Аллен Курцвейл - Часы зла

• Название: Часы зла
• Автор: Аллен Курцвейл
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016082-8, 5-9577-0204-8

Зачем понадобилось эксцентричному старику миллионеру, владеющему уникальной коллекцией старинных рукописей, нанять молодого ученого, чтобы тот восстановил историю жизни давным-давно умершего человека?

Каприз? Нелепость? Возможно…

Но… какая же тайна скрывается в пожелтевших от времени манускриптах, если за обладание ею — убивают, убивают и убивают снова?

---

— «Из чего я сделан»?.. Замечательная идея! Как нельзя более уместное сравнение с тем, с чем имеем дело мы.

Тут до меня, что называется, дошло.

— Так вы хотели тем самым показать, из чего сделаны вы, мистер Джессон?

— О нет, Господи, ничего подобного! Все эти предметы символически описывают жизнь человека, скончавшегося около двухсот лет тому назад. — Он надавил на кнопку в полу. — Паланкин и кресло-носилки, Эндрю. Их надо повернуть вот таким образом… — И Джессон изобразил с помощью двух растопыренных ладоней нечто напоминающее букву «V». И пока дворецкий переставлял мебель, свел меня вниз со сцены. — Прежде чем мы начнем, хочу принести кое-что из библиотеки, — сказал он и подвел меня к ближайшему алькову. — Не будете столь любезны снять с полки вон тот том? — И Джессон указал на полку с табличкой «Неоконченные труды». Я поднялся по стремянке и потянулся к «Эдвину Друду». — О нет, не этот. Тот, что слева. В переплете из телячьей кожи.

Я прочитал на корешке название:

— «Хроники инженера» Себастьяна Плюмо?

— Да, именно.

Потянувшись за книгой, я вдруг потерял равновесие и едва не свалился со стремянки на голову Джессону.

— Осторожнее!

Я обрел равновесие, ухватившись за бронзовый поручень, взял книгу и, прежде чем передать ее Джессону, заглянул внутрь. «Хроники» были написаны по-французски и напечатаны, судя по шрифту и бумаге, примерно в восемнадцатом веке. Я сказал «примерно», потому что дата выпуска там не значилась. Если уж быть точным до конца, так и титульный лист отсутствовал. А единственной характерной чертой был экслибрис с изображением герба Джессона.

— Давайте ее мне, Александр. У вас еще будет время как следует рассмотреть и изучить это издание.

Я подал ему «Хроники», и Джессон отнес книгу в комнатушку за ставнями. Снова поднялся на платформу и шагнул в паланкин, сделанный из кресла под козырьком, такие прежде я видел только в кино. Затем он выглянул из окошка и жестом дал мне понять, чтобы я занял другое кресло — довольно странное на первый взгляд сооружение, напоминающее шезлонг, и тоже под козырьком, сделанным из стеганой кожи. И вот мы оба уселись, каждый в отведенное ему отгороженное место.

Джессон положил диктофон на столик из слоновой кости, который освещали огни рампы.

— Включите, когда будете готовы?

Я наклонился вперед, надавил на кнопку и откинулся на спинку кресла.

Джессон задернул шторки паланкина, чтобы я не видел его лица, затем протянул руку к шкафчику, открыл стеклянную дверцу и взял какой-то предмет.

Я почему-то подумал, что он взял старинную куклу, чтобы начать разыгрывать спектакль, но затем увидел, что пальцы его крепко сжимают кувшинчик с мутноватой жидкостью. Подавшись вперед, я заметил его отражение в стеклянной дверце. Он сидел неподвижно, словно в трансе, потом поставил кувшинчик рядом с диктофоном и начал свое повествование. А начал он его со следующих слов:

— Этот шкафчик с сюрпризом я приобрел весной тысяча девятьсот восемьдесят третьего года на аукционе в Париже…

На протяжении следующих двух часов Джессону удалось превратить эту убогую деревянную коробку в сундук с сокровищами, непременный атрибут авантюр и приключений. Выяснилось, что каждый хранившийся в шкафчике предмет был связан с определенным моментом в жизни анонимного изобретателя восемнадцатого века. К примеру, в кувшинчике хранился отсеченный палец героя, мрачный экспонат некоего хирурга-кальвиниста, коллекционировавшего разного рода анатомические аномалии. Джессон обильно уснащал рассказ всеми этими чисто медицинскими деталями и подробностями, что отчасти объясняло наличие в его библиотеке раздела под названием «АМПУТАЦИЯ» и вполне совпадало с прагматизмом его читательских интересов. И, несмотря на то что говорил он о делах и событиях давно минувших дней, рассказ оказался живым и чрезвычайно захватывающим. Джессон заставил все девять предметов из десяти отделений старинного шкафчика дышать, говорить, сталкиваться, кровоточить, рыдать и вопить.

