Эдвард Чупак - Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

• Название: Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ
• Автор: Эдвард Чупак
• Издательство: АСТ
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-066280-7

Книга «Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ» приведет в восторг поклонников легендарного «Острова Сокровищ», которые мечтают снова встретиться с героями Стивенсона и узнать, что осталось «за кадром» его повествования. Предыстория любимых персонажей — и их новые приключения. Правда о том, кто и когда зарыл на острове Сокровищ «пиастры капитана Флинта», путь к которым указан на карте Билли Бонса. Вкусный пиратский колорит, острый сюжет и незабываемый главный герой — Одноногий Джон Сильвер, самый прославленный и обаятельный образ «джентльмена удачи» в мировой литературе!

---

Америка его изменила. Он стал работать на плантации и покончил с воровством. С играми, по словам Мэри, тоже. Проработав четыре года, он обзавелся собственной землей. Земля была хороша, и бывший разбойник снимал с нее добрый навар. А три года спустя Мэри его похоронила. Из Лондона явился старый должник и уладил дело, хватив муженька Мэри топором по форпику. Вот вам и честный труд, сказал бы я.

Росту Мэри высокого, почти мне вровень. Помнишь, как она была хороша? Уж сестрицу ее, Евангелину, ты точно не забыл, раз подарил ей пальто. Ты никогда ничего не дарил просто так.

У меня тогда была густая рыжая борода, капитан. И такие же космы. Да, шкуру мою солнце тоже хорошо попалило. Еще твой Сильвер в молодости славился крепкой челюстью и хорошими зубами. Он был поджар и боек. Я порой вижу его, когда смотрюсь в зеркало. В те годы ты не нашел бы ни морщин у него на лбу, ни шрама на щеке. Тогда он стоял прямо и ходил ровно. Плечи у него были широки, спина крепка, а ноги длинны и туги, как марлини.

Я еще нет-нет, да вижу его в зеркале. Вон он: приглядись хорошенько. И Мэри стоит рядом с ним. Ты тоже там есть — тогда мы были товарищами. Ты и я, капитан. Впрочем, его ли я вижу, или это лишь морок, порождение рома? Ведь сегодня я выпил его изрядно, чтобы прогнать жар.

В те годы меня все боялись, и ты тоже. Даже сейчас боишься. Я расхаживал по палубе как король. Когда выходил, все предо мной расступались — все, кроме капитана и Кровавого Билла. Кровавый Билл никому не давал дороги, а капитан не отступал, потому что был капитаном. Однако даже он меня боялся, потому что люди меня слушались, словно я уже сбросил его с трона. Черный Джон умел разглядеть узурпатора, потому что сам таким был.

Бонс как-то сказал мне остерегаться и мистера Смита. Мне до него дела не было, поскольку у этого прыщавого типа были в родне одни проповедники. Я его тоже не занимал, так как мистер Смит состоял штурманом при Черном Джоне и ждал того часа, когда сможет занять его место. Я предложил Бонсу, не откладывая в долгий ящик, убить обоих — и Смита, и Черного Джона. Тогда бы я занял свой законный пост у руля, а Бонс стал бы моим штурманом.

Бонс пригладил волосы, которые тотчас встали торчком, несмотря на усилия. Он только что под завязку набрался рому, поэтому его клешня не столько гладила макушку, сколько взбиралась по ней, словно английский плющ, когда он тянется к луне.

— Я сам хочу стать капитаном, — признался Бонс. — А раз так, мне придется тебя убить. И я это сделаю, Сильвер, если успею.

По моему мнению, тотчас же высказанному, в капитаны он не годился из-за пристрастия к рому. Бонс ответил, что пьет, только когда трезвый. Пришлось со своей стороны напомнить, что трезвым он не бывает никогда.

— Бот незадача, — усмехнулся Бонс, после чего объявил меня еще менее подходящей персоной на должность капитана, так как в последнее время мой ум несколько затуманился.

Это из-за нее, верно? — спросил он и так наклонился вперед, что швы на его штанах затрещали.

— Как будто у меня есть сердце, — ответил я. — Но если бы оно было, я б отдал его ей — чтобы разбила в щепки.

Барк, на котором плыла Мэри, вез табак, чай и черную патоку матушке-Англии, прежде чем мы изменили его курс. Мэри направлялась на родину, просить за брата, которого посадили в Ныогейтскую тюрьму. Он воровал лошадей и был приговорен к повешению. Немудрено, что я положил на нее глаз — вдову разбойника и сестру конокрада. Какая герцогиня могла бы похвастать подобными связями?

Барк отдал нам не только табак, чай и патоку, но и всю команду. Ее мы перерезали, оставив жизнь только пассажирам, чтобы потом обменять их на выкуп. Кровавый Билл в одиночку выбросил за борт семерых. Бонс забрал себе штурманскую шпагу. Зрелище было то еще, поскольку после этого он вздернул штурмана за волосы и перерезал ему глотку. Я, как сейчас помню, придушил капитана. Каждый из нас отличился в тот день, не считая Черного Джона и Пью. Морской пес, как всегда, руководил сражением со шканцев, а Пью мародерствовал. Бедняге Эдварду Бонс поручил сбрасывать мертвецов за борт, что тот и делал. Я назвал Эдварда беднягой, потому что потом его всю ночь трясло. Помнишь это, капитан? Женщины и дети плакали, Кровавый Билл завывал, пока не уснул. Для него словно весна наступила, поскольку таким довольным он бывал только тогда, когда кого-нибудь убьет. Бонс выпил больше обычного. Капитан засел в каюте, уставившись в карту. Команда разошлась по вахтам, а Сильвер остался смотреть на волны, что утягивали мертвецов на дно.

