Валерий Ларионов - Афганский «черный тюльпан»

• Название: Афганский «черный тюльпан»
• Автор: Валерий Ларионов
• Жанр: О войне

От автора

После возвращения из Афганистана я немало прочитал об этой войне в книгах, авторы которых были там и не были. Не в этом дело. Написано о ней, в основном, правильно. Одно я не могут принять — представления нас какими-то суперменами. Нет, мы ими не были, не размахивали направо и налево черными поясами каратэ, как нам иногда любят показывать по телевидению. Солдаты и офицеры в Афганистане были обыкновенными людьми, каких всегда встретишь вокруг себя, со своей силой и своими слабостями. Волею судьбы они попали в экстремальные условия и выполняли такие же обыкновенные задачи: и боевые, и обычные житейские.

Понимаю, что повесть «Черный тюльпан» далеко не шедевр по стилю изложения. У меня не было редактора-профессионала. Единственным помощником была машинистка Татьяна Яковлева, за что ей большое спасибо. Таня печатала, с трудом разбирая мою рукопись, ведь были случаи, когда я писал лежа на больничной койке. Но, несмотря на художественные недостатки, дочь погибшего офицера, хоть как-то сможет узнать о последних месяцах жизни своего отца.

На это она имеет право.

Валерий Ларионов.^{29.04 2001 г.}

---

С утра 9 марта его батарея в полном составе, без одного орудия, оставленного в расположении для охраны, заняла огневую позицию в двухстах метрах от ущелья Дахи-Нау. Старший лейтенант Кривониша и лейтенант Костюков ушли с ротами в горы, а с орудиями остались капитан Коростылев и старший лейтенант Потураев. В течение всего дня они вели огонь по вызову своих корректировщиков, помогая пехоте продвигаться вперед. Расчеты сержантов Орасанова, Сердю-кова, Столярова, ефрейтора Быкова работали почти без отдыха. Снег вокруг орудий подтаял от горячих гильз и раскаленных стволов. Потураев к вечеру охрип от команд, подаваемых на орудия, но свое место по управлению батарей Коростылеву не уступал. И только в сумерках десантные роты, окопавшись в круговую оборону на занятых ими высотах, перестали вызывать артогонь. Коростылев, приказав сержанту Казеко организовать прием пищи солдатам, начал думать о предстоящей ночевке батареи в отрыве от основных сил в обстановке полного окружения небольшими отрядами моджахедов. На ночь он приказал Потураеву оставить дежурный расчет, меняя солдат через четыре часа и караул из парных часовых со сменами через два часа.

Ночь выдалась холодной, небо было затянуто низкими облаками. В перерывах между проверками постов Коростылев с Потураевым сидели в промозглой кабине УРАЛа и, понурив в рукав, дремали друг у друга на плече. Усталость одолевала их, как и холод, забравшийся под одежду. Тогда они выходили из кабины и, разойдясь в разные стороны огневой позиции их колонны УРАЛов, проверяли посты, при этом согреваясь на ходу. Солдаты свободных смен спали в кузовах УРАЛов на ящиках со снарядами. Кузова были с брезентовыми тентами, но жарко там тоже не было.

К рассвету небольшой снегопад спрятал все следы на дороге и вокруг орудий. Коростылев по радио получил приказ подполковника Морщакина выдвинуть батарею вперед через ущелье и занять огневую позицию за ним в двух километрах. Потураев начал заниматься с расчетами оставлением огневых позиций, а Коростылев задумался над престоящим перемещении батарей через шестикилометровое ущелье Даха-Нау. За ночь моджахеды могли его заминировать, а саперов, умеющих профессионально управляться с противотанковыми минами и фугасами, у него не было. Когда колонна тягачей с орудиями была готова к движению, Коростылев поделился своими опасениями с Потураевым. Ехать по дороге ущелья, присыпанной свежим снегом, без проверки ее саперами и не видя следов возможного минирования — это неоправданно подвергать своих солдат опасности. Но саперов нет, а приказ выполнять надо. И тогда старший лейтенант Потураев поступил так, что Коростылев до сих пор, вот уже двадцать лет, вспоминает с восхищением, благодарностью и преклонением. Евгений сразу же предложил командиру батареи:

— Давай, комбат, поступим так. Я сяду за руль УРАЛа с прицепленной гаубицей, но без солдат, и первым поеду поущелью. Если я не взорвусь, батарея строго по моему следу в снегу проедет этот опасный участок. Согласен?

Коростылев онемел…

— Ты что, Женька, говоришь? Как же я отпущу тебя на мины? Как мне жить потом, если ты погибнешь? Ты подумал об этом?

— Подожди, комбат, подожди! Во-первых я не думаю, что подорвусь, во-вторых, у тебя есть другое предложение?

Коростылев закурил, дал прикурить Потураеву и после нескольких минут молчания сказал:

— Ты прав! Другого ничего не остается. Не посылать-же нам туда рядового солдата, а самим ждать, когда он подорвется.

— Да что ты заладил — подорвется, подорвется! Все будет нормально! Я пошел? — не спросил, а скорее утвердительно сказал Потураев.

— Давай, Женя, с Богом! Мы поедем следом за тобой по следу.

