Вадим Старк - Наталья Гончарова

• Название: Наталья Гончарова
• Автор: Вадим Старк
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03325-2

Все, кто знал Наталью Гончарову, сходились в одном: она была изумительной красавицей. Свет ревниво следил за ее успехами, пристально всматривался в ее поступки. Сплетники злословили по поводу ее отношений с Дантесом, приписывали ей равнодушие и прозвали «кружевной душой». Даже влюбленный в нее Дантес отказывал ей в уме. Многие считали ее виновницей гибели Пушкина. Сам же он называл Натали не только своей Мадонной, но также «женкой» и «бой-бабой». Она воспитала семерых собственных и троих приемных детей.

Жизнь Натальи Николаевны, в 18 лет ставшей женой первого поэта России, а в 24 года оставшейся вдовой, по сей день вызывает споры, рождает мифы и разноречивые толки. Книга доктора филологических наук Вадима Старка рассказывает о женщине, ставшей источником вдохновения для Пушкина, о ее истинной роли в истории роковой дуэли, о дальнейшей судьбе той, которой Пушкин писал: «С твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете — а душу твою люблю я еще более твоего лица».

---

Первое письмо жене Пушкин написал 4 мая, начав его рассказом о том, как он добрался до Москвы: «Вот, тебе, царица моя, подробное донесение: путешествие мое было благополучно. 1-го мая переночевал я в Твери, а 2-го ночью приехал сюда. Я остановился у Нащокина». Самое обращение «царица» вместо обыкновенных «ангел», «женка», «душа моя» отзывается «Сказкой о царе Салтане». В этом письме нет ни слова о встрече в Твери с Козловским, секундантом Соллогуба, зато содержится подробный рассказ о посещении, на другой день по приезде, Карла Павловича Брюллова: «Не уж-то не будет у меня твоего портрета им писанного! невозможно, чтоб он, увидя тебя, не захотел срисовать тебя; пожалуйста не прогони его, как прогнала ты пруссака Крюднера». Этот портрет, как известно, так никогда и не был написан, как и портрет самого поэта. Только из этого письма мы узнаем, что Наталья Николаевна отказалась позировать известному придворному художнику Крюднеру, писавшему в Петербурге весь свет, в том числе портреты членов императорской семьи. Скорее всего, холодная манера письма Крюднера оттолкнула Наталью Николаевну.

В день переезда на дачу Пушкин получает долгожданное письмо от жены в присутствии ее брата Ивана Николаевича и пишет ей: «Сей час получил от тебя письмо, и так оно меня разнежило, что спешу переслать тебе 900 р. — ответ напишу тебе после, теперь, покамест, прощай. У меня сидит Ив. Н.». Наталья Николаевна выступает в роли посредника: ей адресует В. Ф. Одоевский письмо с отчетом по «Современнику» для отправки Пушкину в Москву, Пушкин через нее передает Одоевскому свои распоряжения и пожелания.

Четырнадцатого мая Пушкин, не забыв в хлопотах по «Современнику» поздравить жену и сына Гришу с первой годовщиной его жизни, рассказывает: «Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мертвой неподвижности: я говорю: У меня дома есть красавица, которую когда-нибудь мы вылепим». Пушкин как бы беседует с женой, отрываясь для очередного дела или визита: «Прощай, на минуту: ко мне входят два буффона», — и потом продолжает: «Ты уж, вероятно, в своем загородном болоте. Что-то дети мои и книги мои? Каково-то перевезли и перетащили тех и других? и как ты перетащила свое брюхо? Благословляю тебя, мой ангел. Бог с тобой и с детьми. Будьте здоровы. Кланяюсь твоим наездницам».

Барышни Гончаровы выписали из деревни лошадей и частенько на природе наслаждались конными прогулками. Александра Николаевна незадолго до переезда на дачу в самом конце апреля писала брату Дмитрию: «Катя напоминает тебе о Любушке, которую она просит ей прислать, и наши седла, прошу тебя, не задержи нам их отправить с муштуками и проч. Не смотри, что они стары, мы все починим. Мы наняли дачу на Каменном острове, очень красивую, и надеемся там делать много прогулок верхом. Завижусь (очевидно, обзаведусь. — В. С.) и я кой-какой лошадью; есть очень недорогие из забракованных полковых и довольно хорошие. Досадно мне, что Ласточка изменила, впрочем грех, я думаю, несколько и на тебе лежит, после меня ей верно доставалось…» В этом же письме Александрина передает брату и просьбу Натальи Николаевны: «Прежде всего, хочу исполнить поручение Таши, которая просит передать, что она так долго тебе не писала, что у нее не хватает духу взяться за перо, так как у нее есть к тебе просьба, и она не хочет, чтобы ты подумал, что она пишет только из-за этого. Поэтому она откладывает это удовольствие, и поручила мне просить тебя прислать ей 200 рублей к 1 мая, так как день рождения ее мужа приближается и было бы деликатнее, если бы она сделала ему подарок на свои деньги. Не имея же никакой возможности достать их в другом месте, она обращается к тебе и умоляет ей не отказать ей. В обмен же вам пришлет Пушкина журнал, который вышел на днях».

Письмо Пушкина жене, начатое 14 мая, закончено и подписано 16-го, в день, когда Пушкин получает письмо от Натальи Николаевны, о чем и сообщает ей в постскриптуме: «Я получил от тебя твое премилое письмо — отвечать некогда — благодарю и цалую тебя, мой ангел». Свои письма Пушкин адресует в дом Баташева, в том числе последнее, от 18 мая 1836 года. «Жена, мой ангел, — пишет Пушкин, — хоть и спасибо за твое милое письмо, а все-таки я с тобою побранюсь: зачем тебе было писать. Это мое последнее письмо, более не получишь. Ты меня хочешь принудить приехать к тебе прежде 26. Это не дело. Бог поможет, Современник и без меня выйдет. А ты без меня не родишь». По делам «Современника» он спрашивает ее: «Можешь ли ты из полученных денег дать Одоевскому 500? нет? Ну, пусть меня дождутся — вот и всё». Видно, Наталья Николаевна написала что-то и относительно своих доходов, получаемых из семьи, на что Пушкин ответил ей: «Новое твое распоряжение, касательно твоих доходов, касается тебя, делай как хочешь; хоть кажется лучше иметь дело с Дм.<итрием> Ник.<олаевичем>, чем с Нат.<альей> Ив.<ановной.> Это я говорю только dans I’ntérèt de Mr Durier et Mde Sichler; а мне всё равно». Дюрье и Сихлер — владельцы модных магазинов в Петербурге, в которых, как намекнул Пушкин, и тратилось получаемое содержание. Пушкин считал, что в отношении денег Наталье Николаевне лучше иметь дело с братом, нежели с матерью, на которую трудно было положиться, а значит, и оплачивать наряды было бы нечем.

Наталья Николаевна сообщила мужу о последних событиях, которые потрясли Петербург: 26 апреля 1836 года состоялась дуэль между Н. М. Павловым и А. Ф. Апрелевым в день свадьбы последнего с Надеждой Кобылиной. Павлов вступился за честь своей сестры, обольщенной Апрелевым, и смертельно ранил противника. Пушкин отвечает: «Твои петербургские новости ужасны. То, что ты пишешь о Павлове, помирило меня с ним. Я рад, что он вызвал Апрелева. У нас убийство может быть гнусным расчетом: оно избавляет от дуэля и подвергается одному наказанию — а не смертной казни». Вторая ужасная история, рассказанная в письме Натальи Николаевны, — совершенная нелепость: собиравшийся в заграничное путешествие Столыпин утонул, упав с борта пироскафа еще в Неве, по пути в Кронштадт, и мешочки с золотыми, бывшие при нем, утянули его на дно. Пушкин восклицает: «Утопление Сталыпина — ужас! неужто невозможно было ему помочь?»

Он пишет о Брюллове, отъезжающем в Петербург: «Брюллов сей час от меня. Едет в П.<етер> Б.<ург> скрепя сердце; боится климата и неволи». За этими строками следуют опасения самого поэта: «Я стараюсь его утешить и ободрить; а между тем у меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист. Будучи еще порядочным человеком, я получал уж полицейские выговоры, и мне говорили: Vous avez trompé[93] и тому подобное. Что же теперь со мною будет? Мордвинов будет на меня смотреть как на Фаддея Булгарина и Николая Полевого, как на шпиона; чорт догадал меня родиться в России с душою и с талантом! Весело, нечего сказать. Прощай, будьте здоровы. Цалую тебя». Это были последние слова, которые Пушкин написал Наталье Николаевне. Когда 18 мая он писал, что это «последнее письмо, более не получишь», он никак не мог предполагать, что оно и вправду окажется самым последним его посланием жене. После его возвращения они уже не расставались больше до его гибели.

В последний вечер в Москве, 20 мая 1836 года, за прощальным ужином у Нащокиных Пушкин пролил на скатерть масло. Нащокин заметил:

«— Эдакий неловкий! За что ни возьмешься, все роняешь!

— Ну, я на свою голову. Ничего… — ответил Пушкин, которого, видимо, взволновала эта дурная примета».

На прощание Нащокин подарил Пушкину кольцо с бирюзой против насильственной смерти, специально заказанное для друга, который даже уезжать не хотел, пока кольцо не доставят. По воспоминаниям Данзаса, этого кольца не было на руке поэта в день дуэли с Дантесом. Перед смертью Пушкин подарил его Данзасу со словами: «От общего нашего друга».

В день рождения отца, 23 мая, Пушкин прибыл в полночь к семье на Каменный остров, на их последнюю дачу. За несколько часов до того Наталья Николаевна родила дочь Наталью, их четвертого ребенка.

Ревность и кокетство

В январе 1832 года, в разгар балов и празднеств, прося денег в долг у старого приятеля, отставного штаб-ротмистра Михаила Осиповича Судиенко, Пушкин сообщает ему: «Надобно тебе сказать, что я женат около года и что вследствие сего образ жизни моей совершенно переменился, к неописанному огорчению Софьи Остафьевны и кавалергардских шаромыжников».

Содержательница самого известного в Петербурге той поры увеселительного заведения, Евстафьевна или Остафьевна, как звали ее посетители, не однажды была помянута Пушкиным. В годы юности и позднее Пушкин холостяком посещал ее заведение, как правило, в компании: «…заходили к наипочтеннейшей Софье Евстафьевне провести остаток ночи с ее компаньонками». В письме Дельвигу от середины ноября 1828 года она снова названа: «А все Софья Остафьевна виновата». Ей весьма повезло в литературном отношении: три поколения петербургских писателей не смогли обойти ее своим вниманием. Ее упомянул в записной книжке за 1824 год А. А. Бестужев-Марлинский, отметил В. Г. Белинский, приехавший в столицу в 1839 году: «Славный город Питер! Софья Остафьевна — mauvais genre[94], но собою очень интересна — с усами и бородою, — словно ведьма из Макбета». Ф. М. Достоевский вывел ее в рассказе «Чужая жена и муж под кроватью». Пушкин также не однажды поминает ее в своих созданиях: в 1830-х годах — в наброске повести «Года четыре тому назад…»; ей же, по всей видимости, посвящено и стихотворение 1827 года «Сводня грустно за столом…».