Следующим утром Бонс и Чарли Трандл глотнули из Бонсовой фляжки и нарядились в дорогие костюмы, найденные на барке. Уитман играл шэнти,[4] да так зажигательно, что Бонс поднял Трандла и прошелся туда-сюда с ним на закорках. Потом перебросил его Моргану, тот — Шилингу, Шилинг — Пайниигу, Пайнинг — Смиту, который кильнул Трандла клотиком о палубу.

Ты знал их всех так же, как я, и упомянуты они здесь потому, что ходили с нами под одним парусом, но не более. Можешь выбросить их из головы — всех, кроме Билли Бонса. Не из того теста слеплены. Не трудись вспомнить их имена, рожи и повадки. Мое слово: забудь. Все они в своем деле салаги. Если бы я помнил имя каждого шпрота, которого проглотил, мне бы тоже захотелось представить его себе. Это — вопрос точности.

Женщины закрыли глаза. Одна Мэри смотрела на нас.

— Не окажете ли честь? — спросил я ее, кивая на Уитмана.

— Я сейчас не в настроении танцевать, — ответила она.

— Он отменный скрипач, — добавил я.

— Они все убийцы, — произнесла другая дама.

— Мэри, — посоветовала третья, — не говори с ним.

— От одного словечка беды не будет, — не колеблясь, ответила Мэри.

Ее спутницы разом отвернулись.

— Бедняги матросы, — сказала Мэри. — Я молилась за них.

— А меня уволь, — сказал я. — Молитвами никогда ничего не добьешься. Сыт ими не будешь и не согреешься. Я молиться не стану.

Помнишь дикарей с тихоокеанских островов? Они плясали вокруг котла и барабанили как безумные, пока вокруг поднимался пар. Кричали, пели и были довольны — все, кроме тех, что варились в котле. Дикари тоже молились какому-то своему богу. Молились и бросали дрова в огонь, молились и поднимали головы к небесам. Бросались наземь, вскакивали, глядели в котел и вздымали руки из благодарности. Думаю, те, что в котле, тоже молились. Не сомневаюсь, все они были очень набожны. Однако одни поедали других, и как знать — может, на следующем пиру едоки тоже попали кому-то на стол. Поэтому я и не трачусь на молитвы. И, как я писал, от бристольских церковников мне немного перепадало, кроме тех самых молитв.

Теперь я прошу тебя припомнить голенастого Бена Ганна, я уже упоминал его несколько страниц назад. У него еще была дурная привычка невпопад откуда-нибудь выскакивать. Можешь считать это отступлением от темы острова Сокровищ, хотя это не так. Я не сбиваюсь, рассказывая свою историю. В свой черед поймешь, что к чему.

Бонс как-то напился и бросил Бена на одном острове, а после забыл на каком. Они поплыли туда на шлюпке, чтобы поохотиться. Пока Бен стрелял дичь, Бонс накачивался ромом, а наутро вернулся один с кабаном, вообразив, что взял Бена — у них-де обоих тощие ноги. Бен, собираясь на берег, забрал с собой Библию — на удачу. Юный Эдвард, напротив, держал свою под рубашкой или под курткой, а то и прятал где-то на корабле, как Слепой Том — всегда в разных местах. К тому времени я уже выписал все загадки на кусок пергамента и с тех пор много раз обновлял записи, а старые скручивал и пускал на растопку, чтобы никто не прочел. Через некоторое время я выучил их наизусть и стал думать, что Библию мне больше хранить ни к чему. Как я мог забыть то, что перечитывал снова и снова?

Бену Библия удачи не принесла. Кабан был вкусный. Представляю, как Бен метался по острову с Библией за пазухой, пока какой-нибудь зверь его не задрал. Жаль, не удалось познакомить их с Соломоном. Да, ведь про Соломона-то я толком не рассказал. Ничего, дружище, еще расскажу. Вот была бы сцена. Бен скакал бы вокруг и сыпал бы цитатами из Писания, а Соломон завалил бы его еврейскими молитвами. И остались бы они довольны друг другом, как старый селянин и его хозяйка.

Дама, что советовала Мэри не говорить со мной, произнесла:

— Молятся во спасение души, а не ради земных благ.

— У меня ее, по счастью, нет, — усмехнулся я. — А если бы была, я бы издох с голоду.

— Тогда вы обречены, — фыркнула она.

— Я отродясь обречен, — сказал я и похлопал ее по руке. Она тотчас отдернула руку, словно ее ткнули каленым железом. — Вы говорите за всех женщин? — спросил я. Она ответила, что говорила от имени настоящих леди и больше не скажет мне ни слова.

— Можете говорить со мной, — тут же откликнулась Мэри.

— От джиги беды не будет, — заметил я, предлагая руку. — От бранля — случается. То же — от менуэтов. На них ноги свернешь, но славная джига еще никому не повредила.