Потураев распорядился расчету сержанта Орасанова оставить их УРАЛ и пересесть в другой тягач. Туда же отправил и водителя. Запустил двигатель и, неторопясь, поехал к ущелью. За ним, с дистанцией метров в пятьдесят двинулась колонна батареи в семь машин. Потураев въехал в ущелье. Он шел посредине дороги, и за ним оставался на снегу четкий колесный след.

Водители других машин, предупрежденные Коростылевым, ехали строго по этому следу. Если проехал и не взорвался старший лейтенант — значит, и они останутся живы. Эти шесть километров дороги по извилистому ущелью 10-го марта 1982 года помнят все солдаты и офицеры артиллерийской батареи. Потураев сознательно жертвовал собой ради спасения своих солдат. Этот факт остался незамеченным в круговороте полномасштабной и кровавой войны в Афганистане. Офицер буднично и просто, без показухи, выполнил свой долг, как он его понимал. Тогда никто не погиб. Потураев на мину не наехал, не наехали и идущие по его следу остальные машины. Батарея вовремя заняла огневую позицию в заданном районе и успешно поддерживала огнем свой батальон в последующие два дня боевых действий.

Коростылев не был верующим человеком, хотя не был и воинствующим атеистом. Он был крещен, но в церковь не ходил, как большинство сверстников его поколения, воспитаных на неверии в Бога в духе материализма. Но, как любой человек, он знал основы христианства, знал, что Христос пострадал ради спасения людей. В последующие годы Коростылев часто в мыслях возвращался к поступку Потураева, который сознательно жертвовал собой ради спасения своих сослуживцев. Нет, Коростылев, не равнял их, Иисуса Христа и Евгения Потураева, но торжество их поступков было налицо и никто бы не смог в этом переубедить Коростылева. Поступок Потураева был даже ближе его душе, так как его самопожертвование происходило на глазах десятков людей. Евгений, на глазах десятков людей, без приказа, а по порыву своего убеждения пошел на такое же самопожертвование. И пусть его, Коростылева, не отрицающего веру, но так и не ставшего ее истинным поборником, простят глубоко верующие люди, но, когда изредка бывая в церкви и прося у Господа прощения или благословения, он наравне с ликом Христа, для себя, всегда видит такое же худощавое лицо Потураева. Его родные могут гордиться таким человеком, как гордится Коростылев, считая, что в жизни ему хоть в чем-то повезло — познакомиться и воевать с таким офицером, каким был старший лейтенант Потураев Евгений Михайлович.

К середине марта и здесь, в горах, потеплело и снег быстро стал таять, образуя журчащие ручейки, которые устремились к речке Логар. В считанные дни снега в расположении батальона не стало, как и во всей провинции. Лишь на вершинах «Трех сестер», что возвышались над батальоном, еще долго сверкали на солнце белые шапки снега, но и они потом растаяли.

С первым теплом в батальон вертолетом доставили из Кабула группу солдат во главе с прапорщиком Сидневым, которые, установив небольшую палатку возле штаба батальона, поселились в ней и начали там, внутри палатки, монтировать какую-то аппаратуру. Их вместе с прапорщиком было всего пять человек, и один из солдат группы постоянно находился на посту перед входом в палатку, не пуская туда никого, включая и офицеров батальона. Солдаты этой группы, общаясь с солдатами рот и батарей, никак не отвечали на вопросы о том, что это за аппаратуру они установили в своей палатке и вообще, зачем сюда приехали и кто они такие.

Но скоро завеса секретности этой группы немного приподнялась, когда капитана Коростылева вызвали в штаб батальона. Его ждали командир батальона, начальник штаба и прапорщик Сиднев. Предложив Коростылеву присесть за столом, майор Терещук сказал:

— Вот, Николай Николаевич, представляю тебе прапорщика Сиднева, сотрудника ГРУ (Главное Разведывательное управление), который, собственно, только с тобой и твоей батареей будет работать. В чем заключается эта работа, он тебе сейчас объяснит.

Прапорщик Сиднев, молодой еще, лет 25–27 человек, плотного телосложения и высокого роста, сидел за столом напротив Коростылева. Перед ним не было никаких документов, ни топографической карты. Сцепив руки на столе и, глядя Коростылеву прямо в глаза, Сиднев начал говорить:

— Товарищ капитан! Информация, которую Вы сейчас услышите, является секретной. То, над чем мы с Вами будем работать, могут знать только Ваши офицеры батареи. Солдат и сержантов информировать только в части их касающейся. Суть дела такова. Давно, лет десять назад, в американских войсках во Вьетнаме появились небольшие приборы, размером с коробку из-под обуви, которые они стали размещать в джунглях. Как установила наша разведка, эти датчики, так назовем эти приборы, способны определять наличие возле себя, в радиусе до ста метров, группы людей, сообщая по радиосигналам их количество и даже их вооружение. Этот прибор закапывался американцами в местах вероятного движения партизанских отрядов вьетконговцев. Координаты таких мест установки датчиков сообщались своим, американским, артиллерийским батареям. Когда они получали на специальных приемниках радиосигнал с информацией о противнике, по этому месту, где спрятан датчик, немедленно открывался артиллерийский огонь, уничтожая всех, кто находился в районе такого прибора. Такие штучки были установлены во многих районах джунглей, и отряды вьетнамских партизан оказались не только под «колпаком», но и под постоянным артогнем. Такие датчики снабжены самоликвидатором, и в случае их обнаружения чужими людьми они через пять секунд взрывались в руках. Я пока понятно объясняю? — спросил прапорщик Коростылева.