Наконец он умолк, и тут настал мой черед сидеть словно в трансе. Когда я немного пришел в себя, то подался вперед, заглянул в паланкин и увидел, что Джессон сидит там, сгорбившись, совершенно обессиленный.

— Позвоните Эндрю, — хрипло прокаркал он через окошко. — Скажите, чтобы принес бутылку «Барсака» и те печенья, которые только что прислали.

Я передал это сообщение дворецкому, а затем стал допытываться об источниках столь необычайного повествования.

— Скажите, мистер Джессон, то, что я от вас сейчас услышал, — факты или выдумка? Мы с вами существуем в конце девятнадцатого века, который Дьюи называл «областью фантазии», или же в конце двадцатого, который исходя из того же принципа можно назвать «областью увековеченной памяти»?

Джессон пропустил этот мой вопрос мимо ушей.

— Проверьте, как идет запись, — буркнул он и, опустив козырек, скрылся из виду.

Я быстро проверил диктофон и, убедившись, что работает он нормально, вернулся в свое кресло. Затем отодвинул пальцем краешек занавески и увидел, что Джессон, склонившись над бумажным свитком, делает какие-то записи.

— Похоже, я здесь не единственный летописец, — заметил я.

Он нахмурился и сунул свиток за обитый бархатом валик.

— Просто решил записать несколько наблюдений. Вам бы они показались если не удручающими, то уж точно тенденциозными.

— Примерно то же самое вы говорили и о рае.

— Разве? — Он приподнял козырек, и я увидел на его лице усмешку. Однако пускаться в объяснения Джессон не стал.

Вошел Эндрю с подносом, на котором стояли бутылка, два бокала и большая красная жестяная коробка. Все это он передал нам через окошко.

Джессон открыл жестяную коробку и набросился на печенье.

— Когда-нибудь такие пробовали? — спросил он и облизнул губы, испачканные в сахарной пудре. И когда я сказал, что не пробовал, добавил: — Тогда вы должны, просто обязаны попробовать. Лично я считаю, они куда лучше традиционных итальянских сладостей. Мне посылает их мой друг, француз, из городка на границе Франции с Италией. По коробке в месяц.

Эта пустая болтовня переполнила чашу моего терпения.

— Мистер Джессон, ради всего святого, можете вы объяснить мне, что я здесь делаю? Для чего именно я вам понадобился? Вряд ли для того, чтобы записывать ваши истории и есть французское печенье! Вы и без меня провели блестящую работу по исследованию тайн и загадок этого шкафчика.

— Приятно слышать, особенно от вас. Но остались еще кое-какие пустоты.

— Какие еще пустоты?

— Съешьте печенье.

— Да не хочу я печенья. Я хочу…

Джессон прервал меня жестом руки.

— Почему вы показываете на куклу? — спросил я.

— Я вовсе не показываю на куклу, которой все же больше подходит название «манекен». Я пытаюсь привлечь ваше внимание к тому, что находится внизу, под ней. Вот взгляните.

— Но здесь ничего нет. Просто пустое отделение. О, так вы полагаете — там некогда что-то лежало, да?

— Да.

— И что же?

— Увы! — воскликнул Джессон. — Именно это мне и хотелось бы выяснить. Но прежде чем мы продолжим, позвольте мне выпить бокал вина.

Приблизился Эндрю с пробкой, которую Джессон обнюхал и, похоже, остался доволен. А потом, уже с полным бокалом, обратился ко мне:

— Позвольте мне догадаться, о чем вы хотели бы знать. — Он отпил глоток. — Прежде всего вы, разумеется, удивлены тем, каким образом мне удалось столь много узнать об этом шкафчике да еще подвести под все эти события историческую подоплеку. Второе: вам хотелось бы знать, зачем мне нужна ваша помощь. Третье: вас, несомненно, заинтриговало пустующее отделение. Ну что, я прав?

— Более или менее.

— Что ж, тогда начнем по порядку. — Джессон передал мне через окошко «Хроники инженера». — Большую часть сведений я почерпнул из этого источника. Чуть раньше, разглядывая эту книгу, вы, надеюсь, заметили, что в ней недостает титульного листа?

— Да. И никаких выходных данных.

— История издания этих «Хроник» до сих пор является для меня тайной. И разумеется, библиотекарь-профессионал, тем более работающий в справочном отделе, мог бы восполнить недостающие звенья, что весьма помогло бы нам в дальнейших исследованиях.

Я взглянул на корешок переплета.

— А что вам известно об этом Себастьяне Плюмо?

— Я так полагаю, это псевдоним. От «nom de plume», «человек пера». Обычная практика в те времена.

— В какие именно?

— Мой чисто любительский анализ позволил сделать вывод, что напечатана она в конце восемнадцатого века.

— И при этом вы исходили…

— Из пунктуации, бумаги, шрифта. К тому же в пользу моей версии говорит весьма характерная для тех времен вязь сдвоенных «ss» и «fs». Ну и еще обилие внутритекстовых ссылок.