Валерий Поволяев - Свободная охота (сборник)

• Название: Свободная охота (сборник)
• Автор: Валерий Поволяев
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-451

Для каждого военнослужащего рано или поздно наступает свое «время Ч»… По пыльным афганским дорогам движется КамАЗ, везущий топливо. Но мирные, казалось бы, жители, попросившие подвезти их, оказываются душманами. Сумеют ли старший лейтенант Коренев и его друзья избежать плена? У моджахедов появилось новое оружие, от которого не могут уйти наши вертолеты и самолеты. Кто и за что получит высокую награду – Звезду Героя Советского Союза?

Новые произведения известного мастера отечественной остросюжетной литературы.

---

– С-сволочь! – закричал старший сержант, угольно-чёрные волосы его взмокли, по скуластому монгольскому лицу потёк пот.

Он изогнулся, ногою прижал пистолет к снегу, вдавил его, потом перевернул душмана лицом вверх.

Широкое, посеченное оспой лицо мотоциклиста было залито кровью, нос расплющен о камень, седая ухоженная борода пропиталась бурачным соком, сделалась красной. К Ванитову по снегу подкатился Бессарабов, с ходу ударил мотоциклиста ногою в бок – у того от удара гулко ёкнула печёнка.

– Не надо, – поморщился старший сержант, – он уже без памяти.

– Ранило, тёзка?

– Перевяжи! – Ванитов, отвернувшись в сторону, сунул окровавленную руку другу – не хотел видеть раны.

Схватка уже закончилась. Она заняла всего несколько секунд. На снегу валялись перевернутые мотоциклы, у некоторых ещё продолжали крутиться колёса – киношный кадр, почему-то в кино всегда, когда сбивают мотоциклистов на ходу, у опрокинутых «харлеев» и «БМВ», лихо посверкивая спицами, крутятся колёса.

Мотоцикл с коляской, который вёл седобородый душман в маньчжурском малахае, совершил два круга и, ткнувшись передний колесом в опрокинутую «хонду» с мятым бензобаком, остановился и заглох.

Совсем рядом с собою Ванитов увидел встревоженные тёмные глаза Бессарабова, в уголках красных вспухших век застыли маленькие слёзки.

– Больно? – спросил Бессарабов, но старший сержант не услышал его – всё утонуло в грохоте четырёх вертолётных двигателей, Ванитов видел только, как шевельнулись потрескавшиеся жёсткие губы, и по движению их понял вопрос.

В нём возникла нежность к этому человеку, заставила его благодарно сморщиться, втянул сквозь зубы сухой чистый воздух.

– Братка! Брато-ок! – прошептал он.

– Больно? – снова спросил Бессарабов.

– Нет, – соврал Ванитов. На самом деле было больно, пуля выдрала часть мяса с ладони, обжарила рану, Ванитов снова втянул сквозь зубы холодный воздух, словно им мог остудить горящее нутро, подуть на рану, снять с неё боль.

– Как же это он тебя?

– Сплоховал, – покрутил головой Ванитов. Современный патрон – особо сильный патрон, не тот, что был пятнадцать лет назад, человек ныне иногда умирает от неопасного ранения по касательной – слишком бывает силен болевой шок.

– Укол делать нужно?

– Нет!

– Ничего, ничего… – засуетился, зачастил Бессарабов, – до свадьбы всё заживёт. Не самая опасная рана! Бывает хуже, бывает, пуля попадает в другое место.

– Например, в глаз, – мрачно выкрикнул Ванитов. – Входное отверстие в глазу, выходное – в затылке. С таким ранением неудобно лежать в госпитале – никакую сестричку не околдуешь.

Пока он говорил – Бессарабов успел перевязать его – ловкий был парень, всё умел делать быстро.

Только сейчас обратил внимание Ванитов на мотоциклетную люльку, на то, что в ней находится что-то громоздкое, твёрдое, обо что Ванитов отбил колени, завернутое в красное атласное одеяло.

Хоть и было больно Ванитову, а он присвистнул – вполне возможно, в этом одеяле находилось то, из-за чего мотоциклисты и открыли стрельбу.

– Тёзка, свяжи этого гада, – сиплым, пробитым дрожью голосом попросил Ванитов: было больно, но колоться не нужно – он боялся всяких обезболивающих уколов, в них были наркотики, а наркотические вещества он не признавал. Никакие. – Бабай сейчас очнётся.

– Пусть! Да только поздно уже будет, – сплюнул на снег Бессарабов. – Знатный пленник. Толстый! Если по весу сдавать – за двоих сойдёт.

Поднявшись на ноги, Ванитов подковылял к мотоциклу с люлькой, подцепил здоровой рукой одеяло, попробовал выдрать из коляски – не подучилось: одеяло было надёжно подоткнуто под большой твёрдый футляр, как под дорогого, горячо любимого младенца. Пальцами Ванитов провёл по краю коляски, стараясь подцепить угол одеяла, скоро нашёл его, зажал в руке, будто свиное ухо, с силой дёрнул.

Рывок проколол его тело, кости пробило болью, в ушах зашумело, Ванитов в горячке ещё не осознал, что ранен, а может быть, и осознал, но не до конца – перед глазами ползла слепая пелена, накрывала долинку с перевёрнутыми мотоциклами и работающими вертолётами, из неё выступали люди, какие-то двигающиеся угловатые предметы, которые Ванитов раньше не видел, потом эти предметы исчезли, и старший сержант снова рванул на себя одеяло.

Толстый атласный цветок нехотя выполз из люльки, лёг на снег.

– Душкам на упокой, – морщась от боли, пробормотал Ванитов, – чтобы теплее было лежать.

В удлинённой аккуратной люльке на мягкой подстилке лежал футляр, перекрученный тягучим сыромятным ремешком, не боящимся влаги, хотя можно было вполне обойтись без сыромяти – у футляра имелись надежные защелки.

– Что это? – Бессарабов подскочил к люльке, тут же перевёл взгляд на перебинтованную руку Ванитова. – Не сильно я тебя затянул?

– Нормально!

– Укола не надо?

– Ещё раз говорю – не надо.

– Что это? – снова задал вопрос Бессарабов.

– Труба для исполнения басовых партий, – мрачно прокричал Ванитов, – списана в одном из оркестров по ту сторону границы.

– Среди зелёных долин Пакистана?

– Ага, Пакистана, – подтвердил Ванитов и бережно прижал к себе закутанную бинтом культю – рука походила на ампутированный обрубок и это неприятное сходство заставило Бессарабова отвести глаза, вызвало щемящее чувство тревоги, он простуженно шмыгнул носом и никак не отозвался на слова Ванитова: – А вдруг в этом сундуке спрятано то, ради чего мы все суетимся? – и когда Бессарабов не отозвался, ткнул его локтем в бок, сплюнул розовую слюну. – Рот полон крови! – ногой Ванитов потыкал в бок люльки.

– А если заминировано?

– Не узнаю я тебя, тёзка, – Ванитов сжал зубы – а ведь с рукою может быть худо, ещё две минуты назад такой боли острой, костёрной, злой не было, а сейчас его простреливало насквозь – лишь только дырки не появлялись. – Не боись! Не будет эта тетя свой мотоцикл минировать, – он оглянулся на седобородого. Тот лежал, не двигаясь – оглушён был надёжно.

По правилам, конечно, надо бы люльку показать сапёрам, но сапёров в группе не было, а те, кто полетел с Денисовым на свободную охоту, сами немного смыслили в сапёрном деле. По сапёрным правилам музыкальный инструмент этот, как всякий незнакомый предмет, надо было поддеть кошкой либо накинуть на него петлю и, отойдя на безопасное расстояние, сдёрнуть с места – если под ним мина, она немедленно хлопнет, но тогда будет уничтожен и музыкальный инструмент. Тьфу! Ванитов снова отплюнулся розовой слюной.

К чёрту все правила! Долинка дрогнула перед Ванитовым, покрылась нехорошим угарным дымом, в ней засверкали красные сполохи, похожие на редкие сказочные цветы, он, борясь с самим собою, со стреляющей болью, рассаживающей ему ладонь пополам, выдернул футляр из люльки. Под футляром не оказалось никакой мины – не будет же душман минировать самого себя Ванитов бросил футляр под ноги, одной рукой расстегнул застежки.

И опять в голове возникло холодное, опасливо-расчётливое: ведь и сам футляр может быть заминирован, ибо дура, что в нём находится – оружие. Может быть, даже то самое… секретное. В незнакомом футляре лежало невесть что: гранатомёт – не гранатомёт, базука – не базука, миномёт – не миномёт, это было ни на что не похоже; действительно, дура, покрытая лаком, блестящая, с лупоглазым несимпатичным оком, с никелированными кольцами, обжимов, с аккумулятором, украшенным фирменной фабричной этикеткой.

«Может, это и впрямь то самое, что мы ищем, – подумал Ванитов, – «стингер»… этот чёртов «стингер»! – он поглядел на базуку с невольным уважением – неужели от этой штуки нельзя уйти, никакие отстрелы и манёвры не помогают? И именно её боятся лётчики – храбрые люди, перед которыми он готов хлопнуться на колени, помолиться им, спеть песню и вообще воздать должное?

Тем временем очнулся седобородый, Ванитов краем глаза засёк пробуждение душмана, подумал, что же тот будет делать – душман неслышно потянулся за шапкой, надвинул лохматый малахай на голову, враз становясь похожим на разбойника из странной восточной сказки, снег под разбойником зашевелился, поплыл в сторону, в тот же миг он вскочил, взнялся над самим собой и, ловко вывернувшись, саданул ногой Ванитова.

Но это только пленнику показалось, что он извернулся по-звериному, опечатал шурави – он не донёс ногу до Ванитова, его на ходу подсёк Бессарабов, и душман с лёту завалился под мотоцикл, под коляску, только ноги его дёрнулись, зажали воздух, будто пассатижами, и застыли.

– Смотри не убей! – предупредил Ванитов. – Вдруг пригодится?

– Зачем?

– А вот из-за этой штуки, – Ванитов тронул ботинком край футляра, – объяснить, что это за виолончель!

– Не убей… Это он чуть тебя не убил!

– Спасибо, – не дав закончить приятелю, Ванитов поклонился – ему стиснуло болью руку, но он сдержался, лишь только по лицу поползла тень, да глаза сжались в щёлки, словно Ванитов целился в прорезь, готовый продрать мишень пулей.