Вадим Старк - Наталья Гончарова

• Название: Наталья Гончарова
• Автор: Вадим Старк
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03325-2

Все, кто знал Наталью Гончарову, сходились в одном: она была изумительной красавицей. Свет ревниво следил за ее успехами, пристально всматривался в ее поступки. Сплетники злословили по поводу ее отношений с Дантесом, приписывали ей равнодушие и прозвали «кружевной душой». Даже влюбленный в нее Дантес отказывал ей в уме. Многие считали ее виновницей гибели Пушкина. Сам же он называл Натали не только своей Мадонной, но также «женкой» и «бой-бабой». Она воспитала семерых собственных и троих приемных детей.

Жизнь Натальи Николаевны, в 18 лет ставшей женой первого поэта России, а в 24 года оставшейся вдовой, по сей день вызывает споры, рождает мифы и разноречивые толки. Книга доктора филологических наук Вадима Старка рассказывает о женщине, ставшей источником вдохновения для Пушкина, о ее истинной роли в истории роковой дуэли, о дальнейшей судьбе той, которой Пушкин писал: «С твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете — а душу твою люблю я еще более твоего лица».

---

В 1846 году Петр Петрович Ланской на правах отчима детей Пушкина возглавил опеку над ними, сменив Г. А. Строганова. Таким образом, в его руки перешло управление делами, которые обеспечивали Наталье Николаевне и детям необходимое содержание.

Е. Н. Бибикова, внучка Натальи Николаевны, писала о домашних тратах в семье Ланских со слов матери: «У Ланского тоже средства были только его служба, и экономия царила у них в доме. Им отец выдавал по два куска пиленого сахара на чашку чая, и полагалось пить не более 2-х чашек, а после обеда или завтрака по одной конфетке или по три ягодки летом».

Казенного жалованья П. П. Ланского не могло хватить на содержание большого семейства, а деньги из деревень поступали нерегулярно. В ожидании их приходилось жить в кредит. До нас дошел любопытный рассказ А. П. Араповой:

«Наталья Николаевна пользовалась некоторым кредитом в магазине Погребова в Гостином дворе, и в силу этого все необходимое забиралось там. Уплата иногда затягивалась долее обыкновенного, и тогда появлялся сам хозяин, прося доложить о нем.

Горничная или няня, не желая ее беспокоить, пытались отговорить его, доказывая, что если речь идет об уплате по счету, то это будет лишь напрасный труд, так как денег из деревни еще не выслали и неоткуда их взять.

— Не в деньгах дело, — с достоинством отвечал кредитор, — я в них не нуждаюсь, но хочу лично видеть Наталью Николаевну, чтобы от них самих узнать, чувствуют ли оне мое одолжение?

Это требование являлось настолько законным, что мать немедленно принимала его, своим приветливым голосом благодарила за оказанное доверие и добродушное терпение. Под обаянием ее любезности он уходил, вполне удовлетворенный словами, до той поры, когда являлась возможность удовлетворить его деньгами.

Нас же всех так потешала оригинальность этой мысли, что часто, оказывая друг другу просимую услугу, мы прибавляли в шутку:

— Хорошо, только чувствуешь ли ты это?»

Деревни Натальи Николаевны — это Михайловское и Кистенево, которые практически не приносили дохода. Вопрос о большом нижегородском наследстве встал только в 1848 году после смерти Сергея Львовича Пушкина. В середине сентября для решения семейных дел в Петербург приехал Лев Сергеевич Пушкин, чтобы переговорить о разделе болдинских имений с Натальей Николаевной. Та недавно потеряла мать, скончавшуюся 2 августа, через три дня после Сергея Львовича.

Письма Льва Сергеевича жене в Одессу — своеобразная хроника разрешения болдинского наследственного дела.

15 сентября: «Я еще не начал заниматься делами. Нат. Ник. в Стрельне, ее ожидают здесь со дня на день, я потерплю еще завтрашний день, но послезавтра отправлюсь к ней».

17 сентября: «Сегодня Нат. Ник. должна наконец приехать в Петербург встретиться с нами и, надеюсь, нас выслушать». Он излагает свой план: «В ожидании я уже поручил кое-кому найти все необходимые мне сведения в Опекунском совете. Запасясь этими бумагами, я приеду в Болдино и разделю имущество на две части, а Нат. Ник. предложу выбрать одну из них или определить ее по жребию. <…> Думается, что это честно и законно».

19 сентября: «Нат. Ник. появилась в городе на несколько мгновений, обещая мне возвратиться завтра, тогда-то я приступлю к ней с ножом к горлу, чтобы сдвинуть с места наши дела».

22 сентября: «Дела продвигаются очень медленно. Нат. Ник. по-прежнему в Стрельне, а это так неудобно, в воскресенье она окончательно возвращается в Петербург, и тогда я надеюсь быстро со всем этим покончить». Тут же речь идет о возможном судебном процессе с болдинским соседом Зыбиным, который отмежевал у Пушкиных 180 десятин: «Нат. Ник. и ее муж, опекун детей, настроены оба чрезвычайно миролюбиво; о моем беспокойстве теперь нет и речи. Дела обстоят так, что все три стороны только и заботятся, что о взаимных уступках».

27 сентября: «Сегодня у нас большой семейный совет — Нат. Ник. наконец-то здесь».

28 сентября: «В результате непростительного упущения одного лишь слова в акте, составленном отцом, я теряю в пользу племянников более 100 тысяч рублей».

3 октября: «Вчера после нескольких походов по делам я ужинал весьма по-дружески с семейством Нат. Ник., которая, говоря между нами, достойна всяческого уважения. Я понимаю и прощаю ее замужество».

Андрей Иванович Дельвиг, двоюродный брат поэта, посещавший Льва Сергеевича в Петербурге, был удивлен ранее не свойственной ему сдержанностью, экономностью и преданностью жене, которой он каждый день писал в Одессу. «В комнате, которую он занимал, висел грудной портрет его жены. Он не находил слов для ее расхваливания во всех отношениях и добивался от меня, чтобы я сказал, что его жена красивее жены его покойного брата-поэта, бывшей в это время во втором браке за генералом Ланским, с чем я не мог согласиться. Как это все мало походило на прежнего Левушку Пушкина!» Именно А. И. Дельвига Лев Сергеевич сделал своим уполномоченным по болдинскому разделу, в связи с чем тот несколько раз бывал у Ланских.

Раздел затягивался — он не был завершен и через год, о чем в сентябре 1849 года письмом сообщила деверю Наталья Николаевна. По этому поводу Соллогуб даже обратился к Льву Сергеевичу с шутливыми стихами:

Отвей с сурового чела
Заботы скучные раздела;
Ужели плохи так дела,
Что хоть не кончил ты раздела,
Ты обнажился до гола,
Сама судьба тебя раздела.

Двенадцатого октября, в канун отъезда из Москвы в Болдино, Лев Сергеевич пишет жене о Наталье Николаевне: «Это великолепнейшая женщина, и во всей этой истории с разделом она думала о моих выгодах столько же, сколько и о выгодах собственных детей».

После посещения Болдина Лев Сергеевич 10 ноября 1849 года написал Наталье Николаевне подробное письмо: «В качестве помещика, живущего в деревне, собираюсь надоесть вам рассказами о всём том, что касается нашего имения. Не дам вам пощады своими наблюдениями и объяснениями». Он советует Наталье Николаевне оставить управляющим Пеньковского, о котором переменил свое прежнее отрицательное мнение, ближе ознакомившись с делами. Другой совет касался кистеневских крестьян: перевести их часть в Михайловское, выбрав самых бедных и упрямых, а остальных посадить на пашню, раздав им земли переселенцев. Только это, по его мнению, позволит иметь доход с Кистенева.

Наконец, 4 сентября 1851 года императорским указом закрепляется раздел. По переписи за имением числились 1154 души мужеска пола и 4704 десятины земли, оцененные в 178 517 рублей при долге в 54 254 рубля 57 копеек. О. С. Павлищевой за ее 1/14 часть причиталось денежное вознаграждение в 8661 рубль; на детей Пушкина и переданную им долю Натальи Николаевны (седьмую часть наследства) досталось в Кистеневе 559 душ и 2375 десятин земли и в Львовке 168 душ и 1887 десятин; остальное отошло Льву Сергеевичу Пушкину. Платеж долга с процентами наследники приняли на себя по долям доставшегося им наследства.

В ожидании раздела Лев Сергеевич даже занял у Натальи Николаевны крупную сумму, которую так и не вернул. После его смерти она писала Соболевскому: «Придя на помощь Льву, я по деликатности не потребовала ни векселя, ни расписки на гербовой бумаге. Из-за этого я — единственный кредитор, которого не желают удовлетворить, несмотря на то, что считают мои требования справедливыми…»

Только в 1856 году был произведен раздел всех нижегородских и псковских имений между детьми Пушкина. При этом Наталья Николаевна отказалась от своей части в пользу детей. Все недвижимое имение осталось за сыновьями Александром, тогда поручиком, и Григорием, в то время корнетом, с условием, что они выплатят сестрам, фрейлине Марии и полковнице Наталье, по 28 571 рублю 50 копеек.

Благодаря этому разделу дети Пушкина, в полном соответствии с его планами, смогли беспрепятственно пользоваться наследством, доставшимся от него. Григорий Александрович на правах хозяина поселился в Михайловском уже после смерти матери, а в 1899 году продал его для увековечения памяти отца.

Мать и дети

На третий день после смерти Пушкина, 31 января 1837 года, уже появился царский указ: «Государь император высочайше повелеть соизволил: оставшемуся после смерти сочинителя камер-юнкера Пушкина семейству производить следующие пенсионы: вдове Пушкина до замужества по пяти тысяч рублей, дочери его до замужества же по тысяче пятисот рублей, а трем сыновьям до вступления в службу на воспитание каждому по тысяче пятисот рублей в год». Из текста этого повеления следует, что император ошибочно полагал, будто у Пушкина трое сыновей и одна дочь. В дальнейшем эта ошибка была исправлена.