Илья Давыдов - Юность уходит в бой.

• Название: Юность уходит в бой.
• Автор: Илья Давыдов
• Жанр: Биографии и Мемуары

В книге рассказывается о людях Отдельной мотострелковой бригады особого назначения, которая была сформирована в первые дни Великой Отечественной войны из комсомольцев-добровольцев, главным образом студентов и спортсменов Москвы и Московской области. Автор служил в этом соединении, сражался под Москвой, а затем около трех лет — в тылу врага. Первое издание книги вышло в 1965 году. Она быстро разошлась и получила положительные отзывы читателей.

---

Показания полицейского озадачили Шестакова и Рыкина. Становилось очевидным, что немецкого воздушного разведчика не ввел в заблуждение флаг со свастикой, расстеленный на одной из наших повозок. Противник точно установил направление движения нашей колонны. Он ошибся лишь в расчете времени, предполагая встретить нас на шоссе не ранее десяти часов утра. Теперь, когда его дозор столкнулся с нашим заслоном, он, несомненно, изменит свои планы.

— Поскольку враг не знает о том, что шоссе перешел весь наш отряд, мы должны воспользоваться этим и сами организовать засаду, — сказал командир.

Отослав тыловые подразделения подальше в лес, в район Камень-Рысковской, майор Шестаков с двумя ротами возвратился в село Белое Болото, возле которого мы переходили шоссе. Для засады были использованы те самые штабеля бревен возле дороги, укрывшись за которыми враг собирался устроить нам побоище. [220]

Наши подразделения были вооружены неплохо: два станковых и несколько ручных пулеметов, одно орудие и два противотанковых ружья. У остальных бойцов — отечественные и трофейные автоматы.

Взошло солнце. Июньский день обещал быть жарким. Вокруг царила тишина. Мы лежали в укрытиях и внимательно наблюдали за серой лентой шоссе, уходящего к дальней опушке леса. Самым спокойным из бойцов казался дагестанец Али Исаев. Таким он всегда становился в боевой напряженной обстановке. Хотя в обычной жизни он по-кавказски горяч и нетерпелив.

Издалека донесся шум моторов, как раз оттуда, откуда мы ожидали. Вскоре из перелеска на открытый участок дороги, словно огромные жуки, стали выползать крытые брезентом грузовики — первый, второй, третий. За ними шел «мерседес», затем автомашина с пушкой на прицепе. Потом опять появились грузовые автомашины.

Перед въездом в село головной автомобиль замедлил ход. И вот уже вся колонна, сомкнувшись, оказалась перед нами.

Должен признаться, что это были весьма неприятные минуты в моей жизни. Хотя мне не раз приходилось лежать в засадах и бывать в бою, никогда не видел большого количества вражеских солдат в непосредственной близости. Одна из машин остановилась совсем рядом. В просторной кабине сидели два унтера и шофер. Фашисты пока не обнаружили нас. Послышались слова команды, и из грузовиков через задний борт стали выскакивать на шоссе солдаты.

Майор Шестаков, как было заранее условлено, выпустил одну за другой две короткие очереди из автомата по легковому автомобилю. И сразу же заговорили все виды оружия. Гитлеровцы, успевшие сойти на землю, в панике заметались возле машин. Огонь был таким плотным, что через несколько минут дорога и ближайшая улица оказались усеянными трупами. После Сукремля, где вот также, в упор, наши бойцы расстреляли роту эсэсовцев, такого удачного удара из засады не бывало.

Солдаты, ехавшие в последних грузовиках, успели организовать оборону. Они залегли в придорожной канаве и открыли ответный огонь. Шоссе заволокло густым дымом от горящих автомашин, отыскивать цели становилось [221] все труднее. А затяжка боя была выгодна только противнику. Наверняка он вызвал подкрепление.

У нас появились раненые. Я подполз сначала к Николаю Софийко, затем к Ивану Храмову, к Барановскому. Перевязал их и отправил с санитарами на опушку леса. Потом снова пробрался к Шестакову. Он приказывал минометчику Коренкову и расчету противотанкового орудия открыть огонь по бронемашине и двум грузовикам, появившимся на шоссе возле дальней опушки леса.

На левом фланге засады стрельба снова усилилась. Там я заметил Александра Долгушина. Приподнявшись над бревнами, он вел огонь не из снайперской винтовки, как обычно, а из ручного пулемета. Вот он расстрелял диск и отбросил его в сторону. Возле командира лежал заряженный, и Шестаков подтолкнул его мне. Я вскочил и, пригнувшись, побежал к Долгушину. Над головой зло просвистели пули. Я упал на землю рядом с Долгушиным. Еще не осознав, что случилось, увидел, как он опрокинулся навзничь...

Много смертей довелось мне видеть. Но в этот момент мне стало страшно. Не за себя, а за Александра Долгушина, словно его еще раз могли убить. Выбиваясь из сил, я стал оттаскивать его, рослого, тяжелого, к лесу, куда санитары уже отнесли нескольких раненых. А позади прокатилось дружное «ура!». Это майор Шестаков повел бойцов в рукопашную. Видимо, решил, что иначе невозможно вывести отряд из затянувшегося тяжелого боя.

С опушки леса было видно, как над шоссе расстилался густой бурый дым. Горели восемь автомашин. Скособочившись, стоял подбитый броневик. Вскоре из облаков пыли и гари выскочили наши партизаны. Подгоняя пленных, они спешили к лесу. Дмитрий Коренков то и дело подхлестывал лошадь, которая тащила трофейную пушку.

Победа в этом бою была внушительной. Однако мы долго и тяжело переживали гибель нашего голубоглазого богатыря, бесстрашного боевого друга Александра Долгушина. Под впечатлением этой утраты я тогда посвятил Саше стихи.

Ветер Из глаз вышибает слезу... Куда это Сашу сегодня несут? Возле широкого дуба Ряд в ряд [222] Зачем партизаны сегодня стоят? Сквозь листья проклюнулась Свежая синь... Вчера на повозке Сидели мы с ним. О чем же мне Саша Вчера рассказал? Пастью в земле Возле дуба — Провал! Солнце Лучами пронзило росу. Ветер Из глаз вышибает слезу.

* * *

Когда упоминается Днепр, у многих в памяти сразу всплывают слова Гоголя о его чарующей красоте или встают перед глазами картины величайшего ратного подвига советских воинов, форсировавших в сентябре 1943 года эту могучую реку. Мне первый раз довелось увидеть Днепр в июне 1943 года, когда наш отряд переправлялся на его правый берег у небольшого населенного пункта Кистини. На помощь «Славному» пришло все население этой деревушки. Крестьяне невесть откуда достали лодки, помогли нам вязать плоты, несмотря на то, что «фоккер» непрерывно обстреливал нас с воздуха.

Весть о нашей победе у Белого Болота и возле Камень-Рысковской докатилась сюда, за Днепр, раньше, чем мы туда пришли. Бойцов зазывали в избы, угощали картофельными лепешками. Это было кстати: наш неприкосновенный запас продовольствия кончился.

Такое поведение крестьян мы справедливо расценили как подвиг. Ведь незадолго перед нашим приходом оккупанты провели здесь жесточайшую карательную операцию под названием «Майский жук». Они начисто опустошили все населённые пункты, а многие сожгли. Населённые пункты Щипачи, Звонец, Слобода, Радомысль, Еленево, по которым теперь пролегал путь «Славного», фашисты ограбили до последнего зерна.

На правом берегу Днепра находилось уже немало партизанских частей и подразделений. В первые же дни пребывания там мы установили контакты с бригадами Ф. С. Тарасевича и 8-й рогачевской, с 277-м полком И. З. Изоха, с отрядами Марусова, Лебедева, Голощапова и Драчева. Все они тоже были наслышаны о нашей успешной [223] засаде на Гомельско-Могилевском шоссе и многочасовом бое с крупными силами карателей, который мы провели на следующий день возле Камень-Рысковской перед форсированием Днепра.

Что же произошло тогда, в начале июня, вблизи Днепра?

Как уже знает читатель, 4-го июня 1943 года наш отряд внезапным и мощным ударом из засады ошеломил противника и нанес ему тяжелый урон. Но затем к разгромленному вражескому подразделению подошло подкрепление, и бойцам «Славного» пришлось драться врукопашную, чтобы пробиться к лесу и уйти. Результаты этого боя были внушительными: сожжено восемь грузовых автомашин и одна легковая, подбит броневик, подорваны орудие и 50-мм миномет. Каратели потеряли несколько десятков солдат. Немалыми оказались и наши трофеи: 22-мм полуавтоматическая пушка с большим запасом снарядов, 50-мм миномет, 5 пулеметов, 60 автоматов, много карабинов и пистолетов, более 500 новых комбинезонов.

Ночью я подошел к небольшому костру, возле которого находился командир, чтобы доложить о раненых. Здесь был и помощник Рыкина — М. И. Каменщиков, только что возвратившийся из разведки. Его и без того худощавое лицо еще больше осунулось и потемнело. Вести он принес довольно невеселые. В село Белое Болото вошли вражеские танки, а в Краснице замечена немецкая кавалерия. Оба населенных пункта находились неподалеку, и гитлеровцы в любой момент могли нас атаковать.

Еще не успел Каменщиков закончить свой доклад, как к костру на конях подскакало несколько командиров местных партизанских отрядов. Они тоже сообщили о сосредоточении поблизости значительных сил противника и предложили, чтобы мы, пока не поздно, ушли вместе с ними за Днепр. Однако майор Шестаков вынужден был отказаться от их предложения: еще не подошла одна наша рота, не вернулись разведывательные и диверсионные группы. Они знали, что пунктом сбора является район Камень-Рысковской. Наш преждевременный уход отсюда поставил бы их в тяжелое положение.

Гомельские партизаны уехали. Мы остались одни. А от наблюдателей стали поступать уже более тревожные донесения: противник замечен в районе Сверженя. Вскоре мы услышали стрельбу совсем рядом — в Камень-Рысковской. [224]