Джорджина Форсби - Только этот мужчина

• Название: Только этот мужчина
• Автор: Джорджина Форсби
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7024-0398-3

Что может быть общего у всемирно известной фотомодели и незаметной, обремененной семьей служащей универмага? Ни внешностью, ни возрастом, ни положением в обществе главные героини двух романов Джорджины Форсби не похожи друг на друга.

Но обе они одинаково прекрасны в своей душевной щедрости, склонности к самопожертвованию, в стремлении преодолеть все хитросплетения судьбы ради благополучия дорогих им людей.

И в конце концов каждая из них обретает покой и счастье в объятиях того единственного мужчины, без которого жизнь превращается в унылую череду серых однообразных будней.

Для широкого круга читателей.

---

— И правильно. Я и не думала зазнаваться!

— А я и сама в это не верила. Слушай, приходи к нам вечером? Так хочется тебя увидеть. Я восхищаюсь тобой. Ты единственная знаменитость, которую я лично знаю, не считая Гая Торнквиста, но ты гораздо красивее его, хотя он это оспаривает. К тому же он заносчив. Приходи!

Палома рассеянно улыбалась, слушая беспечный щебет старой знакомой. Впервые за долгие годы ее жизнь не была расписана по минутам. Она всегда мечтала принадлежать только себе. Идеальная жизнь представлялась ей в виде бесконечной реки с песчаными берегами, тихой и спокойной.

— С удовольствием, — ответила Палома и записала в блокнот адрес.

Вечером она старательно оделась, хотя и понимала, что это совсем не обязательно. Просто ей захотелось хорошо выглядеть. Брюки песочного цвета, шелковая блузка в бежевую и оливковую полоску и кашемировый жакет в тон — все было скроено и сшито отлично. Надев золотое колечко с бриллиантом, она полюбовалась его блеском, посмотрелась в зеркало и отправилась в путь.

Дом Констанции стоял на холме, с которого были видны все окрестности. Первое, что увидела Палома, войдя в дом, была одинокая, мрачная фигура Джона, застывшая в кресле. От хозяйки дома она узнала, что Джон гостит у них с утра.

Ему сообщили, что Палома приедет, поэтому, когда Джон встал поприветствовать ее, в его глазах не было удивления. Подумав о том, что Констанция, видимо, пригласила и других гостей, она улыбнулась.

— Привет, Палома, — сказал Джон.

К счастью, хозяева решили, что четырех человек вполне достаточно для скромного ужина. Палому никогда не стесняло общество малознакомых людей, но столь интимная обстановка не позволяла ей поначалу расслабиться.

Первая часть вечера прошла внешне мило и непринужденно. Констанция и ее муж — мужчина правильного телосложения, с крепкой, подтянутой фигурой прыгуна в воду и волосами, зачесанными назад, но вместе с тем с тонкими чертами лица — предались воспоминаниям. И Паломе не составило труда к ним присоединиться. Но с окончанием восхитительного ужина сама собой переменилась и тема разговора. Констанции не терпелось узнать подробности головокружительной карьеры подруги, и Паломе пришлось рассказывать все забавные истории, какие она только могла вспомнить, но приподнося их несколько пикантнее, чем за день до этого дочерям.

Браунам тоже захотелось поделиться с Паломой новостями, и они наперебой заговорили о своем неоперившемся бизнесе, так что остаток вечера прошел в оживленной беседе. Палома очень удивилась, когда заметила в своей руке второй бокал вина. Обычно воздержанная в вине, сейчас она не могла вспомнить, куда делся первый бокал. Ощущая странное спокойствие и расслабленность, она поставила вино на столик.

Было уже поздно, когда они наконец вышли на улицу. Вздрогнув от внезапной прохлады, Палома постояла немного, глядя вниз на огни города. Бледный осколок луны выглядывал из-за облака, заставляя его край серебриться. Спокойное и невозмутимое, все в звездных блестках, море походило на прекрасное шелковое полотно. Воздух был пропитан запахом соли.

В дверях своего дома стояла, обнявшись, смеясь и махая на прощание, чета Браунов.

Палому снова охватило ощущение одиночества и оторванности от мира. У нее никогда не было своего дома. Квартиры, которые они с матерью снимали, были лишены тепла и уюта. Даже «Голубиный холм», несмотря на то, что она его любила, никогда не был ей родным домом.

Констанция и Фрэнк смотрели на нее с нескрываемым восторгом. Наверное, она казалась им инопланетянкой, залетевшей ненадолго, чтобы осветить их скромную жизнь, и стремящейся вернуться на свою планету. Они не понимали своего счастья.

Даже дети не принадлежали ей: основу их характеров и мировоззрения заложили Джон и Анна.

И как человек может все это выдержать, думала с горечью Палома, оборачиваясь еще раз, чтобы махнуть рукой гостеприимным хозяевам. Но тут же мысли ее спасительно переменились: у меня есть то, чего нет у многих. А все, что мне до сих пор было нужно, — это хорошая работа. Может быть, я встречу человека по душе, полюблю его. Он станет для меня якорем спасения в этом мире.

