Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

• Название: Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Исторические приключения

---

— Рабочие — нежно ответила Мэри. «Стену чинят, милая. Ты иди, — она насыпала Машеньке еще крошек, — вон, и Аннушка на двор вышла, погуляйте с ней».

Мэри поманила к себе дочь и тихо сказала ей на ухо: «Вы за палаты зайдите, и там будьте, я вас потом заберу».

Аннушка кивнула и лукаво спросила у Маши: «А ты со мной крошками поделишься? Я тоже хочу птичек покормить. Пойдем туда, — девочка указала на зады келий, — там солнышко пригревает.

— С-солнышко, — улыбаясь, проговорила Маша. «С-солнышко, оно теплое!».

Они ушли рука об руку и Мэри, было, шагнула с крыльца вниз, как на ее плечо легла женская рука.

— Он приехал! — свистящим шепотом сказала Ксения. «Федор Петрович! За мной приехал! Он сегодня ночью ко мне придет!»

Мэри обернулась, и, увидев красные пятна на щеках девушки, ледяным голосом ответила:

«Я тако же в келье о сию пору буду, Ксения Борисовна, об этом вы, забыли, видно? Али хотите, чтобы я к игуменье пошла? Это вы на Москве были дочь царская, а тут — такая же инокиня, как и все. За блуд ваш насидитесь в тюрьме монастырской, на чепи».

— Марья Петровна! — девушка уцепилась за ее руку. «Я прошу вас, прошу! Пожалуйста!

Переночуйте с Аннушкой сегодня».

— Еще понесет, — мысленно вздохнув, подумала Мэри, — я уеду, вон, раз Федор тут, а эта — младенца невинного душить будет, не дай Господь. Федор-то — из монастыря забирать ее не станет. Да и вообще, — Мэри внезапно разозлилась, — хватит уже. Взрослый мужик, нечего его блуд покрывать. Да и опасно это, ежели их вдвоем застанут, нам тогда с Аннушкой и Машей отсюда долго не выбраться».

Она стряхнула руку Ксении и твердо сказала: «Нет!»

— Сучка, — выплюнула Ксения, — сучка лицемерная! Ну, так я под него где угодно лягу, хоша тут, — она указала на лужи посреди двора.

— Сие дело ваше, — безразлично ответила Мэри, — однако ж из кельи я уходить никуда не собираюсь.

Женщина пожала плечами и, сойдя с крыльца, направилась к церкви. Взглянув через плечо, — незаметно, — она увидела, как хлопает Ксению дверью палат. Резко повернув, Мэри стала прогуливаться по протоптанной вдоль стены дорожке.

— Сие племянница моя, Марья Петровна, — усмехнулся Матвей, указывая Волку на маленькую женщину в черной рясе и черной, отороченной мехом, душегрее, что, задрав голову, рассматривала каменную кладку стены.

Волк сунул руку в карман армяка и, невзначай, раскрыл ладонь.

— Умно ты это придумал, — одобрительно сказал Матвей, увидев, как монахиня наклонилась, и, достав что-то из сугроба, спрятала в рукаве.

— В Японии научился, — усмехнулся Волк. «Штучка простая, долотом из липы недолго выдолбить, и крючок ввинтить. А мы потом на веревке поднимем, и все. Никто и не заметит ничего».

Монахиня быстрым шагом вернулась в палаты, и Матвей сказал, опускаясь на колени: «Ну, давай, хоша для вида тут повозимся, чинить тут нечего, конечно, зато все заметно — кто идет и откуда. Веревка у тебя?»

Волк кивнул, и, присев рядом с Матвеем, осторожно спросил: «А дочка-то ваша где?».

— Не видел пока, — коротко ответил Матвей, застыв, разглядывая солнце над Шексной.

«Смотри, Михайло, уж и сосульки капают. Скоро тут все в грязи потонет, нам бы поскорей выбраться. Мы-то с тобой на закат пойдем, там уже и реки вскроются, все быстрее до места доберемся».

— Вот она, — тихо проговорил Михайло, и стал разматывать веревку.

Монахиня, оглянувшись, прицепила к ней что-то, и, даже не посмотрев вверх, обогнув здание палат, — скрылась из виду.

Матвей отцепил маленький деревянный цилиндр, и, поддев ногтем крышку, прочитал записку. Волк увидел, как побледнел мужчина и осторожно спросил: «Что такое, Матвей Федорович?».

Тот едва слышно, злобно выматерился. «Господи, какой дурак!», — хмуро сказал Матвей.

«Взрослый мужик, женатый, и туда же — головой не думает!».

— Да что случилось-то? — непонимающе поинтересовался Волк.

Матвей вдохнул сладкий, весенний воздух и ответил:

— Племянник мой сюда, оказывается, блудом заниматься приехал. И с кем, — с той самой Ксенией Годуновой. Сегодня ночью навестить ее собирается, совсем ум потерял. Ежели найдут его там, — Матвей указал на палаты, — так нам ни Марью, ни дочь ее, ни Машку мою ввек отсюда не вытащить.

