести себя и обмундирование в порядок, последовали за артиллеристами и послали своих старшин кто-куда, лишь бы достать мыла и дуста.

«Здравствуйте, мои дорогие Наташенька и доченька Анечка!

Получил сегодня ваше письмо и нет счастливее меня во всем Афганистане! Я смотрю, любимая Наташенька, на твой знакомый и родной почерк и, невольно, вижу тебя, твое лицо, руки, плечи, всю тебя. Я очень скучаю по вам, дорогие мои, и жду своего отпуска, чтобы лететь к вам на крыльях. Ты спрашиваешь, Наташа, будет ли у нас отпуск? Мы тоже интересовались этим у своего командования и узнали, что очередные отпуска офицерам положены и мне запланировали июль месяц, если в штабе что-нибудь не переиграют. Так что есть надежда через каких-нибудь три месяца нам встретиться и хотя бы один месяц побыть всем вместе втроем, не разлучаясь ни на минуту.

У меня все хорошо. Батарея наша дружная, снабжение питанием и всем остальным идет по первому сорту. Ты не поверишь, Наташа, но здесь, на юге, у нас лежит снег до сих пор. Это из-за высокогорья. В долинах его, наверное, и не было. Вчера, 1-го марта, в первый день весны, мой командир, капитан Коростылев, предложил интересную вещь. В нашей офицерской комнате были две клетки для птиц, сделанные из ивовых прутьев. В них жили щеглы, интересные и красивые птицы. Нам их подарили солдаты седьмой десант-но-штурмовой роты, привезя их из покинутых афганцами домов. Эти щеглы очень мило скрашивали нашу походную жизнь. И вот утром, 1-го марта, Коростылев предложил мне ознаменовать начало весны и выпустить птиц на волю, пусть хоть они будут свободными, летят к своим любимым, что этим поступком мы тоже приблизимся к своим семьям. С крыльца нашей казармы мы с ним открыли клетки, и щеглы со звонким пением вылетели на волю. В это время я вспомнил вас, свою маму и всех, кто мне дорог.

Я поздравляю вас, Наташенька и любимая Анечка, с наступающим 8 МАРТА! Будьте всегда такими же красивыми и скоро ждите своего папу.

Передавайте привет маме, Вере Петровне и всем-всем. Пишите мне, я всегда жду ваших писем. Обнимаю и целую.

До свидания. Ваш папа Женя. 2 марта 1982 год.»

Старший лейтенант Потураев писал письмо, разложив листочки на табурете и сидя на своей кровате. Рядом с этими тетрадными листочками лежала фотография его жены и дочери, и он, отрываясь от письма, подолгу смотрел на родные лица. Запечатав конверт, Евгений положил его в свою полевую сумку, подумав, что отправит его с первой же проходящей колонной. Только так, с оказией, сюда почта приходила и уходила.

7-го марта в батальон из Гардеза прибыли основные силы 56-й десантно-штурмовой бригады во главе с заместителем командира бригады подполковником Морщакиным. В их составе были первый десантно-штурмовой батальон, разведывательная рота и реактивная батарея артиллерийского дивизиона бригады. Командование решило помочь 3-му батальону в борьбе против моджахедов в провинции Логар и отработало план частной операции в районе ущелья Дахи-Нау, где больше всего было сосредоточенно бандформирований и где ни одна советская колонна не проходила без боя.

Утром, 8-го марта, подполковник Морщакин с командирами всех рот и батарей выехали к ущелью на рекогносцировку, то есть разведку местности предстоящих боевых действий. Они выехали на танке и двух БМД.

Крупными хлопьями шел снег. Капитана Коростылева позвал к себе лейтенант Шамшурин, и он забрался на башню танка Т-62. Коростылев впервые ехал на этой громадной машине с длинным хоботом ствола. С высоты башни танка боевые машины десанта, с сидевшими на них командирами, казались игрушечными машинками.

Не доезжая ущелья эта небольшая колонна остановилась, и подполковник Морщакин, сверяя карту с местностью, поставил офицерам задачи на завтрашний день. Командиры нанесли на свои карты замысел всей операции и свои конкретные действия. До обеда работа была закончена, и, развернувшись, колонна помчалась назад. Коростылев через башенный люк спустился в танк и устроился на откидном сиденье заряжающего. Теснота и компактность оборудования внутри танка поразили артиллериста, привыкшего к свободным и просторным действиям на просторных огневых позициях. Но основной конфуз был впереди. Когда приехали в расположение батальона, Коростылев, вылезая из танка наружу через башенный люк, застрял в нем по плечи — и ни туда и ни сюда. Его заклинило в башне. Одетый по-танковому в добротный полушубок, с полевой сумкой, кобурой пистолета и биноклем на груди, он зацепился этими многочисленными ремнями за края люка. Потешаясь над незадачливым пассажиром, экипаж еле вытащил его наверх под руки. Больше Коростылев в танк не садился.