И хотя рассудок подсказывал ей, что такого мужчины просто не может быть, Она очень хотела верить в чудо.

— Я поеду следом — провожу тебя, — сказал Джон, открыв дверцу ее машины.

Кивнув, она пробормотала:

— Спасибо.

Палома могла отказаться, но разве это что-нибудь изменит? Джон воспринимал женщин как слабую половину человечества, за которой надо присматривать, особенно когда дело касается таких вещей, как, например, вождение автомобиля.

Спустя десять минут, когда они были уже довольно далеко от дома Браунов, их нагнала машина, которая вела себя очень странно. Слепя яркими фарами, она преследовала машину Джона, затем, рывком обогнав ее, нырнула между ней и автомобилем Паломы и, заливаясь беспорядочными гудками, стала прижимать ее машину к обочине.

— Дьявол, — со злостью выругалась Палома, не переставая держать ногу на тормозе. Она быстро взглянула в зеркало заднего вида. Джон отстал, но теперь догонял ее.

То ли из-за этого короткого взгляда, то ли из-за непривычки к левостороннему движению Палома не увидела встречной машины на повороте, а когда заметила, было уже слишком поздно. Она нажала на тормоз. Шины завизжали, машина, скользя по мокрому от росы асфальту, завертелась и скатилась в кювет.

Пристяжной ремень уберег Палому от серьезных травм, но все же она сильно ушибла колено и руку. Боль пронзила ее. Не в силах терпеть, Палома закричала и привалилась к боковой стойке.

Спустя какое-то время, придя в себя, она услышала тревожный вопрос Джона:

— С тобой все в порядке? Палома, ответь!

Ему с трудом удалось открыть дверцу машины, и он склонился над женщиной. Когда Джон прикоснулся к ее руке, она не сдержалась и вскрикнула от боли.

— Извини, — сказал он, бережно отпуская ее. — Где, где болит?

— Запястье, — простонала Палома, укачивая больную руку, словно ребенка. — Кажется, я его сломала.

— Постарайся не шевелить рукой. Где-нибудь еще болит? — спрашивал Джон, ощупывая ее. — Что с ногами?

— Колено болит немного, но нога двигается. Все в норме, кроме запястья. — Палома опять попыталась подвигать рукой, но тут же задохнулась от острой боли. — Черт, как больно, — процедила она сквозь сжатые зубы. — А как ты?

— Я-то в порядке. А они смылись, когда ты оказалась в кювете, но я их видел.

Луч света от зажигалки, ослепив Палому, заставил зажмуриться.

— На сотрясение мозга не похоже, — рассуждал Джон, игнорируя ее протест. Пятно света скользнуло вниз. — Крови нет. — Пошевели-ка пальцами на ногах.

Это оказалось несложно.

— Ну, все в порядке. Дышать не больно?

— Немного. Но, похоже, это от ремня. Я знаю, что такое сломанные ребра. У меня этого нет.

— Так, хорошо. Голова не болит?

— Слегка.

— Посмотри на меня.

Палома живо повернула голову. Ее поразил мягкий голос Джона:

— Тебе больно?

— Не очень.

— Похоже, ты легко отделалась. — Он протиснулся в машину, снял с сиденья лохматый коврик и укрыл им Палому. — Я вызвал помощь по радиотелефону. Мне придется оставить тебя ненадолго, чтобы встретить их. Побудешь одна?

— Да, конечно.

Но когда он ушел, Палому покинуло самообладание. Она в изнеможении упала на сиденье. В таком положении ее и нашли врачи.

Через два часа с забинтованной рукой и пакетиком лекарств в сумке она сидела в просторном «мерседесе» Джона, спокойная и почти счастливая. В больнице неподалеку от Тунеатуа ей сделали рентгенографию, тщательно осмотрели, прежде чем окончательно убедились, что самая тяжелая травма, какую она получила, это сильное растяжение запястья.

— Что теперь будет с моей машиной? — спросила Палома, глядя в окно на едва освещенные холмы.

Домики вдоль дороги стояли темные, и ни одной машины не попалось им на пути. Казалось, они находятся на краю света.

— Я сделал все необходимые распоряжения. Механики уже забрали ее и доставили в ремонтную мастерскую. В какой компании застрахована твоя машина? — Выслушав ответ, Джон закончил: — Завтра я позвоню им. Не беспокойся об этом.

Может быть, в будущем это сыграет против нее, но Палома решила принять заботы Джона.

Они уже подъезжали к «Голубиному холму», когда Палома вдруг поняла, что происходит, и решительно сказала:

— Я не останусь здесь.

— Боюсь, что тебе придется.

Глядя на Джона, нельзя было сказать, что он мечтал об этом. Голосом, лишенным всякого выражения, он продолжил:

— Ты слышала, что сказал доктор? Полностью ты придешь в себя дня через два. А потом это то, о чем ты мечтала, не правда ли? Судьба дает тебе шанс сблизиться с детьми.

Да, я мечтала об этом, но не в такой ситуации, лихорадочно думала Палома. Это дом Анны, весь пропитанный ее духом. Грусть и вину — вот все, что можно ощутить здесь.