— Он ведь женат, — сквозь зубы сказал Волк. «Как можно так, с женой венчанной…

— Ну и не пойдет он сегодня никуда, — обернулся Матвей. «Понял, Михайло? Хоша на пороге ляг, а а чтобы Федор его не переступил. Еще чего не хватало — из-за его дурости нам всем рисковать. Иди, — он кивнул на леса, — уж и обедать пора.

— А вы? — осторожно тронул его за плечо Волк.

— А я тут еще побуду, — не отрывая взгляда от монастырского двора, тихо проговорил Матвей.

«Ты иди, Михайло, — ласково попросил мужчина, — я спущусь потом».

На белом снегу появились три черные фигуры, и Матвей, сжав захолодевшие пальцы, прищурив глаза, вздохнул: «Дочка!».

Он увидел золотой локон, что выбился из-под апостольника. Мэри что-то сказала Маше, и та, робко подняв руку, чуть заметно помахала.

Матвей улыбнулся и прошептал, вспомнив записку: «Нет, не могу. Не могу я вот так уезжать, ее не увидев. Тихо все сделаю, и не заметит никто».

Мужчина проследил за инокинями, что заходили в палаты, и стал спускаться по лесам вниз, к трапезной.

Ему снилась река. Мощная, огромная, она медленно текла на север и Волк, спустившись к серой воде, посмотрев на зеленые холмы, опустил руку в прозрачные, легкие волны, что с шуршанием накатывались на берег.

«Холодная, — подумал он. «Ровно, как в Сибири». Нежные руки обняли его сзади и женский голос шепнул: «Хорошо тут».

— Хорошо, — согласился Волк, целуя ее маленькую ладонь. Он вдохнул свежий ветер и услышал ласковый голос: «Пойдем, спит дитя-то, ты ведь тоже — отдохнуть хотел».

Он потерся щекой о руку женщины и смешливо ответил: «Ну, это мы еще посмотрим, я, может, и отдыхать буду, а вот кто-то — вряд ли».

Голос рассмеялся и Волк, было, хотел повернуться — поцеловать ее, но его пальцы нашарили только темную пустоту.

Волк открыл глаза, и, приподнявшись на локте, вздохнув, отпил кваса из кружки, что стояла на полу. Сзади — он спал у выхода из подвала, — раздалось какое-то шуршание, и Волк, вскинув голову, спросил: «Куда это ты собрался, Федор Петрович?».

— Спи, — велел мужчина, застегивая полушубок.

Волк легко вскочил, и, встав спиной к двери, загораживая ее, повторил: «Куда?»

— Не твое дело, — сквозь зубы ответил ему шурин.

Голубые глаза Волка блеснули льдом, и он лениво ответил:

— Очень даже мое. Ты, Федор Петрович, как видно, в шайке-то не работал никогда. Коли я один на большую дорогу выхожу — так мне только перед собой и Господом Богом ответ держать, а коли с подельниками — от них секретов быть не может, а у кого появятся — тому сразу горло перережут. Самолично я и резал, — добавил Волк, улыбаясь.

— Тут не шайка, — хмуро сказал Федор, засовывая в карман полушубка веревку.

— Дело-то одно делаем, — Волк шагнул к нему и поднял голову.

— Слышал, небось, как французы говорят: «Un pour tous, tous pour un», — мужчина рассмеялся и добавил: «Ты ложись, ложись, Федор Петрович, тебе завтра еще в Кириллов ехать, за ведром водки, договорились же — чтобы следующей ночью тут все пьяные были».

— Еще всякая шваль мне указывать будет, — пробормотал Федор.

— Язык свой прикуси, — посоветовал ему Волк. «Я тебя сейчас жалею, потому как ты мне родственник. Был бы не оный, — я б уже кишки твои ногами топтал. А ну сядь, — он указал на нары.

Федор выматерился сквозь зубы, но повиновался.

— Хорошо, — ласково сказал Волк. «И запомни, Федор Петрович, что от Писания сказано:

«Берегите дух ваш, и никто не поступай вероломно против жены юности своей».

Даже в темноте было заметно, как покраснел мужчина.

— Стыдно, — протянул Волк. «Оно и славно, — может, разум у тебя в голове появится, а то вон — четвертый десяток, жена, детки, и блудить собрался».

— А ты что тут за поп? — зло спросил Федор. «Всякий ублюдок…, - он не закончил, и, матерясь, схватился за разбитый нос.

— Я в браке венчанном рожден, — холодно сказал Волк, — и предков своих до князя Ивана Калиты знаю поименно. И все ворами были, тако же — убийцами.

Он подул на костяшки и добавил: «Не надо со мной кровью мериться, Федор Петрович, не дорос ты еще до этого, шурин. Пойди, ополоснись из ведра, — он кивнул в угол подвала, — и спи, завтра ночью нам работать предстоит.

— А я, — Волк кинул полушубок на каменный пол и устроился у двери, — тут побуду. Коли выйти вздумаешь, — он усмехнулся, опускаясь на пол, — я тебе сего не советую, Федор Петрович.

По-родственному не советую, по-дружески. Это пока, конечно — добавил мужчина и широко, сладко зевнул.

Федор выругался, исчезая в темноте подвала. До Волка донесся плеск воды, нары заскрипели, и мужчина чуть усмехнувшись, подумал: